Но вместе с тем, Тэрл был прав. Она реагировала непростительно медленно. Многие из тех, кто пострадал и умер от кислотного дождя, были на ее совести: она должна была рассеять чары сразу же, как только их обнаружила.
После этого приказа все стало гораздо проще. У Ланы была одна задача, она следила за любыми признаками магических энергий и при необходимости пресекала вмешательство. Это было легко и требовало в основном концентрации…
Да только это не спасало от того, чтобы видеть чужие смерти. Знать, что можешь помочь, но не иметь право делать это. С каждым солдатом, умиравшим там, умирало и что-то в ней самой. Иногда чародейка все-таки нарушала приказ и отвлекалась на лечение. Но редко, слишком редко. Капля в море…
За кислотным дождем последовало еще три магические атаки. Лана не вдавалась в подробности того, в чем они заключались: она просто разрушала их еще на стадии формирования. Адепт, сражавшийся против нее, был слабее и Мустафы, и безвестного колдуна с вражеского флагмана: ни разу ему не удалось перехватить инициативу.
Отслеживая энергии, Лана окончательно перестала пытаться уследить за маневрами армий. И даже не сразу поняла, что сигнал боевого рога, доносившийся со стороны вражеских позиций, был сигналом к отступлению.
— Это победа, — как-то безэмоционально выдохнул Бофор, отлеживавшийся с кое-как залеченными ожогами в полевом госпитале, — Мы выстояли… сегодня.
Но чародейке некогда было порадоваться победе: битва закончилась, и теперь настала пора вернуться к раненым. Их было много. Слишком много. Слишком много раненых и, что гораздо страшнее, слишком много убитых. Счет потерь шел на тысячи. Конечно, враг потерял во много раз больше, но… Не становилось от этого легче. Совсем не становилось.
Лана носилась от одного к другому, как собака, потерявшая след, стараясь вырвать из когтей Смерти как можно больше людей. Иногда она одновременно лечила двоих и даже троих. Умирающие, искалеченные, — о более простых ранениях сейчас речи не шло. Только самые тяжелые.
В госпиталь вошел Амброус, и Лана не удержалась от вздоха облегчения. Она очень боялась, что найдет его среди погибших. Однако маркиз был жив и даже не так уж сильно ранен: дело ограничилось подпортившим его красоту шрамом над ухом. Чисто рефлекторно Лана потянулась сразу же исцелить его, но вовремя одернула себя. Не время заниматься шрамами, когда многие тут на грани жизни и смерти.
Тем более что Амброус с Элиасом несли человека, живого лишь на одном упрямстве. Тэрл был весь залит кровью; он явно сломал несколько костей при падении, но как ни странно, оставался в сознании.
— Сожгите… Нужно сжечь… — пробормотал он, будто спохватившись.
— У него бред? — осведомился Элиас с каким-то… научным любопытством.
Амброус покачал головой.
— Нет. Я понял, о чем он. Любой из убитых солдат может быть носителем для регенератора. Нужно сжечь тела. Я распоряжусь. А вы, эжени, приступайте к лечению.
Лана почувствовала раздражение. Сама бы она не догадалась!
Несомненно, никто не осмелился бы сказать, что пока солдаты гибли, Тэрл отсиживался за их спинами. Перелом обеих ключиц, раздробленная лопатка, сотрясение мозга, — без магического вмешательства гвардеец остался бы инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
Долгая и кропотливая это работа — восстанавливать сломанные кости. Их нельзя просто срастить, как края резаной раны: если кости срастутся неправильно, то лучше бы их вообще не лечили. Нужно аккуратно, по кусочку, восстанавливать их расположение, — и уже потом сращивать. Мозг — еще хуже: Лана постаралась ослабить симптомы и ускорить заживление, но исцелить сходу сотрясение было не по силам даже ей.
Пока она занималась Тэрлом, вернулся Амброус. Теперь те, кто не был тяжело ранен, носились по крепости, массово сжигая трупы. Отвратительный запах горелого мяса бил в нос, но Лана старалась абстрагироваться от него. Слишком многое ей надо было еще сделать.
Слишком многих попытаться спасти.
