— Майкл, познакомься, это — Серж Нефедов из ООН, — быстро проговорил Скотт тоном, не терпящим возражений. — Он мой старый и хороший друг. У него несколько вопросов. Ты должен на них ответить. А теперь мне надо идти, срочная встреча. Увидимся! — И он исчез за стеклянной дверью, отделявшей кабинет от зала с сотней служащих и десятками дисплеев.
— Вас, наверное, интересует, как мы работаем? — спросил Хинден, закуривая длинную сигарету с золотистой окантовкой на фильтре. — Впрочем, вы, должно быть, бывали в брокерских фирмах?
— Бывал, — заметил Нефедов. — Я вижу, вы не сводите глаз с экрана. Почему?
Хинден усмехнулся.
— С тех пор, как нас революционизировал компьютер, мы попали к нему в рабство. Обороты фирмы настолько выросли, что наши люди уже не могут без помощи машины определять, когда продавать, покупать и почем. Интуиция уже не срабатывает, приходится полагаться на компьютеры. Девяносто процентов наших сделок заключают машины, а не люди. Иначе мы бы безнадежно опоздали и потеряли клиентов.
— А служащие? У вас их полный зал только на этом этаже.
— Служащие разговаривают с клиентами, принимают заказы, сообщают о результатах. Ну, а кроме того, остаются те самые десять процентов, которые требуют человеческого участия. Компьютеру можно довериться лишь до известного предела. Если происходит массовый сброс акций, машина только способствует панике. Тут нам приходится вмешиваться и стараться обеспечить мягкую посадку. Все это напоминает полет самолета на автопилоте.
Сергею нравилась спокойная и образная манера Хиндена рассуждать о биржевых материях.
— А десятки дисплеев в зале? Они зачем?
Хинден объяснил. Торговать приходится тысячами акций ежедневно, причем на всех основных биржах мира. За всем не поспеешь. Есть несколько десятков ключевых показателей, по которым приходится ориентироваться. Они постоянно меняются, но экраны моментально оповещают об этом.
— Раньше бывало, что табло в главном зале биржи не поспевало даже за сделками, которые совершались там же, в зале. А теперь мы каждую секунду знаем, что происходит в Токио, Лондоне, Франкфурте и Париже.
У Хиндена было приятное открытое лицо. Он был похож на русского интеллигента старого времени, когда неторопливый умственный труд не приспособлялся ежедневно к поворотам истории. Было довольно странно встретить такое лицо в самой гуще биржевой карусели, где, казалось, человеческая психика претерпевает необратимые изменения.
— Тэд сказал, что вы можете мне помочь, мистер Хинден, — произнес Нефедов, испытывая инстинктивное доверие к этому человеку.
— Зовите меня просто Боб. Вас, кажется, зовут Серж?
— О’кей, Боб.
И Сергей повторил вопросы, заданные Скотту за обедом. Хинден задумался, но не надолго. Он набрал местный телефонный номер — должно быть, одного специалиста из соседнего зала.
— Майкл, это вы наблюдаете за НМ? Что там происходит? — Он внимательно выслушал ответ. — А ВВФ? Ага, понятно. Спасибо.
— Видите ли, Серж, как вы и полагали, вокруг «Норд-металла» идет оживленная спекулятивная деятельность. Причем у нашего специалиста сложилось мнение, что вскоре может возникнуть вопрос о захвате этой фирмы группой инвесторов того типа, который вам, думаю, известен из печати. Скупка происходит более или менее в открытую, и идентифицировать скупщиков несложно. Разумеется, это не наше дело, а Тэда и ребят из комиссии. Нас это волнует лишь постольку, поскольку мы должны обеспечивать наилучшие условия обмена для своих клиентов.
В нашем бизнесе конкуренция сильна, как нигде. Если клиент недоволен, достаточно позвонить нашим соседям…
Хинден прикурил новую сигарету от только что законченной. Он курил много, наверное, пачки по две в день. Но цвет лица был здоровый, как будто он много времени проводил на свежем воздухе. «Наверное, — подумал Нефедов, — плавает на собственной яхте, как тут у них принято. Зарабатывает около ста пятидесяти тысяч в год — побольше, чем Генеральный секретарь ООН».
— Ваш второй случай сложнее, — продолжал Боб. — Вокруг ВВФ открытой деятельности нет. Вернее, так: у нашего человека такое впечатление, что происходит усиленная скупка его акций, но делается это очень осторожно и по тщательно продуманному плану. Дело в том, что все акции ВВФ, которые предлагаются нашими клиентами, сразу же находят покупателя по запрашиваемой цене. Это — редкость. Но если возникает хотя бы легкий ажиотаж и акции концерна повышаются на несколько пунктов, то тут же происходит серия демонстративных сделок, сбивающих цены до прежнего уровня. Они заключаются практически фиктивно, например когда и покупатель, и продавец принадлежат к одной организации. Чистый результат этого — курсы акций остаются почти без движения, и ажиотаж вокруг них каждый раз исчезает, не успев развернуться.
