— Уоллис, — сказал тот, — NN (один из осторожных) попросил меня передать вам, чтобы вы перестали молоть чепуху об уничтожении дамб. Он сказал мне, что вы мешаете министерству работать.
Уоллис был просто оглушен. Затем он оправился и сказал:
— Если вы считаете, что моя деятельность не приносит пользы, я думаю, что должен уйти в отставку и заняться чем—нибудь другим.
В первый и последний раз он увидел, как чиновник потерял выдержку. Он вскочил и ударил кулаком по столу и закричал:
— Мятеж! — Снова грохнул кулаком. — Бунт!
Он рухнул в кресло, красный и задыхающийся. А Уоллис вышел из комнаты. Он где—то пообедал, не разбирая, где и чем, а потом отправился к Томасу Мертону, одному из членов комитета по изобретениям министерства снабжения. Мертон пообещал поддержку, но Уоллис ушел по—прежнему подавленный, зная, что больше сделать уже ничего не сможет. Ему казалось, что организовать что—либо к маю просто невозможно. Но через пару дней ему пришлось вернуться к делам.
В этот день, 26 февраля, он получил приглашение в офис одного из осторожных. Там же он встретил чиновника, кричавшего «Мятеж!» Осторожный сказал довольно кисло:
— Мистер Уоллис, получен приказ немедленно начать работу над вашим проектом по дамбам, так, чтобы реализовать его к маю любой ценой.
Уоллису понадобилось немало времени, чтобы осознать сказанное.
(Начальник штаба КВВС дал добро проекту еще неделю назад, и его поддерживали Черчилль и Мертон.)
Глава 4. Рождение эскадрильи
После столь долгой битвы в последующие недели Уоллис еще не раз думал, что на его долю выпало больше, чем он мог выдержать. Жизнь превратилась в сплошную работу от рассвета до полуночи — планирование, черчение, размышления и обсуждение, работа с карандашом в одной руке и сэндвичем в другой.
Он объяснил своим рабочим, что он от них хочет, но не то, что должны сделать эти бомбы. Только он, Харрис и еще несколько специально отобранных людей знали все секреты. Каждый мастер делал свою деталь, ничего не зная об остальных.
Командная работа шла прекрасно. Даже бывшие осторожные забыли свое отношение и вкладывали в работу всю энергию. По обычным стандартам эту работу нельзя было выполнить за отведенное время. Однако начальник штаба КВВС сказал, что это НУЖНО сделать, и люди спокойно нарушали неписаные правила и срезали углы, где это было возможно.
Бомба нормальных размеров имела диаметр 7 футов и неожиданно малую длину. Рой Чедвик, старший конструктор фирмы Авро, для начала снял крышки бомболюков с «Ланкастеров», а потом проделал с самолетами и другие не менее странные операции. Специалисты по взрывчатке, местные власти, секретные службы и сотни других людей участвовали в проекте. Над Германией на высоте 25000 футов каждый день летали разведчики «Москито», фотографируя дамбы. Глубоко в подземных бункерах Бомбардировочного Командования офицеры изучали эти фотографии с мощными лупами, чтобы уточнить уровень воды и найти все зенитные батареи. Если секрет просочится наружу, немедленно появятся добавочные зенитки и налет придется отменить. Да и то, что предстояло, уже сильно напоминало самоубийство. Было выявлено по крайней мере 6 батарей только вокруг дамбы Мён, что было крайне неприятно, так как бомбы следовало сбрасывать с малой высоты, такой малой, что пилот, высунувшись из кабины, смог бы дотянуться до воды. Самолетам придется пролететь между двумя башнями на гребне дамбы, а некоторые орудия были обнаружены именно на этих башнях.
Маршруты «Москито» выбирались очень тщательно, и они пролетали над дамбами вроде бы случайно, так, чтобы не встревожить немцев. В первые несколько дней был обнаружен тревожный признак — на фотографиях было замечено, что противоторпедные сети перед дамбой Мён приведены в порядок. Раньше они неопрятно болтались, а теперь их подтянули и залатали. Но больше ничего не случилось, и потому все предположили, что была проведена рутинная проверка и профилактика. Работы в Англии мчались на всех парах, а немцы не делали ничего.
Так делается история! Барнс Уоллис был не единственным патриотом, который натолкнулся на несокрушимую стену бюрократии.
29 августа 1939 обербургомистр Дилльгардт написал письмо из своей мэрии в Руре в штаб вермахта в Мюнстер. «Учитывая сложившееся военное положение», как он деликатно выразился, обербургомистр поднимал вопрос о защите больших дамб, таких, как Мён и Эдер. Дилльгардт оказался исключительно проницательным человеком, его ум дилетанта сработал в том же направлении, что и ум профессионала Уоллиса.