Подлечив, насколько это было возможно, командира, чародейка переключилась на следующего пациента, — грузного бородатого ополченца, получившего три осколка бомбы в грудь. Тэрл же тем временем не желал лежать спокойно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Докладывайте, — слабым голосом потребовал он, упрямо приподнимаясь над лежанкой.
— Мы понесли огромные потери, — сообщил в ответ Элиас, — Пять тысяч человек убитыми. Еще около трех тысяч — ранеными. Двенадцать орудий повреждены, из них четыре восстановлению не подлежат. Два сегмента стены частично разрушены; пройти через них пока нельзя, но это — слабые места в нашей обороне.
Тэрл кивнул.
— Противник?.. — коротко спросил он. В его состоянии произносить длинные речи было бы невыносимой пыткой.
— По расчетам, от шестидесяти до ста тысяч единиц живого ресурса, — ответил ученый.
У военных такая новость вызывала радость. У Ланы — ужас. Сто тысяч погибших. Путь даже — врагов. Все равно — погибших.
Не испытывал радости и Амброус, но совсем по иной причине.
— А это значит, что против нашей горстки еще как минимум в полтора раза больше, — мрачно заметил он, — Такими темпами мы не выстоим.
Гвардеец дернул плечом, тут же скорчившись от боли: восстановленную ключицу следовало поберечь хоть какое-то время.
— Будем стоять, сколько потребуется.
— И что потом?! — впервые в жизни Лана видела, как Амброус начинает терять самоконтроль, — К нам прискачет отец во главе кавалерии с холмов и спасет нас? НЕТ! Скажи прямо, Тэрл: нас списали. Отец отправил нас на верную смерть.
Командир не отвечал. И это молчание говорило лучше любых слов.
— Так скажи мне, Тэрл, — продолжал заводиться маркиз, — ЗАЧЕМ? Зачем нам умирать здесь? Зачем нам отдавать свои жизни ради его гениальных планов?
— Таков приказ, — ответил гвардеец, но не звучало должной силы в этих словах. И что-то подсказывало: совсем не из-за ранения.
— Приказ… — повторил Амброус, — И это все? Из-за приказа ты готов умереть? Ты готов умереть, выполняя приказы… безумца?!
Тэрл рывком поднялся на ноги.
— Думайте, что говорите, ваше сиятельство. Я не позволю никому оскорблять моего — и вашего — сюзерена. Даже вам.
Амброус покачал головой и поднял руки в примиряющем жесте. Его голос стал звучать куда мягче, как будто извиняясь.
— Ты знаешь, что это правда, Тэрл. Мой отец сошел с ума. Если раньше я только догадывался об этом, то теперь, когда он бросил нас на верную смерть… Я в этом уверен.
— Даже если так, — пыл Тэрла тоже слегка охладел, а может, он просто обнаружил, что ему тяжело стоять на ногах, — Он все еще Герцог Идаволла. Мой и ваш господин и повелитель. Извольте говорить о нем с должным уважением.
Амброус склонил голову. Это казалось жестом покорности, — да только ложной была эта покорность.
— Я буду. Но уважение не поможет нам спасти свои жизни. Я долго наблюдал и плыл по течению. Но у меня не осталось выбора.
На этих словах его голос окреп и набрал силу. Так мог говорить только истинный аристократ, с молоком матери впитавший уверенность в своем праве приказывать и повелевать.
— Тэрл Адильс, как наследник и представитель власти Герцога Леандра Идаволльского, я ныне отстраняю тебя от командования армией Миссены… вплоть до твоего полного выздоровления. Ты останешься почетным господином этих земель, но командование твоими войсками приму на себя я… При поддержке Корбейна и Бофора, разумеется. Слово сказано.
— Слово услышано, — склонил голову Тэрл в ответ, — Я подчиняюсь вашему приказу… милорд. Но не думайте, что вам это сойдет с рук. Ваш отец…
— С этим разберемся позже, — прервал его маркиз, — Сейчас у нас есть более насущные проблемы. Корбейн!
— Да, милорд.
Оказывается, кавалерист все это время был рядом. Вообще, Лана вдруг обнаружила, что очень много солдат слушали эту перепалку руководства. Сама она, все еще занятая лечением раненых, не обратила на это должного внимания. Амброус снова не думал, какое впечатление его поведение производит на окружающих? Или… думал и рассчитывал на это?
