Оба шеститысячника немедленно погнали немецкий крейсер к Босфору, а «Алмаз» стал методично разносить в щепки войсковой транспорт — благо, что стодвадцатимиллиметровых орудий атакующего корабля для этого было достаточно с избытком. Турок попытался опять же выброситься на берег, но снаряды с русского крейсера в считанные минуты лишили его хода и привели в состояние «не совместимое с жизнью».
«Ак — Денис» горел и тонул. Причём тонул с таким креном, что спустить шлюпки являлось возможным только с одного борта. Однако судно было набито людьми как долма фаршем — два батальона плюс экипаж. Совершенно очевидно, что даже если удастся благополучно спустить на воду имеющиеся плавсредства, места в них всем не хватит. Поэтому пехотинцы стали прыгать за борт десятками, прихватив с собой хоть какой-нибудь предмет, что помог бы удержаться на воде. Рассчитывать на своё умение плавать солдатам султана не приходилось — подавляющее большинство всю жизнь проживало в местности, где отсутствовали водоёмы достаточного для обучения этому размера.
Мужества у турок не отнимешь, умения воевать — тоже. Они доказали это и в реальной истории, когда громили войска Антанты в Европе и Азии, и в той Великой войне османских дивизий боялись даже больше, чем кадровых германских. И сейчас, на Кавказе, солдаты Энвер — паши показали, что умеют биться с противником даже тогда, когда никаких шансов на победу не имеется.
Однако сейчас их противником был не вражеский солдат, а холодные и тёмные волны, которые не застрелить из винтовки, не ткнуть штыком, не рубануть саблей…
Пучина равнодушно сглотнёт любого героя если тот не умеет плавать.
И это прекрасно понимали на борту тонущего «Ак — Дениса», а потому за каждый предмет имевший плотность меньше чем у воды, начиналась натуральная драка. Ведь таковых на борту имелось значительно меньше, чем полторы тысячи штук.
И Ахмед выдирал из рук Мустафы спасательный круг, Гафар лупил Абдуллу, чтобы завладеть свёрнутой матросской койкой, Джамиль отпихивал Сауда, чтобы влезть в спускаемую шлюпку…
В общем, паника — она и есть паника…
Шлюпки с «Алмаза» уже спешили к месту гибели парохода, но было очевидно, что за один раз они не способны принять из воды всех турок, что ещё держались на волнах, поэтому командир крейсера, капитан второго ранга Зарин приказал подойти на расстояние кабельтова от места, где уже шли спасательные работы.
А русским морякам в шлюпках приходилось ой как нелегко: обезумевшие от ужаса солдаты султана, пытаясь поскорее вырваться из объятий холодной пучины, карабкались на борт в таких количествах, что могли запросто перевернуть и утопить свою последнюю надежду на спасение. Пришлось отплывать подальше и забрасывать концы в кашу из плавающих голов, а потом подтаскивать на них грозди из нескольких человек, которых за шкирку уже и вытаскивали из моря…
— Это чёрт знает что, Александр Сергеевич, — обратился к командиру старший офицер, — куда мы денем такую прорву пленных на борту? Во что их переоденем?
— Думаю, что паниковать не стоит, они к нам ненадолго — час другой и вернуться из погони «Кагул» и «Память Меркурия». Мы непременно поделимся своими гостями с этими двумя кораблями.
— Да нас за это время турки сами в плен возьмут, посмотрите сколько их уже везут на борт, а сколько ещё плавает…
Крейсер успел принять на борт восемьсот сорок три человека. Моряки «Ак — Дениза» спаслись почти все, а вот среди солдат, по указанным выше причинам процент уцелевших был куда ниже. Выжил и капитан парохода, который был немедленно представлен Зарину.
— Рад, что вы не погибли, Фарух — бей.
— Благодарю за добрые слова, господин капитан, — хмуро приветствовал Зарина турок. — Хотя позволю себе усомниться в их искренности. Вы только что убили несколько сотен людей, находившихся на борту моего судна, а теперь радуетесь моему спасению?
— Радуюсь, — кавторанг прекрасно понимал, что собеседник пока ещё находится в не совсем вменяемом состоянии, и оставался хладнокровным. — Вам достаточно было подчиниться моему сигналу застопорить ход. Я прекрасно понимаю, что вы вряд ли отдали бы своё судно как приз, но нужно уметь проигрывать — вы рискнули и проиграли. Зачем было пытаться уйти от моего крейсера?
Турок угрюмо молчал.
— Так зачем? — упрямо повторил Зарин.
