Вдруг ближайшая к ним дверь затряслась, точно Нервная Дрожь, одна из сумасшедших полтергейстих Тибидохса, кстати, тайно влюбленная в поручика Ржевского, билась в нее изнутри бедовой головой. Друзья невольно придвинулись друг к другу.
– Ну, что я говорил? У кого глюки? – торжествующе воскликнул Ванька.
– У всех глюки. Они обычно толпами шастают, – философски заметила Таня.
Ванька приложил к двери ухо, пытаясь понять, что происходит с другой стороны.
– Это комната Горьянова. А если с ним что-то случилось? – спросил он.
Баб-Ягун передернулся.
– С Демьяном-то? Что с ним может стрястись? Да я с ним даже за одним столом сидеть не могу – у меня суп киснет.
В этот момент с другой стороны кто-то громко крикнул:
– Буйнус палатис!
Глухо лопнула красная искра. Ее отблеск был виден в щель даже из коридора. Кольца Тани, Ягуна и Ваньки Валялкина сами собой раскалились. Мгновение – и дверь вновь затряслась как бешеная.
– Ого! Вы видели эту искру? Таких при обычной магии не бывает! Там кто-то произнес заклинание из списка ста запрещенных! Смотрите, что с нашими кольцами творится, они просто взбесились! – сказал Ванька Валялкин, дуя на свой перстень.
– Ста запрещенных? – поразилась Таня. – Никогда бы не подумала, что Горьянов способен на такое!
– В самом деле? Скажи еще, что представляла себе Демьяна эдаким купидончиком с золотыми крылышками! – перебил ее Ягун.
С другой стороны двери что-то загрохотало. Пол под ногами у ребят завибрировал, забухал гулкими ударами.
– Аааа! Спасите! Держите меня сорок человек! – пронзительно завизжал кто-то.
Таня, Ягун и Ванька ворвались внутрь и замерли на пороге.
В комнате были Гуня Гломов, Семь-Пень-Дыр и Жора Жикин. Сам хозяин комнаты Горьянов лежал животом на громоздкой деревянной скамье, вцепившись в нее руками. Скамья яростно взбрыкивала и подскакивала едва ли не до потолка, отталкиваясь короткими деревянными ножками. Похоже, она стремилась во что бы то ни стало сбросить с себя Демьяна.
– Караул! Чего вы все ждете? Она же меня залягает! – вскрикивал Горьянов, то и дело ударяясь об скамейку носом, который и так уже распух как груша.
Во время одного из скачков Горьянов разжал руки. Скамья взбрыкнула. Демьян жабой шлепнулся на пол. Скамейка навалилась сверху как дохлый гиппопотам. Кажется, ей льстила мысль по совместительству сделаться надгробным памятником. Подумав об этом, Горьянов издал леденящий душу вопль и поспешно уполз под кровать, спасаясь от твердых деревянных ножек взбесившейся мебели.
– Кондовус руализмус! – сказал Семь-Пень-Дыр, произнося отменяющее заклинание.
Скамейка замерла. Пень оглядел ее, ощупал ножки, проверяя, нет ли трещин, и остался доволен.
– Еще одного скинула. Кто следующий? Может, ты, красавчик? – сказал он, обращаясь к Жоре Жикину.
Жикин растерянно запыхтел и как-то совсем неуловимо отодвинулся к дверям.
– Вообще-то я не против. Но у меня сегодня свидание. Крайне важное! Не хочу явиться на него с носом, как у вас, – бойко сказал он.
Семь-Пень-Дыр потрогал свой раздувшийся нос. Таня сообразила, что Пень тоже успел поприветствовать им скамейку и теперь ради восстановления справедливости хочет, чтобы у всех распухли носы.
– Ага! Свидание у него! Назови хоть один день, когда у тебя нет свиданий или когда они не важные! Тогда я притащу тебя сюда и посажу на эту скамейку! Мы все договаривались, и теперь нечего отлынивать!
– Отстань! Ты псих! – огрызнулся Жикин.
Семь-Пень-Дыр нехорошо усмехнулся и прицельно плюнул в форточку.
– Не отстану! Говори, когда у тебя нет свиданий, красавчик!
– Ладно! Сейчас! – Жора Жикин серьезно задумался и, достав записную книжку, стал ее пролистывать.
– Так… четверг есть… Пятница, суббота, воскресенье – тоже есть, – забормотал он.
Семь-Пень-Дыр подскочил и нетерпеливо вырвал у него книжицу.
– Да вы полюбуйтесь на это! У нашего красавчика каждый день по свиданию, а иногда даже по два… И как только успевает? Раздваивающего заклинания не применяешь, нет?.. Ну-ка, ну-ка! Вот смотри, в среду на той неделе у тебя окошко!
– Нет, в среду у меня тоже свидание, – поспешно сказал Жикин. – Самое-самое важное! Настолько важное, что я его специально зашифровал. Видишь значок?
– Где значок? Ага! Скрещенные кости! Попытаюсь угадать, кто это может быть! Гробыня! В среду у тебя свидание с Гробыней!
