кончиться найденное в самолёте.
Маленькая девочка, не смотря на свое бессилие, как могла, помогала брату. Она уже не плакала, вспоминая маму. Становилась на глазах все задумчивее и серьезнее, хотя этой крошке было всего три года.
Дети, неожиданно для себя, как-то даже повзрослели и стали по другому, смотреть на мир.
Их прежние увлечения игрушками, пластилином, рисованием, постепенно выветрились из их маленьких головок, как июньский пух с асфальта, налетевшим свежим ветерком перед летней грозой.
Все чаще наступавшее чувство голода, жажды, заставляло детей разговаривать и думать только на эту тему — как можно продержаться и не умереть, пока их найдет папа.
Ваня был настолько уверен в том, что отец их найдет, что даже не задумывался о том, что будет, если этого не случиться. Это чувство уверенности, непостижимым образом передавалось сестренке и дети с энтузиазмом, даже весело, укрепляли свое жилище от хищников. Сказка о Маугли и злом тигре Шерхане, все время заставляла Ваню думать — как можно защититься от этого злобного хищника.
Он ни разу не видел Шерхана, но очень часто слышал ужасный рев неподалеку и понимал, что зверь не уходит и ждет удобного случая, чтобы напасть на них.
Дети попытались сдвинуть найденное шасси самолета. Но оно было слишком тяжелым для них.
Одно колесо вместе со стойкой крепления, валялось неподалеку от места «захоронения» их мамы. Другое, отлетело и находилось по другую сторону корпуса.
— Лена, давай перенесем эту кучку дерева вот к этому колесу и я его запалю на ночь, — Ваня показал пальцем на шасси самолета.
— Давай блатик, давай…
Дети стали перетаскивать уже сложенную кучку валежника к самолетному колесу и обкладывать им резину шины, вокруг, стараясь не оставлять пустых промежутков.
Ваня уже заметил интересную особенность костров, которые они зажигали на ночь. Утром, кострища уже прогорали и над местом стелился слой дымка, которым курились эти кострища. Специально для Лены, он нашел легкую клюшку, каждый день делал из нее факел, и, девочка научилась его зажигать на углях, прогоревших за ночь костров. Иногда она с удовольствием махала этим факелом, добиваясь красивого разлета искр, заливисто смеялась и разговаривала с огнем, как с живым существом.
Она воткнула ручку горящего факела в песок и пока Ваня собирал обрывки одежды, деревяшки и все что могло гореть, складывала тонкие веточки в одну кучку, как ее научил делать брат.
Именно с этой кучки, огонек начинал плясать и искриться, постепенно, превращаясь в опасное для всего живого пламя.
Ваня аккуратно, после каждой ночи собирал угли на кусочек обшивки, которая превратилась для него в небольшой совок и лопатку и переносил дымящиеся головешки в специальную ямку, которую накрывал, свежесрубленными ветками кустарника.
Эта импровизированная печка, постоянно курилась и тлела. Легкий ветерок, уносил дымок то в одну, то в другую сторону от места падения самолета и не давал хищникам приближаться ни с одной сторон. Пугал их и не оставлял им никаких шансов подобраться к детям.
— Вот так огонёк, — Лена разговаривала с огнем, — будешь кушать эти сухие веточки…Холосо?
— Холосо! Холосо! — подошел Ваня, улыбаясь и передразнивая сестру…
— Я не с тобой говолю…Дулачок! Я с огоньком. Огонек, не смотли на этого дулачка и не слушай его. Вот эта сухая колючка очень вкусненькая…
Ваня с гордостью поглядывал на сестру, укладывая валежник вокруг колеса.
— Лена! Дай огоньку вот этот кусочек одежды. Ему понравиться, — он протянул сестренке кусочек байковой ткани. Лена взяла кусочек и попыталась укутать кучку сухих веточек, как когда-то укутывала свою куклу.
— Не так! — Ваня опустился на колени и стал учить сестру.
— Так как ты сделала, — огонек задохнется, — он вытащил лоскуток и укутанная кучка развалилась.
— Что ты сделал? Зачем лазвалил постельку?
— Огонек не любит постельку. Он любит кушать. Надо делать вот так…
Ваня снова сложил кучку мелкого валежника под большой кучей толстых веток и сверху положил кусочек этой ткани.
— Вот так, вот. Теперь он будет лизать этот кусочек, а потом загорится вся куча. Понятно детка?
— Сам детка!
— Ну киска!
— Сам киска!
— Ленка. Давай работай! Видишь, солнце уже опускается?
— Вижу. Я кушать хочу.
— Я тоже… Но сначала надо сделать защиту. Потом, когда будет темно — покушаем! Хорошо сестренка?
— Да Ваня, — Лена сделалась серьезной и стала укладывать веточки.
— Мы уже почти все съели, — тихо проговорил Ваня, — там осталось немножко воды и печенья. Надо думать, как найти пищу.
— А как думать?
— Головой детка, головой! — Ваня погладил сестру по платочку. Платочек соскользнул, и, по детским плечам рассыпались красивые волны мягких детских волос Лены. Ваня заботливо, как мама, поправил косынку. Лена сидела и терпеливо ждала, уважительно и серьезно смотря в глаза брата.
— Вот так! Ты у меня красавица! Нельзя Шерхану дать тебя съесть!
Лена испуганно оглянулась и схватила брата за рукав куртки.
— Да ты не бойся. Шерхан днем не нападет на нас. Давай-ка встань и помаши факелом! Дай знать этому зверюге, что ты его не боишься
Лена встала с коленок, взяла факел, подняла его и стала усиленно им размахивать. С факела во все стороны полетели обрывки горящей пакли…
Ваня отскочил от Лены, и, удивленно посмотрел на сестру. Он не ожидал такой бравады от сестры. Лена совсем бесстрашно размахивала факелом, кружась по песку и разговаривая с огнем.
— Голи огонек! Голи! Плогони Шелхана и плохих шакалов! Скушай их и не кушай меня и Ваню! — она остановилась тяжело дыша, опустила факел, и, вопросительно взглянула на брата.
— Молодец Ленка! Ты уже взрослая девочка! Молодец! Никакой Шерхан нам не страшен теперь. У меня отважная сестра!
Лена опустила глазенки, улыбнулась и покраснела.
— Ваня! Плавда?
— Правда Леночка, правда! Я тебя люблю сестренка!
Лена воткнула факел в песок, побежала к брату и обняла его.
— Я тебя тоже люблю Ваня! Только не надо обзываться!
— Я тебя не обзываю. Когда я обзывался?
— А ты сказал — я детка!
— Это не обзывание…Это…Это…мы оба детки…И ты и я!
— Как котята у кошечки?
— Да, как котятки. Только кошечки у нас нет…Мы одни с тобой!
Ваня прижал сестру к себе. На него накатили слезы, но он мужественно утер глаза рукавом, опасаясь, чтобы Лена не увидела его слабости. Но сестра, крепко к нему прижавшись, задумчиво смотрела на огонь факела.
Смеркалось.
Дети уже не обращали внимания на вопли обезьян, далекий рев бегемотов и трубные раскаты слоновьих переговоров. Они уже стали различать опасный и не опасный звериный рев.
Ваня встрепенулся. Лена вопросительно на него взглянула. Ваня улыбнулся.
— Я сейчас посмотрю, как ты умеешь зажигать
