Здесь справедливо указано на соразмерность выражения 1) конкретному содержанию, условиям, цели и 2) другим выражениям языка. Правильной в данном случае может оказаться и явная языковая ошибка. Ни космонавтов, ни астронавтов не обидел окказионализм собаконавт в рассказе о полёте Ветерка и Уголька (Известия. 1966. 17 мая).
Трудно поверить, что такому привычному для нас слову лётчик не исполнилось ещё и ста лет. Его придумал В. Хлебников, чтобы назвать по-русски М. Ефимова и Н. Попова – первых в России пилотов (первоначально морские штурманы, навигаторы), или авиаторов. Изобретение возвысилось до термина, стало достоянием общего словаря в отличие от придуманного А. Блоком с той же целью менее благозвучного летуна. Кстати, не без его помощи известный по сказке о летающем ковре самолёт, в 1853 году запатентованный как название волжской компании скорых пароходов, смог вытеснить аэроплан.
Самые бурные баталии между игроками – социумом и языком – могут привести к ничейному счёту. Язык порой более податлив, чем социум. Например, наряду с синтетическими формами степеней сравнения шире, внимательнее он допускает аналитические более широко, более внимательно, если люди настаивают на их особой стилистической окраске. Так, Д.А. Медведев следует в официальном тексте книжному образцу: «Журналисты находятся в зоне риска, и государство должно более внимательно относиться к их служебной деятельности», «возможность более широко применять такие альтернативные меры наказания, как штраф» (РГ. 2010. 1 дек.). Однако язык неуступчиво противится сочетаниям более и менее широкий, внимательный, тем более избыточным посмотреть более глубже, более внимательнее. Обособив однажды, он упорно сохраняет дважды, трижды, четырежды, не приветствуя их замены аналитическими формами. Недопустимы и формы вроде более скорейшее развитие.
Немало трудностей возникает, как всегда, с женщинами. Сколько недоумений с обращениями: Уважаемый (или всё-таки Уважаемая?) врач, директор, профессор, товарищ Иванова. Не скажешь же директриса (архаично), врачиха (невежливо), профессорша (не только невежливо, но и значит «жена профессора»), товарка (это уже совсем другое). И как лучше: мой стоматолог Иванова отсутствовал или отсутствовала?
В гендерно закреплённых профессиях случаются забавные сочетания опытная машинистка Петров заболел (мужчина, печатающий на пишущей машинке) и заслуженный машинист Иванова награждена орденом (женщина – водитель тепловоза). Плохо звучит заголовок «Новая глава балета Большого» (РГ. 2013. 23 янв.; о назначении примы-балерины Галины Степаненко).
Играя просто ради игры, не стремясь изо всех сил к победе, игроки – язык и социум – порой легко соглашаются на ничью. Наиболее благодатное поле для этого предоставляет акцентология, прежде всего потому, что ударение, не фиксируемое книжным письмом как главным законодателем правильности, хранится лишь в звуковом общении, а это не очень надёжное хранилище. Иначе говоря, письмо отказалось заниматься столь сложной материей, сопротивляясь даже узаконению обязательного написания буквы ё, как ни старался этого добиться «ёфикатор» В.Т. Чумаков (картинки 7.6 и 7.7).
Наиострейший интерес рядовой публики к успехам игроков, желание пойти на стадион вызывают отдельные матчи, раунды, турниры, в которых исход борьбы соперников непредсказуем. Но на деле они не так важны, как итоги годичных чемпионатов, за чем с пристрастием следят знатоки-профи и болельщики-фанаты. На итоговых соревнованиях победа обычно остаётся за командой людей, но в отдельных встречах выигрыш нередко достаётся и команде языка. Если случается ничья и ситуация долго остаётся неизменной, то надо ждать коренных сдвигов и перестроек в языке, вплоть до выхода за пределы, дозволяемые его системой. Если же язык первенствует подряд много раз, то, значит, гниль завелась в самом королевстве датском.
Месть за длительные проигрыши сил языка может, страшно сказать, вести к ускоренному развитию аналитизма в его флективном строе (картинка 7.8). Нередко нормализационные игры развёртываются в целые исторические сюжеты, посвящённые группе схожих средств, каждое из которых может иметь и отдельную, собственную историю.