Жикин обеспокоенно оглянулся на Гуню Гломова.
– Чушь! – выпалил он. – Я не встречаюсь с Гробыней! Это… э-э… Верка Попугаева!
Семь-Пень-Дыр снова попытался плюнуть в форточку, но немного промахнулся.
– Ты нас за дураков не держи! С каких это пор Попугаеву шифруют скрещенными костями? Нарисовал бы птицу или что-нибудь такое с клювом… Или нет, если б ты встречался с Попугаевой – об этом знали бы даже циклопы! Она бы всем растрещала! Не ври, красавчик!.. Признайся, что кости – это Гробыня!
Жикин сделался бледным как поганка. Гуня Гломов, набычившись, пристально наблюдал за ним.
– Что ты такое говоришь? Гробыня не в моем вкусе! Она страшная! И вообще волосы у нее фиолетовые… Если я и согласился с ней встретиться, то только для того, чтобы передать ей конспекты лекций Клоппа… – неубедительно забормотал Жора.
– В самом деле? Какая забота! А зачем тогда шифровать? Ах да, чтобы конспекты не забрали наглые конкуренты! Это же так понятно, не правда ли, Гунечка? – умилился Семь-Пень-Дыр.
Тяжкая мыслительная работа, происходившая в мозгу у Гломова, наконец завершилась. Гуня размахнулся. В драках он никогда не применял магии, предпочитая действовать проверенными лопухоидными способами.
С пронзительным криком подстреленной чайки Жора попытался поставить магический блок, но не успел. Кулак Гломова уже прибыл на станцию назначения.
Семь-Пень-Дыр удовлетворенно оглядел жикинский нос.
– Все! Справедливость восстановлена. Даже, по-моему, чуть больше, чем надо! Ничего, Жикин, не скули! Мужчину шрамы украшали, украшают и будут украшать. Даже если они и не на лбу, – заметил он.
Из-под кровати ползком выбрался Демьян Горьянов. Убедившись, что скамейка больше не брыкается, он отряхнулся от пыли и… только тут увидел Баб-Ягуна. Обнаружив недруга, Горьянов немедленно придал своему кислому лицу самое негодующее из всех имеющихся в наличии выражений.
– Эй, белые, это моя комната! Не помню, чтоб я приглашал кого-то из вас в гости! Стырить что-нибудь захотелось? – крикнул он.
– Утихни, Демьян! Не вали с больной головы на здоровую, – весело сказал Баб-Ягун. – Чем вы тут занимаетесь? Дайте я сам догадаюсь! Открываете общество расквашенных носов? Проводите организационное собрание?
Горьянов закипел. Он зажмурился, выставил вперед голову и, как бык, ринулся на Ягуна. Ягун быстро шагнул в сторону и подставил ногу.
– Только что вы наблюдали попытку тарана, предпринятую Демьяном Горьяновым, номером вторым. Бедняга совсем забыл, что отдал свой пылесос «Буран-100У» в починку, и осуществлял таран подсобными средствами. Последствия данного неосмотрительного поступка вы можете созерцать на полу! – прокомментировал он.
Взбешенный Горьянов вскочил и снова хотел кинуться на него, но Семь-Пень-Дыр решительно поймал его за шиворот и отодвинул в сторону.
– Беленькие пожаловали! И замечательно! Полюбите нас черненькими, хе-хе, как говаривал один знакомый моего дедушки Вия… Не хотите ли принять участие в нашей милой волшебной забаве? – поинтересовался он.
– Милая забава – это скачки на психованной скамейке? – спросил Ванька Валялкин.
– Это называется БЕШЕНОЕ ЧЕРНОМАГИЧЕСКОЕ РОДЕО! Слышали когда-нибудь о таком? – Семь-Пень-Дыр толкнул скамейку ногой. Она не пошевелилась. Для пробуждения ей требовалось очередное вливание магии.
Ванька и Баб-Ягун обменялись взглядами. Бешеное родео было древним развлечением темных магов Тибидохса. Развлечением запрещенным, но все равно не забытым. Взбесившиеся лавки, оживленные черными заклятиями, часто калечили неудачливых наездников. Чем-то бешеное родео было даже опаснее драконбола.
Драконы редко разрывали игроков, чаще заглатывали их целиком и держали у себя внутри до конца матча. От серьезных травм и ожогов драконболистов спасали тормозящие заклинания и упырья желчь. В бешеном же родео никаких страховок не было. Буйные духи, вселившиеся в мебель, заставляли ее скакать по комнате и, сбросив наездников, безжалостно топтали их. Выигравшим считался тот, кому удалось продержаться дольше. Или хотя бы тот, кому удалось не угодить в магпункт.
Семь-Пень-Дыр, прищурившись, испытующе уставился на Ваньку и Ягуна.
– Ну как, Ягун, рискнешь? Или ты, Валялкин! Не желаешь развлечься? Забирайся на скамейку, а я произнесу Буйнус палатис!
– Так не пойдет! – решительно сказал Ванька.
– Почему это?
– Буйнус палатис – запрещенное заклинание. Даже ваш профессор Клопп его не использует.
