— Я хотела... — вырвалось у нее. — Все рассказать Ивану Ивановичу, но вспомнила… — Она широко распахнутыми синими глазами взглянула на Князева. — Вы главный у них?
— У них? — удивился он.
— Пойдемте! — скомандовала Кристина и, провожаемая удивленными взглядами находящихся в светлой комнате, уставленной компьютерами, коллег, устремилась к двери. — Вы, кажется, пригласили меня в буфет?
— Лучше пройдемте ко мне, — сказал он, а кофе или чай с бутербродами нам принесут.
Он умел слушать, этот зеленоглазый мужчина. Кстати, довольно редкий цвет глаз. Сидел за письменным столом, а она на точно таком же черном диване из кожзаменителя, что стоял у окна в приемной. Была она в юбке, открывающей ее стройные длинные ноги, но сейчас она не думала, какое это производит на него впечатление. Пожалуй, никакого, потому что он пристально смотрел ей в глаза и ни разу не опустил их вниз. По мере ее подробного рассказа продолговатое лицо его с твердым подбородком все больше мрачнело, зеленый ободок в крупных глазах расширялся. Странные у него глаза, мелькнула мысль, то серые, то зеленые… Но очень красивые и умные. ’
— И вы только сейчас решились все это рассказать? — упрекнул ее Князев.
— Я боялась, мне было страшно, — призналась она. — Видели бы вы их... хари!
— Насмотрелся... — вырвалось у него. — Пакет в вашем письменном столе?
— Я вчера перепрятала его в другое место... Подумала, что могут пострадать и другие...
— Правильно подумали! — прервал он. Теперь глаза его смотрели на нее спокойно, голос был ровным, лишь лицо стало жестче, суровее. — И куда же?
— Он может нажать на... кнопку? Да? — побледнела Кристина.
— Без вашего пароля вряд ли, — сказал он.
— Он до смерти меня запугал, — произнесла она. — И потом, им нужен Иванов...
— Извините, — сказал он и, вытащив из кармана куртки — надо же, успел ее взять со спинки дивана! — сотовый черный аппарат, быстро поиграл кнопками. — Вася, проследи за домом напротив… Только очень осторожно — опасный тип! Приметы: высокий, плотный, темно-русые волосы коротко подстрижены, лицо неприятное, с вмятиной на носу, шрам на губе... В общем, боксер... Что делать? Ничего. Проследить, куда пойдет, если еще не ушел.
Нажав на кнопку, снова спрятал черный складной аппарат в карман кожаной куртки и поднялся со стула:
— Так где же эта чертова машинка?
— За вашей спиной под батареей, — ответила Кристина. Она думала, он сейчас подпрыгнет под самый потолок и обругает ее последними словами, но он даже не пошевелился: молча смотрел на нее, твердые полные губы его тронула чуть приметная улыбка.
— За что же вы меня так невзлюбили? — спросил он.
— Я вспомнила, что эта комната была никем не занята,— сказала Кристина. — Ну и засунула под батарею этот проклятый пакет.
Он обошел письменный стол, присел и, пошарив под батареей, правой рукой извлек небольшой квадратный пакет в коричневой бумаге. Поднес к уху, послушал и стал разворачивать, но в последний момент поднял глаза на женщину и сказал:
— Вы лучше выйдите и подождите меня... в буфете...
— Мне интересно, что там, — сказала она.
Он пожал широкими плечами и извлек из твердой бумаги серый кубик, повертел его в пальцах. Даже понюхал. Затем вытащил из кармана перочинный нож и осторожно вытащил из кубика небольшую микросхему с цифровым экраном.
— Пластиковая бомба, — сказал Князев. — Дорогая штучка и американского происхождения. Если бы она сработала в кабинете шефа, то вряд ли там что-нибудь уцелело... Срабатывает по принципу сотового телефона: набирают на пульте цифровой код — и происходит мощнейший взрыв… — Он повертел в пальцах микросхему с пайкой, золочеными контактами, цифрами. — Ничего не скажешь: банда оснащена, как говорится, по последнему слову техники!
— И вы так... спокойно эту бомбу обезвредили?
— Я уже имел дела с такими... сюрпризами, — усмехнулся он.
— Что же теперь будет... — вздохнула она. — Они убьют меня, Артур Константинович!
— Вы полагаете, если бы эта штука сработала, они бы вас пощадили? Я думаю, в этот же день расправились бы с вами — зачем им такой опасный свидетель? Вы, Кристина Евгеньевна, были бы для них живая опаснее этой штучки!
— Неужели у них нет ничего человеческого?
— Вы меня об этом спрашиваете? — усмехнулся он. — Черные люди живут по законам джунглей: сильный убивает слабого.
— Черные люди... — повторила она.
— Я бы не называл их и людьми.
— Будь что будет, — устало произнесла она. — Но мне стало легче после того, как я вам все рассказала.
— Ничего не будет, — помолчав, ответил он. — Неужели я допущу, чтобы вы погибли от рук этих выродков?
