Наталья отнесла Оксанку в комнату, раздела и усадила ее за стол.
- Ты умеешь сама кушать? - спросила Наталья девочку.
- Да-а, - протянула Оксанка.
- Вот бери, что нравится, и кушай. А я пойду маме твоей помогу.
Трудно Тереховой. Сегодня почему-то особенно трудно. Выберет какое-то положение, и как будто терпимо. Но стоит чуть сдвинуться, повернуться или наклониться, как пронзает стреляющая боль. Совсем измучилась Вера. Если часок поспит, то и ладно. Вот и лицо совсем бледное, темные круги под глазами. Да как же им не быть этим кругам, если у человека из-за боли нет сна? Спасибо, что хоть Наталья Николаевна, добрая душа, участлива, помогает и ей, и Оксанке.
- Ну, Вера, обопритесь на мою руку и потихонечку поднимайтесь, присела к Тереховой Наталья. - За Оксанку не беспокойтесь. Мы за ней как за родной дочкой будем смотреть.
С большим трудом, но все-таки поднялась Вера. Стояла, пока Наталья хлопотала с постелью. Нашлись доски. Из них соорудили что-то вроде щита, чтоб не прогибалась кушетка. Дома Вера делала то же самое. Так немного легче. Не поленилась Наталья, сбегала в больницу, принесла обезболивающее лекарство, напоила им Терехову.
Утром на "скорой" вместе с бригадой приехали хирург Линько и незнакомый мужчина. Наталья подумала, что они к старшему лейтенанту. Оказалось, нет. Линько вызвал Инну Кузьминичну и, представляя гостя, сказал:
- Из министерства здравоохранения. Сомов Михаил Яковлевич.
Норейко расплылась в улыбке:
- Пожалуйста, уважаемые Михаил Яковлевич и Пал Палыч, прошу ко мне.
- У нас, Инна Кузьминична, - уже в кабинете начал Сомов, - не совсем приятная миссия.
- Какая уж есть. Говорите.
- Я прошу вас пригласить и Наталью Николаевну Титову. Она тоже причастна к делу, в котором мы должны разобраться.
Инна Кузьминична выглянула в коридор и велела позвать Титову.
- У вас в Поречье, - продолжал Сомов, когда Наталья вошла и села, проживает Терехова Вера Ивановна. По нашим данным, она больна раком молочной железы с метастазами в позвоночнике.
Лицо Инны Кузьминичны пошло белыми пятнами. Вот оно! Подкопалась-таки эта Титова. Не зря плела тогда о запущенном раке у Тереховой. А теперь настрочила жалобу. Ну как с такой работать? Как можно спокойно переносить ее мышиную возню? Если бы еще не поддержка Корзуна, она как-нибудь справилась бы с этой выскочкой. Ну ничего, мы еще посмотрим. Ей можно тоже такое устроить, что чертям будет тошно. Инна Кузминична подкрепила свои мысли таким красноречивым взглядом на Титову, что та не смолчала:
- Инна Кузьминична, ни к чему ваш угрожающий вид.
- Какой вид? - не понял вначале Сомов. - А, вы вот о чем. Нет, Инна Кузьминична, письмо написала не Наталья Николаевна.
- А кто же еще? Кроме нее, больше некому.
- Уверяю вас, Инна Кузьминична: к этому письму Наталья Николаевна не имеет никакого касательства.
- Я думаю, - пробасил Пал Палыч, - дело не в том, кто написал. Важно другое - что написано. Если навет - одно дело, а если правда - другое. Где сейчас больная?
- У нас в больнице, - ответила Наталья.
- Это не та Терехова?..
- Именно она и есть, - поспешила уточнить Инна Кузьминична. - Та самая, муж которой умер не без участия Натальи Николаевны.
- А девочка ее где же теперь?
- У меня, - ответила Наталья.
- Надо же как-то искупать вину. Вот мы и взяли девочку, - иронизировала Норейко.
Линько посмотрел на Инну Кузьминичну, потом перевел взгляд на Титову. Да, нелегко приходится этой девушке. Он-то хорошо знает, кто автор письма, знает также, что Норейко действительно запустила рак у Тереховой. И не думает оправдываться - виноватых ищет.
- Принесите, пожалуйста, амбулаторную карту Тереховой, - попросил Инну Кузьминичну Сомов.
Норейко вернулась минут через пять:
- К сожалению, карты нет. Где-то затерялась.
Возникла неловкость. Все понимали, что амбулаторная карта исчезла не сама по себе, ее просто изъяли из картотеки и куда-то спрятали. Кто это сделал? А может, Инна Кузьминична и не искала карту, а просто водит всех за нос? Если это так, то ей не позавидуешь. Пал Палыч, ничего не говоря, вышел из кабинета и направился в регистратуру.
- Найдите, пожалуйста, амбулаторную карту Тереховой Веры Ивановны.
- Я уже искала. Но ее нет, где-то запропастилась, - ответила дежурная медсестра.
