— Ты знаешь грибы и ягоды?
Он утвердительно кивнул.
— Покажешь?
Снова кивок.
Из тряпья у нас было по солдатскому костюму на каждом из нас, запасная рубаха, несколько кусков холста и две рогожки для травы. Да, еще одна грязная рубаха и мое платье из дерюги. Грязное и вонючее. Но солдатские куртки на нас с ним были теплые, стеганные. Не замерзнем. Пучок кожаных шнурков, штук двадцать. Еще монетки — две одинаковых связки. Если он не попытается забрать их сейчас обе — ему можно будет доверять полностью.
Не попытался. Одну одел на шнурок и повязал себе на шею, во вторую продернул шнурок и протянул мне.
Из оружия — топорик и два ножа. Мой, кухонный, и его — хороший охотничий нож. Думаю, украл у солдат. Да не важно, у кого украл. Главное, что он есть!
И еще он присоединил к общему грузу завернутый в тряпку кусок мыла! Настоящего хозяйственного мыла! Даже его запах доставил мне редкое удовольствие! Это, конечно, не роскошный «Камей», но в замке я вообще не видела мыла, и даже голову приходилось полоскать слабым раствором золы. А тут — такое счастье!
Я вдруг подумала, что даже не представляю, как его зовут. Про себя я всегда говорила — немой. Но ведь так нельзя…
— Как к тебе обращаться?
Он как-то криво, неловко улыбнулся или ухмыльнулся и развел руками.
— Нельзя обращаться к человеку — «Эй, ты!». Может быть, я придумаю тебе имя?
Пауза и кивок.
— Давай так, я буду называть имена, а ты кивнешь на том, которое тебе понравится.
Кивок и взгляд на меня с любопытством.
И тут я затормозила… Я не знала местных имен, за исключением пяти-шести тех, что носили повара и солдаты. Но я даже не понимала Граг и Партон — это имена или фамилии. По логике — должны быть фамилии, но — кто знает?
Подумав, я стала перечислять короткие и звучные имена из американских боевиков.
— Макс, Люк, Рик, Сэм…
Брови немого поползли в верх и он чему-то разулыбался.
— Может быть они тебе непривычны, зато они удобные. — я продолжила — Том, Джек, Дик…
Он кивнул.
— Дик?
Снова согласный кивок.
— А меня зовут Анна.
И тут он меня почти напугал. Он вдруг заговорил. Да, не слишком отчетливо, но совершенно точно попытался произнести мое имя.
— Аува…
Я улыбнулась и сказала:
— Да, пусть будет так!
Мы сидели и отдыхали еще почти полчаса. Съели по сухарю, напились воды.
Я выяснила, куда мы идем. Мы шли к берегу моря. Охотники туда выходят редко. Там нас не будут искать. Там мы переждем время, а потом, чтобы не заблудится, по берегу пойдем к людям. Но в город заходить не станем — поймают. Обойдем город, пополним запасы и пойдем дальше. Разговаривать с Диком было сложно, мы не всегда сразу понимали друг друга, но оба старались. Он не делал вид, что он самый умный и главный.
Глядя на него, я понимала, как мне повезло. Повезло первый раз в этом долбаном мире.
Глава 14
До берега моря мы шли пять дней… Или шесть, я немного сбилась со счета.
Мой ошейник Дик разомкнул, хоть и с трудом. Но бросать его не позволил, уложил в вещмешок. А я объяснила ему, как снять его. Прямо показала на своем ошейнике. Теперь все минуты отдыха сопровождались скрипом камня о металл. Иногда звук получался — как железом по стеклу, это било по нервам, но я терпела. Я понимала его желание снять ненавистную дрянь.