Дилльгардт писал, что его крайне беспокоит мысль о тяжелой бомбе, которая может взорваться метрах в двадцати от дамбы. Такой взрыв, благодаря гидродинамическому удару, пробьет в дамбе огромную брешь. Он скромно добавлял, что эксперты не согласились с его мнением, однако он нарисует грубый набросок того, что произойдет в случае разрушения дамбы. И Дилльгардт пришел практически к тем же заключениям, что и Уоллис. Он осторожно предложил усилить оборону дамб.
Военные верха прислали вежливый ответ. Дилльгардт «может быть совершенно уверен, что затронутый вопрос будет тщательно и всесторонне изучен». Дилльгардт, как чиновник, превосходно понимал подлинный смысл этой фразы и написал второй раз, ссылаясь на книгу «Курс бомбометания». В ней Камилл Ружерон рассуждал об опасностях атаки дамб. Командование еще раз поблагодарило его, но вопрос так и остался «в стадии рассмотрения».
В последующие 3 года Дилльгардт продолжал бомбардировать командование вермахта отчаянными призывами, на которые следовали успокаивающие, уклончивые отписки. В мирное время бумажная битва гражданского чиновника с военными может завершиться его победой, но в дни войны грохот кованых сапог заглушает все. Поэтому вояки в Мюнстере остались непоколебимы.
Дилльгардт даже предсказал, что атака будет произведена в мае, когда водохранилища полны. Он отмечал увеличившиеся размеры и мощь британских бомб, запрашивал усиленные противоторпедные сети, аэростаты заграждения, прожектора и тяжелые зенитные орудия. И каждый раз его обманывали ложными заверениями. Но в конце концов он одержал победу. В начале 1940 вермахт установил несколько тяжелых орудий и прожекторов вокруг Мёна, возможно, чтобы заткнуть рот Дилльгардту. Через несколько недель их сняли.
Еще дважды настойчивость Дилльгардта приводила военных в отчаяние. Вермахт уступал и размещал возле дамбы несколько мелких зениток, чтобы потом снова снять их. Так как Дилльгардт продолжал настаивать, в ответных письмах начало сквозить раздражение, они становились все менее вежливыми. Генералы язвительно благодарили штатского чиновника за то, что он разъясняет им их обязанности. Упрямый Дилльгардт продолжал посылать новые напоминания, пока один из взбешенных генералов не ответил:
«Герр обербургомистр.
Больше нет необходимости посылать регулярные сообщения об уровне воды в водохранилище.
Хайль Гитлер!»
Позднее они бросили ему подачку, отправив несколько 20–мм зениток.
В своей штаб—квартире в лесу сэр Артур Харрис (»Б ерт» для друзей и «Бомбер» для публики) размышлял, как выполнить эту атаку и кто этим должен заняться. 15 марта он послал за вице—маршалом авиации достопочтенным Ральфом Кохрейном, который 2 дня назад стал командиром 5–й (бомбардировочной) группы.
— Я нашел работенку для тебя, Кокки, — сказал Харрис и рассказал о вращающейся бомбе Уоллиса. — Мне кажется, что это звучит слишком смело, но я думаю, что это недурной шанс.
Кохрейн ответил:
— Хорошо, сэр. Я знаю Уоллиса уже 25 лет. Он прекрасный инженер, и я ни разу не слышал, чтобы он обещал то, что не может сделать.
— Я надеюсь, что и на сей раз тоже будет так, — кивнул Харрис. — Ты знаешь, как он работает. Я хочу, чтобы ты подготовил этот налет. Проси все, что хочешь. В разумных пределах, конечно.
Кохрейн ненадолго задумался.
— Мне будут нужны хорошие пилоты. Я думаю, что лучше выделить одну из моих эскадрилий и немедленно приступить к тренировкам.
— Мне это не нравится, — возразил Харрис. — Я не хочу снимать ни одну эскадрилью из первой линии. Мне кажется, лучше создать новую эскадрилью из опытных экипажей, которые только что завершили свои туры. Многие парни не откажутся совершить еще один полет. Ты найдешь достаточно людей в своей группе?
— Да, сэр.
Кохрейн спросил Харриса, не имеет ли он собственной кандидатуры на пост командира новой эскадрильи. Харрис ответил:
— Да, имею. Гибсон.
Кохрейн удовлетворенно кивнул. Через 10 минут, погруженный в глубокие раздумья, он прибыл в старое викторианское поместье рядом с Грантхэмом, где находился штаб 5–й группы. Возможно, не было лучшего выбора для планирования рейда, чем Кохрейн. Сухощавый человек с худым лицом, его манеры были живые и решительные, полностью соответствующие его уму. Третий сын шотландского дворянина, он достиг вершины карьеры. Возможно, это был самый свежий ум в КВВС — и это не было дипломатическим преувеличением. Его божеством была эффективность, и Кохрейн искал ее настойчиво и бескомпромиссно, почти безжалостно по отношению к своим людям, которые побаивались его. Однако экипажи сделают все, что он потребует, зная, что операция тщательно спланирована.
