Сигара уже дымилась где-то посередине. Кофе был выпит. Часы медленно, но верно двигались к верхней границе обеденного времени.
— Допустим, что это так, — признал Нефедов. — Но нас интересует очень конкретный случай. Речь идет о двух иксляндских фирмах. Одну из них я уже упоминал — это ВВФ, другая — «Нордметалл». Быть может, ваша информационная служба знает больше нас. Кое-что мы уже обнаружили самостоятельно, но все же очень надеемся на вашу помощь.
Сергей на память процитировал несколько строк из недавнего рекламного объявления в одной из европейских газет: «„Братья Таккер” делают ваши глобальные операции вполне управляемыми. Мы предоставляем уникальный набор электронных банковских услуг, позволяющих демонстрировать нашу беспрецедентную преданность своим клиентам. Она основана на глубинном изучении нужд клиентов с учетом специфики любого рынка».
— Вы явно очарованы этой рекламой, — иронически заметил Коуз. — Да, в наши дни даже солидному частному банку, вроде нашего, приходится публично нахваливать самого себя. Такова нынешняя конкуренция за новых клиентов.
— В том числе и иксляндских? — спросил Нефедов.
— А почему бы и нет?
Банкир поднялся.
— Хорошо, Серж, — сказал он, — я посмотрю, что можно собрать.
— В понедельник я уезжаю в Токио, — сказал Нефедов. — Хотелось бы до того.
— Не знаю, удастся ли, но постараюсь. Вы, кажется, приглашены к Аккерману на воскресенье? Я буду там и передам все, что наскребу к тому времени.
Вернувшись к себе в офис, Нефедов вызвал на дисплей фирмы «Меркурий» и «Тангер». Данные о них показались ему любопытными. Обе компании контролировались одним и тем же лицом — иксляндским финансистом и миллионером Торе Ленартсеном. До последнего времени «Меркурий» владел тридцатью пятью процентами «Тангера», а теперь покупал его полностью. Совместно они контролировали ряд местных машиностроительных и химических концернов. Среди них три фирмы, специализирующиеся на электромагнитном и акустическом оборудовании. Два директора «Тангера», как оказалось, числились и в правлении ВВФ. Оба в прошлом крупные политические деятели без каких-либо видимых интернациональных связей. Если у Ленартсена и его фирм были какие-то вложения в ВВФ, то об этом ничего не сообщалось. В последнее время «Меркурий» и его фирмы заключили десяток соглашений о техническом сотрудничестве с американскими компаниями.
Самого Ленартсена относили к числу богатейших людей Иксляндии, но состояние свое он нажил сравнительно недавно. Источником его богатств были отрасли высокой технологии. Начав с нескольких небольших фирм, он сумел превратить их в крупные компании с филиалами во многих странах Европы и за океаном. Он много путешествовал, состоял членом различных международных организаций гуманитарного профиля, часто выступал с публичными лекциями о путях спасения цивилизации от экономического кризиса и демографического взрыва. Созданный им благотворительный фонд субсидировал ученых, изучавших эти проблемы, среди них были американцы, японцы, индусы. Его младший брат Стиг когда-то работал в «Любберсе», а позже с помощью Торе приобрел контроль над парфюмерной фирмой «Конкордиа». Старший Ленартсен женат на Ингрид Ванденберг из старой аристократической иксляндской семьи.
«Как тесен мир, — подумал Нефедов. — Ведь Ингрид и Шарлотта (вдова премьер-министра) родные сестры».
Да, «Конкордиа» контролируется братьями Ленартсен. Да, все директора — местные. Но вот интересная деталь: пять лет назад компания выпустила специальные акции, которые продавала только американским вкладчикам. Они составляют около десяти процентов общего количества. И размещал их в США американский банковский синдикат во главе с «Абрахам бразерс».
Итак, цепь, обнаруженная уже при его первом посещении биржи, теперь обрастала новыми звеньями. Нефедов попытался выстроить ее на дисплее. Схема получилась сложная, разветвленная, но почти все линии в ней были начертаны пунктиром. Тем самым компьютер давал знать, что квалифицирует эти связи как гипотетические, условные, отнюдь не достоверно установленные. Глядя на схему и подходя к ней с разных сторон, Нефедов мучался, но не находил определенного решения.
Наступило воскресенье. Встав около десяти, Сергей собрал чемодан — завтра он улетал в Токио. Позавтракав с Хозе, он спустился на лифте в подземный гараж, где стоял его «форд». Пользовался он им редко, машина была немолода, но избавляться от нее было еще рано. Служитель выкатил ее из дальних катакомб. Сергей сел за руль, пристегнул ремень и отправился на встречу с Аккерманом.
