– Их машина останется здесь? – спросил я у отца.
– Нет. Водитель вернется в Лондон. Мухтаров специально не сел сам за руль, чтобы иметь возможность сегодня немного расслабиться, выпить вместе со всеми. Он разумный человек, в нетрезвом виде машину не водит. Тем более в Англии. Ему не нужны проблемы с полицией. Он с таким трудом каждый раз получает визу в эту страну.
– Почему?
– У него две судимости, одна из которых не погашена до сих пор. Мошенничество и частное предпринимательство.
– Он сидел в тюрьме?
– Нет. Оба раза получал условный срок. Вернее, в первый раз получил условный срок, а во второй – попал под амнистию. В общем, обычные статьи любого делового человека в бывшем Советском Союзе.
– Ты говоришь так, словно пытаешься его оправдать.
– Нет, я понимаю, что там творилось. Мы с твоей мамой почти все время были за границей, и нам было немного легче, чем остальным. А время было сложное, каждый пытался как-то выжить.
– Как и сейчас?
– Сейчас еще сложнее. Раньше нужно было соблюдать какие-то общие правила, говорить нужные слова на собраниях, делать карьеру по законам того общества. И можно было все время держаться на плаву. А сейчас играют, выдумывая свои собственные правила. Каждый сам за себя. Никто не знает, что может случиться завтра или послезавтра. Вдруг убьют нашего президента, или отправят в отставку твоего тестя, или у нас произойдет государственный переворот, или какая-нибудь «Аль-Каида» устроит террористический акт? В общем, может случиться все, что угодно. От падения доллара до обвала фунта стерлинга. От взрыва атомной бомбы где-нибудь в Лондоне до нападения на атомную станцию в центре Европы. Общее правило нового века – никаких правил. Баррель нефти уже зашкаливает за пятьдесят долларов. Что будет дальше? Начнутся войны за источники сырья. Мы живем в очень сложное время, когда невозможно гарантировать нормальной жизни даже самому себе, не говоря уже о своей семье. – Отец помолчал, задумчиво глядя на огонь в камине, затем, поставив стакан на столик, продолжил: – Плохое сейчас время. Приходится придумывать всякие невероятные способы, чтобы выжить. На мою зарплату посла можно только скромно существовать. И то лишь до тех пор, пока не отзовут обратно. А куда я тогда поеду? Для Москвы я теперь иностранец, который должен регистрироваться, чтобы жить в собственной квартире, которая у меня уже тридцать лет. На родине я никому не нужный дипломат старой школы, которого нужно гнать из МИДа, чтобы дать дорогу молодым.
– Ты так говоришь, словно тебя уже отзывают.
– Рано или поздно это произойдет. И я знаю, что такие проекты уже готовят в нашем МИДе. Я остался единственным послом из бывших. К тому же я еще работал в советском МИДе, а значит, негласно считаюсь «агентом влияния России». В общем, все не в мою пользу. И держат меня здесь только потому, что я родственник твоей Рахимы.
– Пап, ты становишься меланхоликом…
– Скорее реалистом. Начинаю понимать все, что должен был понять раньше. Для Воронина я уже чужой, но и для своих не совсем свой. Поэтому и пытаюсь придумать, как существовать дальше. Или ты думаешь, что этот дом я оплатил из посольских денег? Их не хватило бы даже на то, чтобы включить этот камин.
– Я знаю. Ты всегда нам помогал. И мне, и Гулсум.
– Нет, – он нахмурился, – ничего я не помогал. Вот сейчас Салим приехал и сообщил, что решил купить дом в Лондоне. В районе Белгравиа, там, где живут все послы и миллионеры, где находится наша резиденция, которую мы арендуем за счет государства. Мне стало стыдно и немного смешно. Когда он торговал орехами, я получил первый дипломатический чин. Но вот сейчас он покупает дом в Лондоне, а я горжусь тем, что могу оплатить сыну номер в отеле и пригласить свою семью на один день в арендуемое помещение. В моем возрасте пора уже иметь такой дом в собственности.
– Ты расстроился из-за Салима Мухтарова?
– Нет. Не расстроился. Просто обычная человеческая зависть. Мне было бы гораздо приятнее, если бы я ему сообщил о покупке нового дома. Но раз так получилось, значит, так все и должно быть. – Он поднялся из своего кресла.
Мой отец всегда был сильным человеком. Я поднялся следом.
– Вечером приедет Гулсум с мужем, – сказал отец. – Мне иногда кажется, что это я немного виноват в том, что с ней произошло. С этим ее неудачным замужеством. Я должен был сразу понять, что этот парень не годится Гулсум в мужья. Но меня так упрашивали родные и близкие! Его отец был таким известным и богатым человеком! Я хотел дочери всего лишь счастья…
– По-моему, все устроилось как нельзя лучше. Сейчас она замужем за Тудором и очень счастлива.