— Надеялись подойти поближе к берегу. Тогда часть солдат смогла бы добраться до него…
— И я, по — вашему, должен был спокойно на это реагировать? Допустить, чтобы у Турции, которая, осмелюсь напомнить, воюет с моей родиной, прибавилось несколько сотен штыков, которые вы направите в сторону русских?
И вообще, мне непонятно, что за иллюзии у вас были: в всерьёз рассчитывали уйти от боевого корабля к своему берегу? Вы надеялись на помощь? Какую? Самый сильный крейсер вашего флота хорошо, если уйдёт от преследования. И вы это прекрасно видели, не могли не понимать, что ожидать помощи от «Бреслау»…
— Он называется «Мидилли», — заносчиво задрал подбородок турецкий капитан.
— Да хоть «горшком» назовите… — чуть не сорвалось с губ Зарина.
— Это сути не меняет — прикрывающий вас крейсер благоразумно удрал. И вы, повторяю, это видели. Вы моряк, сударь, и прекрасно понимали, что от нас уйти невозможно. Зачем?..
Фарух — бей слегка замялся…
— Полковник…
— Что?
— Я не идиот, господин капитан! — турка, наконец, прорвало на эмоции — губы задрожали, кулаки сжались. — Я прекрасно понимал, что не уйти, но полковник с несколькими офицерами пришли на мостик и приказали отворачивать к берегу. Приказали дать полный ход, вплоть до посадки «Ак — Дениза» на камни.
Зарин прекрасно понял, что «первый после Бога» не смел распоряжаться на своём судне в присутствии командующего «грузом»…
— А где ваш полковник?
— Думаю, что уже перед Аллахом. Надеюсь, что тот будет милостлив…
• Миралай — полковник в турецкой армии.
— Ладно, ступайте. Отдельной каюты вам не могу предоставить, но сухую одежду гарантирую.
— А моим людям?
— Кого имеете в виду? — командир «Алмаза» стал слегка злиться. — Экипаж своего судна или всех «пассажиров»?
Так мы не рассчитывали принять на борт такое количество пленных. Не прикажете ли моим матросам раздеться и отдать свою одежду солдатам, которых вы везли?
Отведите капитана, дайте ему одежду, и в трюм, где посуше.
— Будет исполнено, ваше высокоблагородие, — немедленно отозвался боцман, и Фарух — бея увели.
Вынутые из воды турецкие солдаты не причинили никакого вреда русским матросам, а потому, хоть и являлись военнослужащими вражеской страны, принимались со всей широтой русской души: промокших и продрогших до костей турок матросы «Алмаза» весьма заботливо провожали в низы корабля, где можно было отогреться и обсушиться…
На мостике «Памяти Меркурия» стояли ровесники: командир корабля Остроградский и контр — адмирал Покровский.
Вообще-то Покровский являлся начальником минной дивизии Черноморского флота, но в море выходил обычно на крейсерах. И сейчас, когда подчинённые ему эсминцы с грохотом разносили в щепки вражеские транспорты, их непосредственное начальство руководило преследованием «Бреслау».
— Уйдёт, Михал Михалыч, — адмирал тревожно посмотрел на своего однокашника по Морскому Училищу. — Давай уже, открывай огонь!
— Пятьдесят кабельтовых, Андрей Георгиевич. И видимость препоганая — зря снаряды разбросаем…
— Так меньше не будет. Командуй открытие огня! Не время сейчас булавки считать!
Прозвучал соответствующий приказ, и, через несколько секунд, казематная шестидюймовка номер три грохнула первым пристрелочным выстрелом. Снаряд лёг с серьёзным недолётом. Два следующих выстрела ложились всё ближе и ближе к корме немецко — турецкого крейсера, поэтому, сделав необходимую поправку, старший артиллерист «Памяти Меркурия» отдал приказ бить уже и из носовой башни.
Три всплеска вздыбились уже у самого борта «Бреслау».
Слегка отставший «Кагул» поспешил присоединить свой «голос» к флагману, и дальнейшую партию русские крейсера исполняли уже дуэтом.
Немецкий турок (или «турецкий немец») немедленно стал отвечать. Снаряды его лёгких «соток» не могли, конечно, представлять серьёзной опасности русским большим крейсерам, но мешали изрядно. В первую очередь пушки «Бреслау» были более скорострельны. Особенно по сравнению с башенными установками на «Памяти Меркурия» и «Кагуле». Так что, хоть германец имел возможность отвечать только из четырёх стволов, но по количеству выпущенных в единицу времени снарядов даже слегка превосходил своих преследователей.
Однако, чем тяжелей выпущенный из пушки боеприпас, тем по более настильной траектории он летит. И тем точнее попадает на данной дистанции.
