— Прости, — поспешил он добавить, — я, должно быть, сам себе должен ответить на такой же вопрос. Когда получаешь власть, привычные представления отступают на задний план. В последние годы у меня почти нет времени поговорить не только со старыми друзьями, но и с собственной женой. Ты ее помнишь, она любила нам читать вслух свои первые сочинения. Я был тогда горд ее творчеством. А теперь? Не знаю… Иногда хладнокровный и прагматичный политик во мне берет верх, и мне претит ее назидательная манера. Если бы она не была моей женой, я бы сказал, что ее главное свойство — дилетантская самоуверенность.
Йонсон тогда молча слушал Берта. Теперь, вспоминая их последнюю встречу, думал, что власть либо создает, либо увеличивает уже существующее одиночество. Шарлотта ложилась спать, а он шел к себе работать. Быть может, он и теперь был бы жив, если бы не работал по ночам, а ложился с ней в одну постель? Этого не может знать никто.
Нефедов просил вспомнить все подробности. Но есть вещи, о которых лучше хранить молчание.
6
Нефедов подписал готовый к отправке документ и нажал на кнопку телефонного аппарата. В трубке послышался голос его секретаря.
— Да, мистер Нефедов?
— Долорес, я положил меморандум в корзину исходящего. Можете переправить его шефу. Сам я скоро уеду в Нижний город и вернусь не раньше трех.
— Хорошо, сэр, — мягко сказала Долорес.
Это была яркая, бальзаковского возраста колумбийка, за которой безуспешно волочились местные ловеласы. Она была замужем за нью-йоркским биржевым брокером, он неплохо зарабатывал и держал квартиру на Пятой авеню, в районе Восьмидесятых стрит. Других, менее обеспеченных женщин удивляло, почему она не бросала работу в ООН. Долорес явно тратила на себя больше, чем получала в Центре, одевалась как минимум в «Блумингдейле», а то и в более дорогих магазинах. К работе не проявляла большого интереса, но умела хорошо стенографировать. Благодаря ей меморандумы и другие документы, которые выходили из офиса Нефедова, отличались благозвучием и законченностью, отличавшими в ООН хорошего чиновника от плохого. Главное же достоинство Долорес состояло в способности держать язык за зубами. Если она кому-то и рассказывала о своем начальнике, то, во всяком случае, не в самой ООН. Подводя баланс ее плюсам и минусам, Нефедов пришел к выводу, что это был далеко не худший вариант.
Около десяти он вышел из Центра и направился на Уолл-стрит. Там он вошел в здание Фондовой биржи и, показав удостоверение сотрудника ООН охраннику, поднялся на пятый этаж, где находилась биржевая библиотека.
Когда он появился здесь впервые четверть века назад, это была самая обычная библиотека. Написав на бланке названия нужных документов, посетитель подходил к конторке, отдавал бланк библиотекарю и через несколько минут уже нес к своему столику отчеты компаний, банков, страховых обществ. Эти отчеты, составленные по особой форме, установленной законом, рассылались только акционерам и представлялись в правительственную комиссию по ценным бумагам и бирже. Кроме фамилий директоров и общей информации, доступной из биржевых справочников, они содержали много не публикуемых обычно деталей, которые имел право знать всякий, кто намеревался купить акции, и с которыми он мог ознакомиться в библиотеке биржи. Ведущие газеты, нуждавшиеся в этой информации, приобретали по одной акции интересующих их фирм и на этом основании получали отчеты по почте. Сотрудникам ООН, не имевшим достаточно средств для покупки акций, приходилось пользоваться услугами библиотеки наравне с потенциальными покупателями.
В последние годы все здесь изменилось. Зал библиотеки был уставлен дисплеями. Найдя свободное место, можно было вызвать нужный документ на экран. Если требовалась копия, то, опустив в щелку монету, посетитель получал нужный оттиск. Стало удобнее, но было утрачено ощущение таинственности, возникавшее от шелеста страниц, где, казалось, вот-вот наткнешься на искомого мистера Икс с его многотысячным жалованием, принадлежащими ему акциями и на прочие подробности. Сбором данных занимались теперь младшие служащие его отдела. Но на сей раз Нефедов решил искать сам.