Отдыхали, когда уставали. Шли, когда были силы. Несколько раз Дик находил и срезал с деревьев грибные наросты. Их мы ели сырыми. Они похрустывали на зубах и отлично насыщали. А к сырому странноватому запаху я быстро привыкла. Костер он не разрешал разводить, хотя трут, кремень и кресало у него были. Нес он огниво не в мешке, а за пазухой, сложенное в мешочке на длинном шнурке. Но мне показал. Я уже давно умела пользоваться таким. Но на свиноферме у нас не было огнива. Не разрешали. Было что-то вроде совка из железа с толстой и длинной деревянной ручкой, на котором всегда можно принести углей с кухни. Зато в подол моего платья были воткнуты две больших иглы. Одну я утащила еще из ткацкой, случайно. Просто у меня была привычка втыкать иголку в одежду и обматывать ниткой, закреплять, чтобы не потерять. Про нее не вспомнили, когда переводили на кухню. Вторую я утащила с кухни. Там было несколько штук в швейной плетеной коробке. Ими рабы штопали и зашивали свои дерюги. Когда послали за углем очередной раз, я застала кухню почти пустой. Такое бывало редко. Тогда я и украла кусок хлеба и эту иглу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сапоги несли в котомках. Сперва я не поняла, зачем Дик снял и убрал свои сапоги и тыкает пальцем в мои. Потом дошло. Здесь очень мягкая от палой листвы, короткой густой травы, ягодных кустиков и мхов почва. Если идти не торопясь, то ногам ничего не грозит. Даже приятно. Тем более, что в деревянных башмаках мои ноги здорово огрубели. Зато обувь будет сохраннее. Она нам гораздо больше понадобится в населенных местах.
Еще Дик показал мне два вида травы, которую можно есть. Иногда мы останавливались на полянках и щипали ее пучками. Одна кисловатая, похожая на щавель, есть можно было только самые молодые листочки. А вторая по вкусу напоминала огурец. Листья были бархатистые, сочные, но не крупные. Не скажу, что она насыщала, но желудок был набит. Сухари мы ели два раза в день, утром и перед сном. По два небольших сухарика на каждого. Поэтому бесконечное жевание травы спасало от чувства голода. Третий вид травы он мне показал не для еды, но я не сразу поняла, для чего. Он слишком явно смущался. Потом дошло — туалетная бумага! Листья были мягкие, размером с небольшой лопух и даже приятно пахли. Точно не хуже ароматизированной бумаги.
Дорогой я рассмотрела спутника внимательно. Крепкий мужик. Лет около пятидесяти-пятидесяти пяти на вид. На спине огромное количество рубцов. Думаю, его секли плетью не один раз. Длинный шрам на правой руке. От середины предплечья до середины плеча, но локоть не задет. Кажется, что его нанесли саблей или мечом, когда рука была немного согнута. Шрам не зашивали, потому выглядел он чудовищно уродливым, с неровными краями и буграми. Грубоватое лицо, очень смуглая кожа, серые, точнее, сильно седые волосы ёжиком. На груди и руках волос нет. Лицо простоватое. Крупный, с широкой переносицей, нос, пористая кожа в морщинах. Борода у него почти не росла. Так, какие-то несерьезные волосинки. Очевидно, раньше он их сбривал. Сейчас они начали отрастать, но не слишком быстро. Зубы крупные, сахарно-белые, но на верхней челюсти сбоку двух не хватает. Думаю, просто выбиты. У него были широкие ладони с крепкими короткими пальцами и железной хваткой. Однажды я споткнулась и начала падать, но он успел схватить меня за руку. На запястье остались довольно яркие синяки. И, кажется, он чувствовал себя виноватым за это. Хотя, падение на каменистую почву могло мне принести гораздо больше проблем, чем немного синяков на запястье.
Кстати, он ни разу не проявил ко мне интереса, как к женщине, чего я изначально побаивалась. То ли возраст, то ли болезнь, но утром я у него никакой специфической мужской реакции не замечала. Что меня сильно радовало. Хоть здесь можно не ждать проблем!
Обувь мы по-прежнему не одевали — ноги вполне привыкли. Только один раз я сбила мизинец в кровь. Но обувь нужно беречь. Дика же, похоже, такая мелочь как камни, смутить не могла.
Как выгляжу я сама — я представляла слабо. Несколько раз в замке я смотрелась в воду. Особенно хорошо было видно в большой глубокой миске светлого цвета. Я молодая, да, лет семнадцать и темные волосы. Кажется — светлокожая. Цвет глаз я не знала. То, что была тощей — это и так понятно. Волосы у меня густые и уже хорошо закрывали уши. Всё…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Это мы очень вовремя сбежали. Еще немного и меня бы обрили — рабыни не носят волосы до плеч. Раз в год, в конце весны, всех рабынь толпой собирали и брили. Меня первый раз не тронули — слишком короткие еще были. Но в этом году я бы попала под раздачу точно! Тогда и бежать было бы сложнее. Лысую женщину легче найти.