Исход игры, если она действительно честная, по определению непредсказуем. Поэтому ни к чему не привели предписания императора Павла I не писать родина, но только отчизна, не говорить демократия, но только народоправство и проч. Не имели особого успеха всплески борьбы с иностранными словами. Вряд ли законодательные запреты устранят даже ругань. Курьёз: при обсуждении в нынешней Думе варианта закона о русском языке, предусматривавшего наказание за их употребление, «когда есть русские аналоги», кто-то ехидно предложил немедленно оштрафовать составителей.
Впрочем, не без успеха ныне действующие «Правила дорожного движения» разводят поворот – «движение налево или направо» и разворот – «движение в обратном направлении». Недавно по обращению водителей в Верховный суд юридически введено и различение терминов обгон – «манёвр с выездом на полосу встречного движения» и опережение, ранее называвшееся обгоном справа и запрещавшееся, отчего теперь выезд на трамвайный путь попутного направления уже не обгон. Из-за дефиниций, не учитывавших трамвайные пути в центре улицы, водители раньше напрасно лишались прав.
В начале 2013 года ко мне за комментарием обратился водитель, пострадавший, как ему казалось, от разных толкований существующих «Правил дорожного движения». По его мнению, дворовая территория, не имеющая сквозного проезда, не является дорогой, которую «Правила» определяют как «обустроенную или приспособленную и используемую для движения транспортных средств полосу земли либо поверхность искусственного сооружения». Соответственно, водитель полагал, что совершённый им наезд на другой автомобиль во дворе дома не может наказываться как дорожно-транспортное происшествие. Справедливее всё же поддержать судей областных судов и Верховного суда: водитель неправ, ибо авария произошла на «прилегающей к дороге территории», на которой движение регулируется теми же Правилами.
Ещё в середине прошлого столетия здравый смысл (он, к счастью, бывает повсюду) не без труда победил в войне вокруг отвлечённых слов на – ость, раздутой ростом автомобильных потоков. Журналисты клеймили как «словесное уродство, подлежащее запрету» вводившиеся жизнью в общее употребление: рядность (однорядность движения, соблюдение рядности, нарушение рядности), этажность, ходимость, многополосность улиц. Буря насмешек обрушилась на «безграмотную надпись на бортах грузовых машин “Соблюдайте рядность!”» и на призыв «повысить ходимость автопокрышек советского производства». Никто не замечал ни естественности отражения языком новшеств жизни, ни законности словообразовательной модели, легко расширяющей круг вовлекаемых ею основ. Сегодня вряд ли кто станет возражать против таких, пусть тяжёлых и неблагозвучных, но нужных слов. Журналиста не смутил, например, ненормативный на первый взгляд профессионализм: «…инкубатор с выводимостью 92 %» (РГ – Неделя. 2010. 14 окт.).
* * *
Всё, что касается терминов, имеет профессиональную ограниченность и обычно не совпадает с общеязыковым пониманием слов. Значение слова есть обобщение примеров его употребления, тогда как значение термина часто сведено к его совершенно произвольной дефиниции: шатун – «деталь, превращающая возвратно-поступательное движение в круговое», – и полностью отчуждено от значений «шатающийся, бродяга; не впавший в спячку медведь-одногодок». Именно поэтому, заметим мимоходом, в качестве терминов предпочитаются иноязычные слова, не имеющие в родном языке никаких ассоциаций.
Властные решения приживаются не только в терминологии. Именно ими неузнаваемо менялись, например, языковые формы извечных житейских просьб. Судебник 1497 года навёл порядок в грамотах, оставив за ними внешние договоры, указы, дарственные и установив форму житейских челобитных. Челобитные адресовались царю, а не лицу, от коего зависело решение, и возвеличивали его, уничижая просителя: «Великому Государю Русии холоп знатного боярина Мещерского крестьянишко Кузя бьёт челом и жалится по грехом своим погорел еси оскудел коровушку на хлеб испроел смилуйся пожалуй на обзаведение денежек как Бог на душу положит». В заданных рамках было и творчество. Скажем, вводилась усилительная частица ста: «Знатного ста боярина, оскудел ста, пожалуй ста». Из последнего и вышло наше нынешнее пожалуйста.