Как он и предполагал, «Э. Томсон» и «Дж. Хаггер» не оказались в числе фирм, представлявших в библиотеку свою отчетность. Но фирма «Роландз» уже посылала сюда свои документы. Судя по ним, это была типичная инвестиционная компания, весь смысл существования которой состоял во владении акциями других фирм, преимущественно неамериканских. Благодаря регистрации на Багамских островах фирма платила минимальные налоги. В ее портфеле оказалось акций на миллиард с лишним долларов. Скорее всего, подумал он, она была преемницей какой-то другой, более старой компании. Так оно и есть: полтора года назад «Оксидентал секьюритиз», имевшая штаб-квартиру в Сан-Франциско, передала ей часть своих активов. «Оксидентал секьюритиз» же получила половину акций самой «Роландз». Другая половина была пущена в оборот. Первичное их размещение производил солидный инвестиционный банк «Абрахам бразерс». В отчете не было данных о концентрации акций у какого-то другого крупного владельца.
Нефедов внимательно просмотрел список ценных бумаг, принадлежавших «Роландз». «Нордметалл» там числился, но ВВФ не было. Вызвав отчет «Нордметалла», он быстро подсчитал, что принадлежащий «Роландз» пакет акций иксляндского металлургического концерна составлял примерно два с половиной процента общего числа его акций. «Довольно много, — констатировал Нефедов, — но не слишком. Правда, к этому надо добавить владения других фирм». Те, другие, уже были зафиксированы в его банке данных.
Он вернул на экран отчет «Роландз» и стал читать все, относящееся к ее директорам. И тут же понял, почему его компьютер мало что о них знал: судя по всему, это были служащие «Оксидентал секьюритиз». В биографических справочниках они не числились и, должно быть, лишь представляли в багамской фирме контрольный интерес ее калифорнийского родителя. Отчет «Оксидентал секьюритиз» тоже не сообщал о них ничего интересного. В портфеле сан-францисского концерна акции неамериканских компаний вообще отсутствовали. Испытанный много раз метод поиска явно давал сбой.
Нефедов вышел из зала и занял одну из телефонных кабин в коридоре. Клиенты библиотеки, изучив отчеты фирм, могли отсюда позвонить своему брокеру: купи, мол, или продай столько-то того-то по такой-то цене. Сергей набрал нужный ему номер.
— Хэлло, Тэд! — сказал он, услышав знакомый баритон. — Я здесь, у тебя в библиотеке. Хотел бы зайти на минутку, проконсультироваться. Извини, что без предупреждения, но есть срочная необходимость.
— Тебе повезло, Серж, — прогудел баритон. — У меня только что сорвался ленч в Среднем городе. Могу тебя пригласить.
— Разве что на голландских началах, — отвечал Сергей.
Американцы были твердо уверены, что в Голландии каждый платит за себя.
— В моем клубе голландских начал не признают. Заходи через двадцать минут.
Тэд Скотт руководил исследовательской службой биржи. Нордического типа, долговязый рыжий шотландец с длинным лицом, он принадлежал к числу закадычных приятелей Нефедова еще со времен его работы над книгой о миллионерах. В прошлом подразделение Тэда каждые два-три года проводило перепись американских акционеров, публикуя результаты в красивых брошюрах с глянцевой бумагой, с цветными фотографиями и диаграммами. Тэд был человеком хорошо осведомленным и циничным. Высокооплачиваемая должность и особняк на Лонг-Айленде его вполне устраивали, в разговорах он, не стесняясь, посмеивался над собственными изданиями. Но любил аккуратность в цифрах и данных. Из публикаций Тэда внимательный читатель видел, как с годами владение акциями все более концентрировалось в руках банков и других финансовых учреждений, а доля индивидуальных акционеров уменьшалась.
Постепенно его служба разрослась и приобрела сыскные функции. Несколько лет назад была создана МСИС — межбиржевая система информации и слежения. В ее компьютерной памяти откладывались данные о всех сделках с акциями, зарегистрированными на биржах США. В случае необходимости можно было взять любой день или неделю и проанализировать в деталях ход заключенных тогда сделок, узнать фамилии брокеров, их совершавших, движение курсов. Если колебание цен в какой-то день превышало установленный максимум (от пяти до двадцати процентов — в зависимости от фирмы), МСИС автоматически включалась в дело и подсказывала, надо ли вмешиваться, чтобы поддержать стабильность рынка.
Позже появилось еще одно дополнение, ее родная сестра — автоматическая система поиска и анализа (АСПА), в которой были собраны сведения о пятистах тысячах директоров и менеджеров корпораций, включая их адреса, названия клубов, биографии, а также сведения о семидесяти пяти тысячах фирм — крупных и средних. АСПА позволяла быстро выходить за пределы собственно биржи и выявлять лиц, связанных с биржевыми операциями не только прямо, но и косвенно.
