При появлении милицейского «уазика» нападавшие кинулись врассыпную! Видимо, общение с официальными органами правопорядка никак не входило в их планы. Трём подчинённым Храпа осталось лишь подобрать раненых и вызвать «скорую», а он сам неторопливо направился к нам.
— Гостей принимаете? — исполинская фигура в мешковатом милицейском мундире с трудом протиснулась в дверной проход.
— Спасибо, что заглянул.
— Без проблем. Привет, Сабриночка! — Храп с чисто медвежьей грацией поцеловал моей подруге руку, мельком глянув на надутую Еву. — О, а это кто?
— Пленница ваших дружков-вампиров! — выдала охотница, прежде чем я успел открыть рот для ответа.
— Консервы для Сабрины или аккумулятор для Дэна?
— Ни то и ни другое, — поспешил вмешаться я. — Крови в холодильнике достаточно, а как женщина — она не в моём вкусе.
— Ах, вот, значит, как… — с нелогичной смесью обиды и презрения к моему художественному вкусу процедила Ева, отворачиваясь к стене.
— Мне забрать её в отделение? Припишем бродяжничество и воровство по дачным домикам…
— Да, пожалуй. А что ей светит?
— Года два, но при хорошем поведении…
— Нет, ни за что! — почти в один голос решили мы с Сабриной, после чего недоумённо уставились друг на друга.
— Я не совсем понимаю…
— Но я имел в виду, что…
— Ты хочешь сказать, она…
— Конечно, ты права, но дело не в том…
— Так значит, всё-таки я имею…
— Что ж, мне теперь обязательно…
— Вы наговорились? — деликатно уточнил Храп, когда Сабрина уже протягивала руки к моей шее, а мне именно сейчас так не хватало её поцелуя.
— Да! — переглянулись мы. — Пусть едет с вами. Возьми ей билет домой, в Тынду, жаркий климат Астрахани вреден для здоровья сибиряков. Все расходы, разумеется, будут возмещены.
— Вы что… вы меня в тюрьму, что ли, хотите?!
— Нет, они хотят вас в другое место, — глуповато хихикнул мент-оборотень, вытирая невольную слезу. — Я всё понял, Дэн. Девочку отправим по указанному ею же адресу и дадим знать, чтобы там встретили. А теперь объясни в двух словах, куда ты на этот раз угодил…
Пока его ребята встречали белую машину с красным крестом, пока грузили в неё задержанных и оказывали им первую помощь, прошло с полчаса.
Храп слушал меня не перебивая, усевшись за стол и по-медвежьи положив голову на лапы. Прошу прощения за формулировку, но называть это руками— значит врать самому себе.
— Я, конечно, выясню всё насчёт этих Гончих, но вытаскивать тебя каждый раз не смогу. Сам понимаешь — они имеют ПРАВО охотиться.
— Даже если при этом охотники нарушают ЗАКОН? — сухо напомнила Сабрина.
Оборотень посмотрел на неё долгим взглядом…
— Увы. Так было всегда. Люди во все века нарушали принятые обязательства…
— Вот видишь!
— …но что будет, если ЗАКОН начнём нарушать мы?
Моя подруга молча опустила голову, признав его правоту. Что такое вампиры, не скованные хоть какими-то обязательствами по отношению к своим жертвам, она знала не понаслышке.
— Ладно, пойду. Вон парни уже сигналят со двора. Еноту — привет! Я тебе позвоню, Дэн.
Я кивнул. Распахнув дверь, он улыбнулся и поманил Еву. Охотница прошла вперёд, высоко задрав нос и даже не сделав ручкой на прощание. А ведь если вдуматься, мы не так плохо с ней обращались…
Уже на выходе Храп обернулся и, старательно глядя в сторону, бросил как бы в никуда:
— Знаешь, у всех сейчас какие-то проблемы. Может, солнце слишком активное? Я бы тут на даче не задерживался особо, мало ли… И вот ещё — я НЕ ХОЧУ знать, где ты будешь завтра.
Потом они уехали. Мы остались одни. Капрал не спешил возвращаться, наверняка всё ещё гонял по дальним пустырям кого-нибудь из сбежавших Гончих.
— Всё зашло так далеко?
— Видимо…
— Но… неужели Храп мог не приехать? Ведь он твой друг!
— Тем не менее… Он бы и сейчас не вмешивался, если бы эти умники не использовали не санкционированное правилами оружие. Как ты помнишь, при Охоте на вампиров категорически запрещены взрывчатые вещества и огнестрельное оружие! Это может причинить вред ни в чём не повинным людям. А оборотни большую часть своей жизни именно люди…
— В отличие от нас, — холодно завершила Сабрина. — Но есть некто, способный защитить тебя и меня от произвола Гончих. По крайней мере, имеющий достаточно власти для того, чтобы заставить их впредь играть по правилам. Ты знаешь, о ком я говорю…
Я знал. И меня это нисколько не радовало. Если принять точку зрения Храпа, то нам остаётся одно — убегать. Надеяться на чью-то безвозмездную помощь не приходится. Вампиры охотно объединяются лишь за торжественным ужином да на каких-нибудь балах и ассамблеях. Предполагать, что все они как один грудью встанут на защиту Сабрины, — наивно до икоты. Тем паче против хорошо организованной группы Гончих, по неизвестной мне причине жаждущих вогнать кол в сердце самой прекрасной из женщин-вамп! Поверьте, она стоит этих слов и, видимо, стоит того, чтобы за неё умереть.
