деда Мироненко.
— А ты почем знаешь?
— А я сама только оттуда.
— А что ты там делала?
— С девчатами играла.
Васька остановился.
— Павлушка, смекаешь в чем дело?
— В чем?
— А это они за дедом следят. Должно быть, пронюхали, собаки.
— А впрямь. Смотри-ка, Васька, они всем разнесут.
— Вот это так, так...
Ребята задумались.
— А если нынче у дела собрание?
— Тсс... ты...
— Выследят, да казакам донесут, а?
— Дашка, а ты знаешь?
— Больше вас знаю, да помалкиваю.
— Будешь с нами?
— Эге.
— Надо, брат, скорее ребят своих собирать; говорил тебе утром давай ребят соберем, так нет, вдвоем захотел,—забурчал Павлушка.
— Ладно. Я побегу за Колькой, Петькой и Филькой, ты беги за Гришкой. Андрюшкой и Савкой, а ты, Дашка, зови Гараську, Бориса...
— А я своих девчат приведу.
— Да ну тебя с твоими девчатами!
— Ага. думаешь хуже твоих ребят будут?
— Ну, ладно, только скорей, а собираться под вербой. Знаете где?
— Знаем.
Все разбежались.
Через полчаса под вербой шло таинственное совещание. Командовала всеми Дашкина подруга Фенька. Она была старше всех и всех на голову выше.
— Сколько нас тут?—басила Фенька.
— А вот сосчитаем.
Насчитали одинадцать* человек. *(так в оригинальном тексте)
— Три с той, три с той, три с той и два с этой стороны. На брюхах ползти. Как кого перехватим — верхом и рот затыкать, а будет кричать, так по морде, чтоб не орал.
— А если их больше?
— Нет, стойте, не так раздумала Фенька.— Надо, чтоб они не успели казаков собрать. Место окружим, а как кто из Тишкиных ребят будет пробираться,—так мы его цоп! и на землю, и рот зажмем. Поняли? А один должен к деду незаметно пробраться и все ему рассказать.
— Я к деду поползу, —сказал Васька.
— Нет я,—сказала Дашка.
— Куде* тебе! *(так в тексте)
— Ишь ты, тебя глупей! Тебя увидят -догадаются, а меня увидят—скажу, что мать к Фомнчихе послала, завтра, мол, хату мазать надо.
— Верно,—скомандовала Фенька,—Дашка к деду поползет.
— А правда,--спросил Колька,—что большевики вот-вот придут?
— А ты думаешь неправда, ответил Павлушка,—а прошлую ночь слыхал, как пушки бубухали?
— А правда, что они никого не трогают?
— Конечно, правда. Кто против них не идет, того не трогают.
— И музыка у них есть?
— А что-ж ты думаешь?
— Как настоящие солдаты?
— Еще лучше.
— И на конях?
— А ну, довольно вам,—скомандовала Фенька.—Раз, два, три — по местам!
Ребята разбились на кучки и поползли в разных направлениях. Дашка поползла впереди всех. Ночь была такая темная, что на три шага нельзя было ничего разобрать.
Дашка осторожно доползла до плетня. Вдруг ей кто-то шепнул:
— Тишка, это ты?
Дашка шопотом и баском ответила:
— Я.
— Перелезай через плетень.
Дашка молча перелезла.
— Что, Тишка, видно кого-нибудь?
Дашка, затаив дыхание, молчала.
— Я тоже перелезу, слышь, Тишка!
— Тсс... сказал она,—сиди там.
— Ползи к хате,— не унимался какой-то советчик.
— Сама знаю,—сказала Дашка и спохватившись, поправилась, еще более понижая голос.
— Сам...
— Тишка... Слышь, Тишка...
Дашка, еле переводя дух, мчалась уже к хате. Подбежав к окну, она тихо постучала. Никто не отзывался. Стукнула еще раз. Ответа не было. Стукнула громче.
Среди молчаливой ночной тишины звонко разнесся стук пальца по стеклу
Тук... Тук... Тук...
Вдруг ее кто-то сзади схватил. Она тихо вскрикнула и хотела вырваться.
Дашка узнала голос деда.
— Дедушка!
— Чего?
— Ой, дедушка, знаешь что? —И скоро, скоро рассказала ему все, что знала.
Дед погладил ее по голове и улыбнулся.
— Беги, Дашка, домой. Никого у меня нема и Глушина нема. Все еще вчера ушли. Иди домой и ребятам скажи, чтоб домой шли, видишь ночь-то какая, а? Слышишь?
Вдали один за другим раздались пушечные выстрелы.
— Слышишь, деточка? Бегите все домой, да осторожненько.
Дед наклонился и поцеловал Дашку.
— Цветочки вы наши!
Дашка, ничего не разбирая, бросилась бежать. Перешагнув через плетень, она сбежала в овражек и тихо крикнула:
— Фенька!
— Ну, что, ну, что?—отозвалась та.
— Никого там нет, большевики идут, слышишь?
Где-то еще грохнул орудийный выстрел.
Фенька условно свистнула.
Ребята стали собираться.
На свист собралась и Тишкина компания.
Оба лагеря сбились в одну кучу.
Разрывая ночную тишину, снова один за другим грянули два орудийных выстрела.
— Ага, наши идут! — крикнул Васька.—Айда ребята, по домам.
Красные и кадеты рассыпались по хатам.
НАШИ ПРИШЛИ
Утром в станице поднялся переполох.
— Большевики, большевики подошли!—раздавалось со всех сторон.
Люди метались.
Одни поспешно собирались возле станичного правления и вооруженные винтовками, бомбами, саблями и револьверами строились в ряды и отправлялись за станицу на фронт. Другие хватали первые попавшиеся подводы, усаживали в них насильно взятых людей и, сунув им в руки лопаты, гнали рыть окопы. Третьи без толку метались по двору станичного правления, о чем-то кричали, шумели, распоряжались и вносили еще большую бестолковщину и, наконец, четвертые вытаскивали из-под застрех, выкопывали из земли винтовки, подвязывали к поясу сумки с патронами и закутками да садочками пробирались к глухому кладбищу, на окраину станины.
Время от времени доносились орудийные выстрелы и ружейный треск.
— Пора,— сказал Глушин собравшемуся на кладбище отряду. Идите за мной!
Около сорока вооруженных людей двинулись в путь по глухим окраинным уличкам, прилегавшим к стороне, противоположной бою.
Через плетни глядели недоумевающие лица.
— Оце большевикам в обход пишлы,— говорили между собой казачки.
— Глядит-ка, да оце-ж все городовики,* —недоумевали другие.
Кто-то подогадливей донес атаману:
— Господин атаман, як же оно так, шо у самой станицы городовицкий отряд?
— Какой такой отряд?
Бросились конные в погоню, но Глушин обошел уже станицу и шел в тыл окопам. Впрочем окопы были уже пусты. Под натиском наступавших большевиков, люди, сидевшие в них, бросали оружие, и мчались, как угорелые, либо на станцию,
* Иногородние, граждане неказачьего сословия.
где стоял на парах готовый к отступлению поезд, либо в станицу, поспешно выбрасывая из карманов патроны, чтобы не оставалось никаких улик в вооруженном сопротивлении.
С высокой вышки станичного правления сбежал атаман и, быстро вскочив на лошадь, помчался вон из станицы.
— Ишь как утекает, проклятый,—смеялась Анна,
