Большинство жили так же. Так было и в его детстве – ясли с года-двух, но матери хватало получаса пешком, всё было рядом. Им же, молодым, не хватило разума и терпения – поискать работу поближе к дому, рядом два больших завода. Первый год он получал армейскую надбавку, можно было подождать, не спешить.
В результате Алла заработала сердечную недостаточность. С опозданием, но сделали выводы – нашли ясли и работу поближе.
Глава 9. Крылатые ракеты «Аметист» – грандиозный проект
Он недолго выбирал место работы. Предпочтение сразу отдал оборонке – больше платят. А раз так, то и выбирать просто – все равно нет информации. Толкнулся в два место – не подошло. Пошел в научно-исследовательский институт недалеко от дома на должность инженера с окладом 120 рублей. Так начинают выпускники вузов. «Инженер на 120 рэ» – символический образ технического интеллигента в лексиконе юмористов. С премиями получалось сорок процентов от армейского уровня. Первый год смягчался надбавкой за армейское звание – дополнительно двадцать процентов.
До устройства на работу нужно еще было отбиться от пенсии. Оказалось, что уволенный из армии по болезни должен пройти медицинскую комиссию – для определения инвалидности и назначения пенсии. Разумеется, он не мог оставить на себе клеймо психа и теперь уже доказывал обратное – здоров, нормален, только, мол, для армии негоден. После нескольких врачей вышел на того, кто сказал:
– Ладно, принимаю мужское решение – здоров, пенсия не положена.
Приступил к работе. Первый месяц провел в отделе снабжения: снова через КГБ оформляли допуск к секретной работе. Можно было запросить допуск из армии, но, во-первых, это было бы не быстрее, а во-вторых, могли всплыть ненужные подробности.
И опять вездесущий КГБ не раскопал ни отсидки отца, ни спекулянтства матери, ни его собственных армейских шалостей.
В отделе снабжения состоялось первое знакомство с советской экономикой. Весь день снабженцы выясняют по телефонам у своих коллег из других предприятий наличие нужных материалов и изделий, а те в ответ сообщают о своих потребностях. Затем стороны договаривались об обмене. Но зачастую шла простая передача, уступка без обмена, в расчете на будущую взаимовыручку. Конечно, нужного в данный момент для производства не отдавали, но запасом делились без оглядки.
Он ездил по городу по этим делам. Три раза выезжал в другие города. Первый раз – в Ереван. За три дня познакомился с городом и даже съездил на Севан. По его просьбе завод ускорил изготовление приборов, он вывез их багажом в самолете.
Отлично проявил себя на поездке в Воронеж. Добрался до места утренним самолетом, на заводе за пару часов получил нужное, попросил машину до аэропорта и вылетел обратно. На следующее утро начальник отдела снабжения, столкнувшись с ним на проходной, недовольно спросил:
– А что ж вы не поехали?
– Я уже вернулся, – ответил нарочито буднично, для усиления эффекта.
Третья поездка в Куйбышев (Самару) оказалась весьма поучительной. Завод должен поставить институту сверхточные подшипники. Заказ на них прошел через министерства и Госснаб, заключен договор. Он приехал на завод после окончания квартала, там как раз праздновали успешное выполнение плана. Но нужных подшипников не было. Он размахивал письмом об исключительной значимости для обороны государства работы, остановленной из-за отсутствия подшипников, ничего не помогало. Сходил в обком партии, обещали помочь. Но на заводе продолжался банкет. Разгадка была проста – завод выполнил план по укрупненной номенклатуре, вместо этих сделал другие подшипники, может быть, такие, в которых никто срочно и не нуждался. Можно было проявить побольше настойчивости, результат было трудно предсказать. Но в это время решался его квартирный вопрос, и он уехал. Претензий к нему не было.
Через месяц выдали допуск по форме два – «совершенно секретно», потом еще более ответственную – «совершенно секретно особой важности».
И он приступил к работе в НИИ-49, которому впоследствии дали имя «Гранит».
Он вошел в храм науки – научно-исследовательский институт министерства судостроения, разрабатывающий системы управления для военных кораблей. Сбылась мечта – заниматься творческим трудом, научное определение которого выучено еще в юности: творческий труд включает в себя поиск новых алгоритмов операций, применение нестандартных решений, различные виды проектирования и экспериментирования, применение теоретических знаний в практической деятельности, смену видов работы в пределах своей специальности.