Линько вернулся ни с чем:
- Да, дежурная медсестра говорит то же самое.
Наталья несколько раз порывалась встать. В ней боролись два чувства. Одно - плюнуть на все это и будь что будет. Исчезновение амбулаторной карты ничего изменить не может. Разве что доставит дополнительные неприятности Инне Кузьминичне. Она этого просто не понимает или не хочет понять. С другой стороны, хотелось помочь этой недалекой женщине не делать очевидных глупостей. Час назад, еще до приезда гостей, Наталья держала амбулаторную карту Веры Тереховой в руках. Записала нужные данные. Дежурила Екатерина Мирославовна. Ей Наталья и отдала карту. Могла ли она за этот час исчезнуть бесследно?
- Разрешите, я поищу.
- Пожалуйста, - кивнул Сомов.
Наталья разыскала дежурную медсестру и, не скрывая гнева, спросила:
- Екатерина Мирославовна, вы понимаете, что делаете? Час назад я отдала вам в руки амбулаторную карту Тереховой, а теперь ее уже нет. Вы этим и себе, и Инне Кузьминичне таких неприятностей наживете, что долго придется расхлебывать.
- Но я искала, Наталья Николаевна. Я что... мое дело маленькое.
- Бросьте притворяться. Это, повторяю, случилось не вчера, а не больше часа назад. Вот сейчас товарищ из министерства заставит вас писать объяснительную. А там я не знаю, что будет, - решила припугнуть медсестру Наталья.
Подействовало. Екатерина Мирославовна для видимости покопалась в бумагах еще немного, потом, оглянувшись, нет ли кого поблизости, протянула карту:
- Только не выдавайте меня, пожалуйста. Инна Кузьминична приказала ее спрятать и говорить всем, что затерялась.
- Так-то лучше, - сказала Наталья.
В кабинете Норейко тем временем по-прежнему царило неловкое молчание. Сомову в общих чертах все уже было ясно. Чтобы чем-нибудь заняться, он достал носовой платок, снял очки и стал их тщательно протирать. Потом посмотрел через стекла на свет, подышал на них с обеих сторон и снова протер. Надев очки и поправив дужки, потер пальцами свой мясистый нос. Что бы еще сделать? Достал из бокового кармана расческу и раз-другой провел ею по большой отнюдь не за счет волос голове. Все это он проделывал молча. Давать какую-либо оценку случившемуся было еще рано.
Пал Палыч Линько тоже молчал. Он изредка вынимал носовой платок, разворачивал его, обкладывал свой крючковатый нос и сморкался. Звук при этом получался громкий, почти трубный. Пал Палыч оглядывался по сторонам и виновато произносил: "Извините". Время от времени он смотрел в окно. Там, за садом, на высоких деревьях уже хлопотали у своих гнезд грачи. Их карканье доносилось даже сюда, в кабинет главврача. И у них споры, а иногда и драки из-за места под солнцем.
Норейко сидела за своим столом, хотя обычно руководитель, к которому приезжают с проверкой, уступает место гостям. Весь ее вид говорил о том, что ее незаслуженно обидели, что она пока вынуждена с этим мириться, но что со временем она докажет свою правоту, выведет кое-кого на чистую воду.
Вошла Титова.
- По ошибке в другое место положили, - ответила на вопросительные взгляды гостей. У Инны Кузьминичны резко сузились зрачки. Это сделало ее похожей на пойманного хищного зверька, готового в любую минуту вцепиться в неосторожно подставленную руку.
Сомов взял амбулаторную карту, медленно перелистал, выписал из нее кое-какие данные и сказал:
- Ну вот, теперь все ясно. Давайте поговорим еще с самой больной. Хотя вы, кажется, намеревались направить ее в районную больницу?
- Да, собирались, - ответила Наталья.
- А почему не сразу в онкологический диспансер?
- Формальность. Онкологический диспансер принимает больных только по направлению районного онколога.
- Если дело только в этом... Впрочем, направляйте в районную больницу. Кстати, ехать нам вместе, по дороге и поговорим.
Неприятный осадок остался на душе у Натальи. Она-то знает, кто написал жалобу в министерство, но многие будут думать, что это дело ее рук. Правда, Сомов сказал, что не она автор письма. Но кто этому поверит? Норейко так прямо и сказала: "А кто же еще?" Дело, конечно, не в том, кто написал. Но лучше было бы, если бы этот случай обсудили на конференции врачей района. А так о Поречской больнице станет известно из приказа по министерству. Будет упомянута и ее фамилия. Наказать не накажут, ее вины нет, но все равно неприятно. А жизнь-то, оказывается, сложная штука. Другой раз возьмет тебя в такой оборот, что голова кругом. Сейчас одна отдушина - зайти в палату, в которой лежат Алесь и Юрий. Их состояние уже не вызывает опасений. Они даже шутят. Правда, шутки, надо сказать, мрачноваты.