— Правда? — совсем по-детски вырвалось у нее. — Но как? Этот Хрущ сегодня же вломится ко мне в квартиру... Что им замки? Он сам сказал, что от них не спрячешься и в стальном сейфе с кодовым запором.
— Пойдемте к Иванову, — сказал Князев. — Там мы все и обсудим.
Глава шестая
ВОРОН ВОРОНУ...
— Ты хоть пришил эту суку? — бросил мрачный взгляд на Хруща Яков Раздобудько, у которого тоже было прозвище — Хмель. И не потому, что он любил дерябнуть, просто главарь банды очень уважал своего земляка Богдана Хмельницкого, о чем были хорошо осведомлены все в банде. Раздобудько не обижался, когда его и в глаза называли Хмелем. Наоборот, ему было приятно.
— Слиняла, падла, — ответил Ломов. Он стоил у широкого окна офиса главаря, а тот расхаживал по ковру и нервно щелкал пальцами — была у него такая привычка.
— Нельзя бабам верить, Миша! — назидательно заметил Хмель. — Если бы ты не стал ее трахать, не посмела бы заложить нас... Что у тебя, мало других телок? Бери любую в ларьке или магазине — ни одна не откажет! А эти вшивые интеллигентки колются, пока нож у горла. А в постели любой мужик бывает слабаком — этим хитрые бабы и пользуются! Перестала тебя бояться, и вот результат: сорвала, сука, такое важное дело! Ты хоть ничего лишнего ей под одеялом не наболтал? Он пристально посмотрел Хрущу в глаза.
— Обижаешь, Хмель! — выдержал взгляд его светло-серых глаз помощник. — Тут все чисто. Я думаю, вот что случилось: Иванов пригласил в «Аист»» свору сыщиков, а у Васильевой все на роже написано. Наверное, заметили, что баба не в себе, прижали в уголке — она и раскололась. Если бы хотела заложить, то сразу бы стала метать икру, — он помолчал. — Трусливая, падла, но подложить-то бомбу, конечно, могла бы…
— Машинка тоже мне не даром досталась, — обронил Хмель. Был он коренастым, широким в кости, чуть выше среднего роста. Круглое лицо с маленьким, гулькой, носом и большим ртом. Выговор у него мягкий, с чуть заметным украинским акцентом. Родом он из Киева, рассказывал, что из окна его дома был виден памятник Богдану Хмельницкому. На круглой лобастой голове светлые с рыжинкой волосы коротко подстрижены, длинные усы спускались по обе стороны могучего подбородка. Раздобудько в этом году стукнет тридцать пять лет, он самый старший в банде, которую самолично организовал в Санкт-Петербурге два года назад. Сначала рэкетирствовали у гостиниц и станций метро, затем стали прижимать к ногтю и зажиточных хозяйчиков: владельцев продуктовых магазинов, небольших закрытых акционерных обществ с ограниченной ответственностью, книжников-оптовиков. Выбирали таких, кто не заявит в милицию, потому что и у самих было рыльце в пушку: ловчили с налогами, подторговывали наркотой, держали проституток. А на генерального директора «Аиста» Иванова вышли случайно: на одной бандитской сходке выяснилось, что «Аист» никому ничего не платит и еще в самом начале своей приватизированной деятельности отказался от предлагаемой одной из банд «крыши». Те, конечно, было залупились, попытались украсть КамАЗ с оборудованием, но шофер оказался бывшим десантником и поджег из огнемета преследующую его «Вольво». Опаленные бандиты выпалили из автомата вслед набиравшему скорость КамАЗу — дело было на Киевском шоссе неподалеку от села Лядинино, — а затем на другой машине помчались в город зализывать ожоги. Позже, выяснив, что Иванова опекает полковник Селезнев, от него отстали... И тогда Яков Раздобудько решил, что вот он, шанс, утереть нос неудачливым коллегам и снять пенку с «Аиста»! Вместе с Хрущом они и разработали эту операцию по Кристине Васильевой, на которую уже давно положил глаз бывший боксер. Через нее решили выйти на Иванова, а если тот не врубится, что на этот раз имеет дело не с салагами из «отмороженных», а с серьезными боевиками, то разделаться и с ним.
Все шло как по маслу, Михаил Ломов клялся, что обратил программистку и не только обратил, но и... оседлал! И вот такой конфуз: баба исчезла, бомба осталась в руках сыщиков. Со зла Хрущ попытался пультом запустить ее, но ничего не получилось: значит, американский «гостинец», приобретенный за доллары, распечатали и обезвредили. И сейчас расстроенный Хмель решал для себя: отступиться от Иванова или продолжать атаку? По пьянке он хвастанул в кругу главарей дружественных банд, что, мол, дядя Ваня почти в его руках! Да и ребята ждут от него решительных действий, потому что двое томятся в камере Крестовского «санатория Незабудка», а третий все еще сильно хромает. Это те, кто пострадал от самого Иванова и его телохранителя.