Раздался телефонный звонок.
— Кто? — спросил Хинден. — Хорошо. Скажите, что минут через пять. Я позвоню сам.
— У вас, наверное, срочные дела? — вежливо заметил Нефедов.
— Сегодня несколько суматошный день. — Ответ был неожиданным для Нефедова. Неизменное спокойствие Хиндена никак не свидетельствовало о суматохе. — Понимаете, вечерняя сессия биржи в Токио закончилась вчера паникой, и шеф хочет обсудить нашу тактику на следующее утро. В Токио оно начнется, когда у нас будет семь часов вечера. Времени осталось в обрез.
Нефедов поднялся. Хинден тоже встал.
— Прежде чем вы уйдете, — сказал он, — я хотел бы дать вам совет. Вполне возможно, что часть акций ВВФ скупается не через биржу, а напрямик. Кто-то раздобывает списки акционеров. Среди них всегда есть несколько десятков институционных держателей — страховых компаний, благотворительных фондов, траст-отделов коммерческих банков. К ним обращаются непосредственно, минуя нас и биржу. Думаю, что вам надо посоветоваться со специалистами в банках. Они занимаются более долгосрочной стратегией и могут больше об этом знать. Начните с солидного международного банка.
— Спасибо за совет, — ответил Нефедов. — Постараюсь им воспользоваться. А вам желаю успеха в Токио завтра утром.
Спустившись на улицу, он повернул направо и вскоре оказался на платформе станции метро. Поезда пришлось ждать две-три минуты. Уже сев в вагон, он вспомнил о бумаге, которую ему дал Скотт, и, вытащив ее, быстро пробежал глазами. Сердце забилось часто. Вот что там было написано:
«Эдуарду Скотту, директору отдела исследований.
На Ваш запрос сообщаем:
1. Карл Питерсон — директор ВВФ, «Роландз», «Оксидентал секьюритиз», президент «Роландз», вице-президент «Оксидентал секьюритиз». Постоянный адрес: Роландз, Калифорния. Служил в военно-воздушных силах, ушел в отставку два года назад в чине подполковника. Совладелец фирм «Э. Томсон» и «Дж. Хаггер» (см. ниже).
2. Фирмы «Э. Томсон» и «Дж. Хаггер» созданы совместно Карлом Питерсоном (см. выше), Эвелином Томсоном и Джорджем Хаггером (все трое — директора «Роландз»). Фирмы специализируются на исследованиях и разработках в области высокомощных электромагнитов и акустической аппаратуры. Основные контракты — с промышленными фирмами в Калифорнии, изготовляющими указанную аппаратуру. Эвелин Томсон — профессор Роландзского университета (Калифорния), специалист в области электромагнитных устройств, живет в Роландзе. Джордж Хаггер — профессор Роландзского университета, специалист в области акустической аппаратуры, живет в Роландзе. «Э. Томсон» имеет контракт о совместных исследованиях с Наритским университетом в Японии, «Дж. Хаггер» — с акустической лабораторией в Симериксе (Иксляндия).
С уважением начальник секции АСПС Кен Говард».
Нефедов вторично перечитывал записку, когда поезд уже подходил к Гранд-сентрал. Подымаясь по лестнице на улицу, он подумал, что цепь Симерикс — Питерсон — «Нордметалл» — ВВФ замкнулась в мозгу Нордена не случайно. Но что это — погоня за высокой технологией?
Когда Нефедов возвращался к себе в Центр, уже сгущались ранние сумерки. Солнце еще не садилось, но небоскребы Среднего города уже заслоняли его, навязывая преждевременный вечер. Продлить день можно было, поднявшись к себе на двадцатый этаж. Там еще было светло и ничто не предвещало наступления ночи.
7
Через три дня Нефедов вновь отправился на Уоллстрит. На сей раз он не спеша прошел большую часть этого узкого каньона, сжатого многоэтажными зданиями, где гнездились банки, брокерские, юридические и разные другие конторы.
На Уолл-стрит он вошел в массивное здание постройки конца прошлого века. Поднявшись по нескольким ступенькам и миновав охранника, оказался в высоком зале с колоннами, где слева и справа от широкого прохода работали за барьерами клерки. В конце зала остановился перед сидевшей слева миловидной женщиной лет тридцати пяти. Она разбирала ворох бумаг.
