Старина
Вот парк с пустынными опушкамиГде сонных трав печальна зыбь,Где поздно вечером с лягушкамиПерекликаться любит выпь.
Вот дом, старинный и некрашеный,В нем словно плавает туман,В нем залы гулкие украшеныИзображением пейзан.
Мне суждено одну тоску нести,Где дед раскладывал пасьянсИ где влюблялись тетки в юностиИ танцевали контреданс.
И сердце мучится бездомное,Что им владеет лишь однаТакая скучная и темная,Незолотая старина.
…Теперь бы кручи необорные,Снега серебряных вершин,Да тучи сизые и черныеНад гулким грохотом лавин!
«Он поклялся в строгом храме…»
Он поклялся в строгом храмеПеред статуей Мадонны,Что он будет верен даме,Той, чьи взоры непреклонны.
И забыл о тайном браке,Всюду ласки расточая,Ночью был зарезан в дракеИ пришел к преддверьям рая.
«Ты ль в Моем не клялся храме, —Прозвучала речь Мадонны, —Что ты будешь верен даме,Той, чьи взоры непреклонны?
Отойди, не эти жатвыСобирает Царь Небесный.Кто нарушил слово клятвы,Гибнет, Богу неизвестный».
Но, печальный и упрямый,Он припал к ногам Мадонны:«Я нигде не встретил дамы,Той, чьи взоры непреклонны».
Ворота рая
Не семью печатями алмазнымиВ Божий рай замкнулся вечный вход,Он не манит блеском и соблазнами,И его не ведает народ.
Это дверь в стене, давно заброшенной,Камни, мох, и больше ничего,Возле — нищий, словно гость непрошенный,И ключи у пояса его.
Мимо едут рыцари и латники,Трубный вой, бряцанье серебра,И никто не взглянет на привратника,Светлого апостола Петра.
Все мечтают: «Там, у Гроба Божия,Двери рая вскроются для нас,На горе Фаворе, у подножия,Прозвенит обетованный час».
Так проходит медленное чудище,Завывая, трубит звонкий рог,И апостол Петр в дырявом рубище,Словно нищий, бледен и убог.
Заводи
Солнце скрылось на западеЗа полями обетованными,И стали тихие заводиСиними и благоуханными.
Сонно дрогнул камыш,Пролетела летучая мышь,Рыба плеснулась в омуте……И направились к дому те,У кого есть домС голубыми ставнями,С креслами давнимиИ круглым чайным столом.
Я один остался на воздухеСмотреть на сонную заводь,Где днем так отрадно плавать,А вечером плакать,Потому что я люблю Тебя, Господи.
Кенгуру
Утро девушки
Сон меня сегодня не разнежил,Я проснулась рано поутруИ пошла, вдыхая воздух свежий,Посмотреть ручного кенгуру.
Он срывал пучки смолистых игол,Глупый, для чего-то их жевал,И смешно, смешно ко мне запрыгал,И еще смешнее закричал.
У него так неуклюжи ласкиНо и я люблю ласкать его,Чтоб его коричневые глазкиМигом осветило торжество.
А потом, охвачена истомой,Я мечтать уселась на скамью;Что ж нейдет он, дальний, незнакомый,Тот один, которого люблю!
Мысли так отчетливо ложатся,Словно тени листьев поутру.Я хочу к кому-нибудь ласкаться,Как ко мне ласкался кенгуру.
Маэстро
В красном фраке с галунами,Надушенный, встал маэстро,Он рассыпал перед намиЗвуки легкие оркестра.
Звуки мчались и кричали,Как виденья, как гиганты,И метались в гулкой зале,И роняли бриллианты.
К золотым сбегали рыбкам,Что плескались там, в бассейне,И по девичьим улыбкамПлыли тише и лилейней.
Созидали башни храмамГолубеющего раяИ ласкали плечи дамам,Улыбаясь и играя.
А потом с веселой дрожью,Закружившись вкруг оркестра,Тихо падали к подножьюНадушенного маэстро.
Дон-Жуан
Моя мечта надменна и проста:Схватить весло, поставить ногу в стремяИ обмануть медлительное время,Всегда лобзая новые уста.
А в старости принять завет Христа,Потупить взор, посыпать пеплом темяИ взять на грудь спасающее бремяТяжелого железного креста!
И лишь когда средь оргии победнойЯ вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,Испуганный в тиши своих путей,
Я вспоминаю, что, ненужный атом,Я не имел от женщины детейИ никогда не звал мужчину братом.
Попугай
Я — попугай с Антильских островов,Но я живу в квадратной келье мага.Вокруг — реторты, глобусы, бумага,И кашель старика, и бой часов.
Пусть в час заклятий, в вихре голосовИ в блеске глаз, мерцающих как шпага,Ерошат крылья ужас и отвагаИ я сражаюсь с призраками сов…
Пусть! Но едва под этот свод унылыйВойдет гадать о картах иль о милойРаспутник в раззолоченном плаще, —
Мне грезится корабль в тиши залива,Я вспоминаю солнце… и вотщеСтремлюсь забыть, что тайна некрасива.
Читатель книг
Читатель книг, и я хотел найтиМой тихий рай в покорности сознанья,Я их любил, те странные пути,Где нет надежд и нет воспоминанья.
Неутомимо плыть ручьями строк,В проливы глав вступать нетерпеливоИ наблюдать, как пенится поток,И слушать гул идущего прилива!
Но вечером… О, как она страшна,Ночная тень за шкафом, за киотом,И маятник, недвижный как луна,Что светит над мерцающим болотом!
«У меня не живут цветы…»
У меня не живут цветы,Красотой их на миг я обманут,Постоят день, другой, и завянут,У меня не живут цветы.
Да и птицы здесь не живут,Только хохлятся скорбно и глухо,А на утро — комочек из пуха…Даже птицы здесь не живут.
Только книги в восемь рядов,Молчаливые, грузные томы,Сторожат вековые истомы,Словно зубы в восемь рядов.
Мне продавший их букинист,Помню, был и горбатым, и нищим……Торговал за проклятым кладбищемМне продавший их букинист.
Это было не раз
Это было не раз, это будет не разВ нашей битве глухой и упорной:Как всегда, от меня ты теперь отреклась,Завтра, знаю, вернешься покорной.
Но зато не дивись, мой враждующий друг,Враг мой, схваченный темной любовью,Если стоны любви будут стонами мук,Поцелуи — окрашены кровью.
Молитва
Солнце свирепое, солнце грозящее,Бога, в пространствах идущего,Лицо сумасшедшее,
Солнце, сожги настоящееВо имя грядущего,Но помилуй прошедшее!
«Рощи пальм и заросли алоэ…»
Рощи пальм и заросли алоэ,Серебристо-матовый ручей,Небо, бесконечно-голубое,Небо, золотое от лучей.
И чего еще ты хочешь, сердце?Разве счастье — сказка или ложь?Для чего ж соблазнам иноверцаТы себя покорно отдаешь?
Разве снова хочешь ты отравы,Хочешь биться в огненном бреду,Разве ты не властно жить, как травыВ этом упоительном саду?
Вечер («Еще один ненужный день…»)