Въезжая в поместье Аккермана, Нефедов вспомнил, как впервые вместе с покойной женой явился сюда на большом лимузине с наемным шофером. Это было лет шесть назад, с тех пор многое изменилось, но, глядя на старого Джона Аккермана, можно было подумать, что время остановилось.
Это был один из известнейших в Америке мультимиллионеров, отец которого нажил состояние еще в прошлом веке, соперничая с первыми Морганами, Рокфеллерами и Гарриманами. В молодости Джон вложил капитал в банк «Братья Таккер» и со временем стал его главным владельцем. Теперь он уже много лет как отошел от дел, но партнеры время от времени собирались у него в поместье. Брат Аккермана в прошлом был известным дипломатом, одно время служил в Москве, и, должно быть, поэтому старик считал себя вправе приглашать советских, в том числе и Нефедова, с которым любил рассуждать о высокой политике.
Когда Сергей появился в поместье, Аккерман уже закончил деловые разговоры с партнерами, часть из них разъехалась, но Коуз и еще двое сидели в большой гостиной одноэтажного, очень длинного, со множеством крыльев и пристроек дома. Миллионер жил здесь, когда ему наскучивали особняк в Вашингтоне, вилла во Флориде, ранчо в Аризоне. Аккерману было за восемьдесят пять. Он был глуховат, но сохранял острый ум, нередко ставивший в тупик собеседников.
— А, — сказал он, завидя Нефедова, — мы вас ждали. Теперь все, кажется, в сборе.
Они перешли в столовую. Отсюда, как и из гостиной, открывалась панорама на покрытые густым лесом отроги Аппалачских гор. Дом стоял на вершине холма. Здесь начинался широкий, очищенный от леса спуск в зеленую живописную долину ближайшей речушки, одного из притоков Гудзона.
За столом возник разговор о предстоящей предвыборной кампании. Аккерман возлагал большие надежды на сенатора Фартуэлла, который, по его мнению, был в силах «образумить идиотов из Вашингтона». Он задал Нефедову несколько вопросов о переменах в Советском Союзе и внимательно слушал ответы, особенно когда речь шла о перестройке в экономике.
— Я всегда говорил, — торжественно произнес он, выслушав гостя, — что вы рано или поздно вернетесь к НЭПу. Помнится, я как-то говорил об этом Косыгину. Да, я понимаю ваши возражения, мистер Нефедов, на вашем месте я бы говорил то же самое. Но я выражаю собственный взгляд на вещи. Пусть у вас будет такой строй, какой вы хотите, но скажу так: чем он понятнее нам, бизнесменам, тем проще будет найти общий язык с идиотами из Вашингтона.
Они вернулись в гостиную. Стены ее были обтянуты розовым шелком. Над дальней дверью, ведущей в библиотеку, Сергей заметил небольшое полотно Шагала, должно быть, недавно приобретенное.
— Дик говорит, что вы волнуетесь за Иксляндию, — сказал Аккерман, кивая в сторону Коуза. — Он прав, вы его слушайте. Транснациональные корпорации — это ваши союзники, а не враги. В век современной технологии они значат больше, чем можно представить. Глобализм и прогресс стали синонимами.
— Я не против интернационализации технологии, — возразил Нефедов. — Но вы же сами не любите вашингтонских идиотов. А я не хочу глобализации этого идиотизма. Если бы корпорации были против него, я бы голосовал за них обеими руками.
— Знаете что, — заметил старик, — я верю вашему Генеральному секретарю. Он меня убедил в том, что пора кончать со всеми этими ракетами. Убедил не словами, а своей позицией, тем, как он разговаривает с нашим президентом. Ну, а о наших идиотах мы позаботимся сами.
— Будем надеяться, — улыбнулся Нефедов, — что вы с ними справитесь. Мои симпатии всецело на вашей стороне.
— Молодости свойственна ирония. С годами вы преодолеете и эту слабость, и вас будут больше любить. Дик сказал, что вы едете в Токио. Если увидите Эйсаки, передайте ему от меня привет. Скажите, что я наслаждаюсь тем, как он обхитрил Кирилиса на аукционе. Я бы и сам принял в нем участие, да стал стар, и денег что-то не хватает. — И он засмеялся своей остроте так, как смеются старики, едва слышно покряхтывая.
В то воскресное утро газеты отмечали, что на аукционе в Лондоне одна из последних картин Ван Гога была куплена японской страховой компанией «Дай лайф иншуренс». Возглавлял ее Татэкава Эйсаки. Греческий магнат Кирилис попытался обойти японца, но, больше тридцати миллионов долларов выкладывать не стал. Эйсаки дал сорок. Впрочем, еще два, правда, более ранних Ван Гога висели на стенах в гостиной, где они сейчас разговаривали. Видно, Аккерману они достались много дешевле.