– Не знаю, – задумчиво произнес отец. – Да и ты женился слишком поспешно. Можно было немного подождать. Рахима – красивая девушка, но у нее масса недостатков. Она избалованна и эгоистична.
Если бы отец знал, как он был прав! Хотя еще очень мягко сказал про мою жену.
Тут мы услышали, что по лестнице кто-то тяжело спускается. Это был Салим Мухтаров. Его деятельной натуре было сложно приспособиться к тишине и покою этого дома викторианской эпохи. Ему был нужен размах, его энергия постоянно искала выхода.
– Видите, какой снег пошел? – восторженно спросил Мухтаров. Он был одет в какой-то клетчатый пиджак и коричневые брюки. Не сомневаюсь, пиджак, конечно, очень дорогой, но в нем Салим походил на сутенера. Он подошел к камину, оглядел гостиную. Затем с удовлетворением произнес: – Большой дом.
Если это все, что он мог сказать об этом доме, то мне его жалко. Говорят, что мужчины покупают крупные автомобили и большие дома, почувствовав половое бессилие. Может, Фрейд был прав в отношении Мухтарова?
Салим Мухтаров среднего роста, лысоватый. У него мешковатая фигура, крупные черты лица. Но он один из самых богатых людей, с кем я лично когда-нибудь был знаком. Мухтаров стоял перед камином и оглядывался.
– Здесь нет бара? – громко спросил он.
– На кухне, – улыбнулся отец. – Вино и шампанское в холодильнике. Но в кабинете есть небольшой бар. Там может быть виски, бренди, вермут, коньяк.
– Это другое дело, – одобрил Мухтаров, – а телевизор здесь есть?
– В кабинете есть, но зачем тебе телевизор? – удивился отец.
– Хочу посмотреть последние биржевые новости. А еще лучше канал Блумберга. Ты знаешь, как скачут валюты перед Новым годом? Сегодня Рождество, и наверняка в последний день на азиатских биржах доллар упадет еще больше. В последние годы это как закон. Перед Рождеством всегда падает доллар и дорожает евро.
– Если тебе это так интересно, мы можем пройти в кабинет, – предложил отец. – Здесь обычно не смотрят телевизор. Сюда приезжают для общения и на природу.
– Какая природа? – улыбнулся Мухтаров. – Кругом одни болота и кустарники. Что здесь смотреть?
– За домом очень неплохой сад. Ему лет двести.
– Тогда зачем на него смотреть? Кому он нужен? Старый, заброшенный сад. Эти англичане чокнулись на своей старине. Чем более дряхлый дом, тем больше денег они за него хотят. Наверное, ты отдал за аренду этого дома целое состояние.
– Достаточно, – сдержанно подтвердил отец. – Пойдем в кабинет, если хочешь.
На лестнице снова послышались шаги. «Неужели спускается Рахима?» – испугался я. Нет, походка была грациозная. Рахима так ходить не умеет. Ей не приходилось привлекать внимание мужчин, завоевывать их, очаровывать. Ей было достаточно родиться дочерью Саитджана Мухаммедалиева, десятки состоятельных семей мечтали заполучить ее в жены своим сыновьям. Но ее отец выбрал меня, решив, что сын дипломата и сам дипломат, получивший образование в Москве, окажется самой лучшей парой для его дочери.
Это спускалась Лена. И вскоре она вошла в гостиную. На ней были узкие, очень узкие, обтягивающие темные брюки и очень симпатичная двойка: тонкая бежевая блузка и легкая бежевая накидка. Как она называется, я точно не знаю, но смотрелась красиво. К тому же было заметно, какой у нее светлый бюстгальтер. «Нет, вот эта женщина явно умеет нравиться мужчинам», – подумал я.
– Здравствуйте, Ильгар, – кивнула она мне, даже не глядя в мою сторону. Я для нее был пустым местом. И сразу же обратилась к мужу: – Ты опять недоволен? Что случилось, чего тебе здесь не хватает?
– Телевизора, – ответил Мухтаров. – Мне нужен телевизор. Хочу посмотреть последние биржевые новости.
– Ты даже на отдыхе не можешь оторваться от дел? – Лена мягко коснулась его плеча. С одной стороны, она его укоряла, а с другой – делала это очень деликатно. Все, чего так не хватало моей Рахиме, было в этой женщине. «Все-таки это правда, что из бывших проституток получаются чудесные жены», – отметил я.
– Мне нужен телевизор, – упрямо повторил Салим.
– Пойдемте в кабинет, – снова предложил мой отец, – и ты сможешь посмотреть свои новости.
Мухтаров кивнул и направился в сторону кабинета. Лена улыбнулась, глядя на мужа.
