А кто не спрашивает, тому не запрещают.
Так что я отбросила мысли о зонтах и покровительстве, чтобы замереть возле статуи очередному гению-самородку (или самодуру, тут уж как посмотреть). Прямо сейчас в рыжем сумраке фонаря Арсений взламывал чёрный ход отеля с мастерством профессионального домушника. А Мира стояла рядом и восхищалась. Похоже, у нее, и правда, отшибло мозги. Либо — версия вторая (и вот жуть-то!) — она пала жертвой гипноза.
Растушеванный свет керосиновой лампы Арсения робко разбавил тьму академии, замаскированной под отель. Хоть ректор и старался всеми силами втиснуть академию в рамки привычного, временами нет-нет да и проскакивало паранормальное. Следуя за Мирой на расстоянии, я то и дело ловила себя на мысли, что атмосфера тут как в фильме ужасов. Хотелось мчаться к выходу сломя голову, а ведь ничего особенного не происходило. Разве что сквозняк завывал, как брошенная собака. И всего единожды надрывно заскрипело под потолком, словно какой-то энтузиаст занялся растяжением металлического каркаса, но потом передумал.
Механический подъемник не работал — пришлось подниматься по лестнице аж на пятый этаж, где некогда мы с Тай Фуном целовались в чулане. Ну вот, зачем вспомнила? Наверное, чтобы кровь прихлынула к щекам, уши начали гореть и рассудок окончательно помутился.
А он помутился. Иначе как объяснить, что я проследовала за Мирой и Арсением прямиком в застланное пылью крыло, где у госпожи Времени имелась полная свобода действий?
Сегодня здесь было многолюдно. Точнее, многопризрачно. По коридору в лунном сиянии малость дёргано перемещались не то привидения, не то полупрозрачные кляксы ростом примерно с крупного бульдога. Эктоплазма в чистом виде. Под ложечкой как-то гадко засосало. Мало им оказалось туалета — слетелись сюда попировать. Ноги стали как ватные, но всё же донесли меня до безопасного укрытия. И там я вдруг с ужасом осознала: деньки нам предстоят крайне безрадостные.
Арсений был сам не свой. Он опустил лампу на пол, усыпанный белой крошкой, повернулся к Мире и страшным голосом произнес:
— Ты должна пойти со мной.
Этот голос был как шелест листьев под мощным ветром. Как неистовство шторма, топящего субмарины и корабли на радость глубоководному спруту.
— Твой час пришел. И лучше бы тебе согласиться по-хорошему, — добавил парень, шипя, как сломанный радиоприемник.
— Но ведь мы уже на месте, разве нет? — пролепетала Мира и принялась мелкими шажками отодвигаться к стене, где лупилась волдырями штукатурка.
В животе у меня заныло от тревоги. Слёт призраков-клякс планировался заранее, причем с целью довольно гнусной. Они намеревались кое-кого поглотить. И до Миры это наконец дошло. Ее руки задрожали, и равновесие было бы безвозвратно потеряно, не приди на помощь облупленная стена.
Глаза Арсения из привычных мышино-серых сделались чудовищными, чуть ли не вампирскими. В них, точно в фарах каких, зажегся мертвенный ближний свет. Деваться от него Мире было некуда. Варианты отступления кончились.
Это раньше она играючи исчезала в стенах. Но теперь не то, что портал — даже ментальную лабораторию вызвать не удавалось. А всё почему? Потому что у кого-то мозги набекрень! Мира забыла кристалл. Я забыла кристалл. Тысяча дохлых спрутов! Мы, как две идиотки, спрятали нелегальные кристаллы в шкатулку, шкатулку засунули в ящик комода, а ящик заперли на ключ — чтобы наш законопослушный профессор не вздумал выкинуть фортель (ну и просто выкинуть, кристаллы — в урну).
Итак, два смертоносных лазерных луча нацелились на мою лучшую подругу. Арсений простер руку — и из-под чересчур уж длинных ногтей выпростались желейные тяжи (вот что значит пренебрегать правилами личной гигиены). Мира пронзительно завизжала, но ее быстро вынудили замолчать, опутав тяжами с ног до головы и залепив слизью рот.
Тогда она издала придушенный писк — и очень напрасно. Почуяв уязвимость жертвы, амёбы-призраки зашевелились. Казалось, все они разом обернулись к Мире, хотя не было у них ни тел, ни лиц.