— Дэн, какие у нас планы на вечер?
— Даже не знаю… Сегодня солнечный день, ты сможешь выйти на улицу не раньше девяти. Думаю, этой ночью нам не придётся отсиживаться на даче. Вернее, нам просто не позволят этого сделать…
— Я понимаю. — Она закинула руки мне на плечи и, не отводя глаз, тихо спросила: — Это всё из-за меня?
— Надеюсь, что нет. — Я постарался обнять её покрепче и сделать голос как можно безразличнее. — По идее, мы имеем дело с обычной Охотой на вампиров. Просто именно ты оказалась не в нужном месте, не в нужный час, и теперь трудно что-либо исправить.
— Уж если Гончие берут след, они не остановятся ни перед чем…
— Наверное, нам бы стоило поступать так же. Ты вся дрожишь?!
— Пустое, это нервы…
Мне так не казалось. Сабрину действительно била крупная дрожь, и я подумал, что немного подогретой крови ей сейчас совсем не повредит. Она молча выпила содержимое большой чашки, как ребёнок, держа её обеими руками и выдыхая после каждого глотка. В глазах какой-то болезненный оловянный холод, щёки — неестественно порозовевшие и дыхание тихое, как ночь на кладбище. Наверное, рана всё ещё даёт о себе знать, осина очень коварное дерево — осложнения могут остаться надолго. Но если бы всё дело было только в этом…
— Знаешь, я ведь тоже убивала людей. Раньше это случалось чаще, а сейчас нет острой необходимости. Мы, может быть, только последние тридцать-сорок лет научились жить, не отнимая у человека жизнь. Но я никогда не решала этических проблем — просто утоляла голод, а значит, была ничем не лучше остальных. Сейчас уже никто не верит в страшные сказки о вампирах, убивающих ради удовольствия. Помнишь Лолу-художницу, у неё ещё мастерская была рядом с роддомом?
…Я кивнул. Дома, в альбоме, у меня сохранились два её рисунка, изображающих диковинных рыб. Беснующаяся толпа разорвала её в начале сороковых, буквально за месяц до войны…
— Так вот, она никогда не поднимала руки на ребёнка. Даже если волочила ноги от истощения и не могла охотиться самостоятельно. Я знала ещё двух пожилых членов нашей общины, они не могли убивать женщин. Значит, у вампиров тоже есть свои вкусы, пристрастия, привычки и принципы — может быть, мы не так уж разнимся с людьми? Или хотя бы в чём-то на них похожи…
Я не перебивал и не успокаивал её. Сабрина не нуждается в словах утешения, а жалеть её так же опасно, как пытаться принять последний вздох раненой рыси. Она никого не защищала и не оправдывала (в конце концов, нам нет оправдания!), она просто хотела понять, почему Гончие убивают без разбору…
— Дэн?!
— Да? Прости, видимо, я отвлёкся, ты что-то говорила относительно планов на сегодняшний вечер?
— И об этом тоже. — Она взяла себя в руки, посмотрела на часы и предложила: — Своди меня в ресторан.
— Почему бы и нет… — подумав, согласился я. — Раз уж мы решили провести ночь вне дома, то вряд ли стоит разбивать палатку на берегу реки с кваканьем лягушек и вездесущими комарами. Все достойные посещения места в нашем маленьком городке ты знаешь лучше меня — куда изволит пани?
— Пани изволит в «Подкову»!
Я должен был догадаться. Этот уютный ресторанчик стоял на набережной Семнадцатой пристани, где вечно гуляла молодёжь, гремела музыка и, казалось, сама атмосфера располагала к любви и безрассудности. Поговаривали, будто «Подкову» держат выходцы из Камызяка, что в значительной мере объясняло общую концепцию дизайна и интерьера. Всё было стилизовано под деревенскую старину, кантри причудливо смешивалось с цыганщиной, любой предмет — от стула до солонки — был сделан вручную. Кухня являла вольную эклектику — от украинского борща до японского суши или свинины на рёбрышках по-мексикански. Никакого яркого света, никакой навороченной музыки, интимная уединённость и приличная публика. А самым главным плюсом являлся тот неоспоримый факт, что «Подкова» использовалась как нейтральная территория для встреч непримиримых врагов. То есть теоретически вы вполне могли бы встретить там вампира, мирно беседующего с Гончим, прокурора, пьющего с адвокатом, ведьму, охмуряющую атеиста, и даже, время от времени, ангела с чёртом… Эти двое хоть и появлялись нечасто, но вечно собирали вокруг себя огромную аудиторию поклонников.