Еще в вузе и армии у него сформировалось особо уважительное отношение к главным конструкторам – создателям новой техники. В армии с почтением взирал на заглавные листы технической документации с фамилиями главных конструкторов – жрецов науки и техники. В память врезался Харитон.
На работу принимал как раз главный конструктор, его канцелярская внешность несколько разочаровала. Однако при ознакомлении с системой, возник волнующий подъем – от возникшей причастности к большому делу.
Это был величественный (грандиозный) проект. На подводной лодке устанавливаются крылатые ракеты «Аметист». Лодка находит противника с помощью акустической системы и стреляет в него ракетами. Ракета выскакивает из-под воды и на малой высоте – 50 метров – летит на цель. Затем включается радиолокационная головка самонаведения, которая своим лучом рыскает перед собой, находит цель и наводит на нее ракету.
Несколько тысяч человек участвовало в реализации проекта. Генеральный конструктор Челомей возглавлял весь проект и создавал саму ракету. Крылатая ракета – некий аналог самолета, крылья управляют ее движением. Американцы в то время не делали таких ракет, только баллистические. Последние управляются только на старте, например, тремя ступенями и далее летят по расчетной траектории. Челомей был один из трех самых главных ракетчиков в стране. Еще были Янгель (межконтинентальные баллистические ракеты) и Королев (космос). Конкуренты шутили: «Кто на кого работает? Янгель – на нас, Королев – на ТАСС, а Челомей – на унитаз».
В парке Победы на аллее лучших людей Ленинграда стоит бюст Исанина – главного конструктора кораблей, в том числе тех атомных подводных лодок, на которые устанавливаются крылатые ракеты.
Институт делает аппаратуру управления для ракеты и для подводной лодки. Здесь работают пять тысяч человек. Специализированные отделы разрабатывают радиоголовку, автопилот, корабельную аппаратуру, блоки питания, привода и др. Математики рассчитывают параметры системы и моделируют ее на вычислительной машине.
Он оказался в комплексной лаборатории, которая сама никаких конкретных устройств не проектирует, а ведет разработку всей системы в целом: стыковку автопилота и радиоголовки, согласование с ракетчиками и корабелами.
Его задача: быть разработчиком-универсалом. С одной стороны, высокая ответственность и обязанность знать всё, с другой – расплывчатость прав и той же ответственности – легко превратиться в непрофессионального верхогляда. По известной формуле: универсал знает ничего обо всем, в то время как специалист знает всё о ничем.
Он попал в группу из шести помощников главного конструктора. Его непосредственным начальником стал Саша Коршунов, ведущий инженер, приятный, доброжелательный, его сверстник. Саша занял такое место при главном конструкторе, которое позволяло ему постоянно закреплять представление о себе, как о грамотном специалисте, способном к основательным суждениям и не склонном к крайностям и рискам. Не проявлял инициативы, но и не отказывался от работы. Работы получалось немного, и это Сашу не беспокоило. Рабочее время уходило большей частью на некоторые обсуждения в очень широком диапазоне – от конкретных проектных вопросов до положения в отделе, институте, в стране и в мире.
Впрочем, в курилках много говорили на технические темы. Он с ужасом обнаружил, что вообще ничего не понимает. Не знает многих исходных понятий, как потом выяснилось, достаточно простых, отчего для него становилась непонятной вся картина. Так, например, неведомый ему «тангаж» оказался углом наклона ракеты вверх-вниз, а таких загадок было немало. Несколько месяцев он вникал в тематику.
Работы было мало – в других подразделениях шла разработка схем и конструкций, стыковку которых на бумаге провели раньше, поэтому их группа работала эпизодически. Сам главный конструктор в детали не вникал, на совещаниях бывал редко.
Через несколько месяцев предстояли испытания системы в целом. Колесов взялся за составление комплексной инструкции. Именно взялся, никто ему это не поручал. Изучив всю документацию по всем частям системы, он построил проверку как имитацию процесса запуска и полета ракеты. И через месяц положил на стол руководству пухлый том. На лице добрейшего и тишайшего заместителя начальника лаборатории отразилось смущение. Оказалось, новичок поставил сразу два эксперимента. Первый – единолично выполнил работу целой лаборатории, запланированную на два квартала (чудеса планирования в НИИ он освоил позднее). Второй – прихватил функции других подразделений, описал за них порядок контроля их устройств.