Тогда Мира извернулась, выплюнула кляп и прибегла к ультразвуку. Пламя в глазах Арсения-мутанта заметалось и погасло. Но вот действие ультразвука кончилось, и малиновый огонь загорелся вновь. Призракам — ни жарко, ни холодно. Они стали выползать и выныривать из всех щелей, медленно стекаясь к добыче и словно бы растягивая ее агонию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тогда Мира решила умолять. Разумеется, безрезультатно.
А во мне вдруг снова проснулось желание убивать монстров — притом не только тех, что скрываются в закоулках человеческих душ.
Я на ватных ногах сбегала в чулан.
Я схватила первую попавшуюся швабру и преисполнилась героизма.
Я издала боевой клич и со шваброй наперевес бросилась спасать подругу.
Сегодня твой бенефис, малышка Сафро!
Удар черенком пришелся аккурат по слизистым тяжам, которые выходили из пальцев Арсения. Лично Арсению тоже перепало. Успех! Путы ослабли, пленница сумела вырваться. А я не сразу почуяла опасность. Оставив Миру в покое, на меня пристально, с каким-то маниакальным выражением на физиономии смотрела оболочка Арсения.
Кем его теперь считать? Потусторонней тефтелей? Рабом межпространства? Это ведь оно за Мирой явилось. Приехало в чужом пароэкипаже, притопало на чужих ногах и повадилось светить во тьме чужими глазами. Ух, межпространство, погоди! Попляшешь ты у меня!
Весь страх куда-то улетучился. Во мне бурлила удаль молодецкая. И она же заставляла делать глупости.
— Беги! — крикнула я, когда Мира увернулась от очередного призрака. — Там в полу есть люк!
И нет бы самой люком воспользоваться! Я, как истинная героиня трагикомедий, терпеливо дождалась, пока чудовищные кляксы его не облепят (само собой, после удачного побега Миры), и припустила по коридору назад. Потому что Арсений внезапно прыгнул на меня — как лягушка — из положения приседа. Насилу удалось ускользнуть.
Гляньте-ка, что материя из смежных миров с людьми делает! Был тщедушным слабаком — записался чуть ли не в акробаты. И всё бы ничего, если б межпространство волю не выжирало и не превращало тебя в послушную марионетку.
Но долой философию. Прямо в данный момент я неслась по пустынному коридору, оставив желейные кляксы далеко позади. Чего не скажешь об их командире. То есть об Арсении. То есть о том, в кого он переродился. Этот прилипчивый субъект не отставал даже в своей новой, рабской ипостаси.
Страх, скооперировавшись с паникой, дышал мне в затылок. Я очень надеялась, что Мира добралась до дворца иллюзий целой и невредимой, что никакой другой хулиган, порабощенный межпространством, не стал чинить ей преград.
Я убегала. Враждебное порождение потусторонней материи наступало мне на пятки, сокращая расстояние с каждой спрутовой долей секунды. И когда меня загнали в угол, я четко осознала, насколько была счастлива. Ключевое здесь — была.
Счастье быстротечно. Его, если хотите, можно сравнить с молоком. У него есть срок годности. Его надо выпивать, пока не скисло. То ли дело стерилизованное счастье. Или ультрапастеризованное. Именно таким оно было с Тай Фуном. И я лишь сейчас это поняла. И приняла. И пообещала себе, что если останусь в здравом уме и мое имя не войдет в списки пропавших без вести, если поисковым отрядам не придется прочесывать местность на предмет моего бездыханного тела, то я обязательно воздам Тай Фуну теплом за тепло, любовью за любовь. И будь что будет.
Я в очередной раз сглупила, когда бросила швабру после первой маленькой победы. Чем прикажете защищаться? Обычно в минуты опасности мне на подмогу приходила ментальная лаборатория. Но академия была прямо-таки нафарширована запретами и блокировками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Это финиш, крошка. Тебе крышка», — билось учащенным пульсом в жилке на виске.
Арсений меня догнал. Вцепился, как кошка в мышку. И со всей дури швырнул о стену.
«Не так уж и больно», — с обреченностью подумала я, рухнув на мраморные плиты. И увидела во тьме пару тяжелых ботинок.
— А у тебя шнурок развязался.
