Здесь, разумеется, нам открывается другая сторона эльфов: они – нечто гораздо большее, чем просто беспечные балагуры и веселые певуны, которые радуются всему сущему вокруг. Эльфы еще и древний народ с давней и трагической историей, и, если даже после эпизода с эльфийской песенкой над рекой у читателя останется впечатление, будто эльфы глупы и легкомысленны, Толкин вскоре развеет это заблуждение, приоткрыв кое-какие грани истории эльфов, которые опровергнут такое мнение. Мы узнаем, что «Хозяин дома Элронд был друг эльфов и предводитель тех людей, у которых в предках числились эльфы и открыватели Севера», он и его народ восходят «к героям удивительных историй, разыгравшихся на Севере еще на заре времен, героям войн с участием гоблинов, эльфов и первых людей» (перевод мой. – В. П.). Рассказчик упоминает эти предания так, словно читатель с ними уже знаком, и если вы уже читали «Сильмариллион», то и в самом деле поймете, о чем тут речь. Но напомню, что «Хоббит» был опубликован в 1937 году, и даже когда в 1951 году вышло переработанное издание, предания, составившие «Сильмариллион», еще не увидели свет и читатель «Хоббита» никак не мог знать о них. Здесь нам лишь в самых общих чертах дают понять, что эльфы – казалось бы, легкомысленный народ – тесно связаны с битвами былых времен, с героическими легендами, в которых их предки сражались с чудовищными полчищами злых сил. Мы понимаем, что история эльфов печальна; единственный факт, который нам сообщают, – был некогда великий эльфийский город Гондолин, который много веков назад стерли с лица земли драконы и гоблины. Может, эльфы и «веселый народ», чьи песни и речи пересыпаны прибаутками, но нам дают понять, что эльфы связаны с таинственными и благородными «высшими эльфами Запада», и веселье эльфов особенно примечательно на фоне величия и печали их истории.
Главное действующее лицо среди эльфов – Элронд, владыка Ривенделла, и его Толкин рисует такими красками, что Элронда никак не примешь за пустоголового весельчака. В его портрете сошлось все самое прекрасное, что только свойственно разным народам: «Он был благороден и прекрасен лицом, как повелитель эльфов, могуч, как воин, мудр, как колдун, величествен, как король гномов, и добр, как нежаркое лето». Мы уже убедились, что эльфы наделены способностью радоваться каждой малости в окружающем мире. В образе Элронда нам показывают красоту, силу и мощь эльфов, более того – их властность и весомость в мире. Власть, которую Элронд имеет над порождениями зла, отражена в смелом заявлении: «Злу не было места в долине». К концу главы мы, возможно, понемногу начнем понимать смешанные чувства, которые Бильбо испытывает к эльфам, – приязнь, притяжение и некоторый страх. Эльфы жизнерадостны, гостеприимны, дружелюбны, открыты, они готовы принять гостей в компанию, чтобы те тоже поучаствовали в веселье. Но в то же время эльфы – древняя благородная раса, высокородная, наделенная таинственным могуществом и непререкаемым авторитетом. Поэтому первое впечатление, которое эльфы производят на читателя, когда только появляются в начале главы, вполне органично вписывается в их общий образ: они изначально кажутся необычными – и выясняется, что они действительно необычны по человеческим меркам, – однако было бы крайне глупо счесть их просто легкомысленными глупцами.
Натура Бильбо. И Тук, и Бэггинс
Пребывание Бильбо в Ривенделле превращается для него в нечто гораздо большее и важное, чем обыкновенная «передышка», о которой говорится в названии главы. В обществе эльфов, под их гостеприимным кровом, Бильбо впервые окунается в ту жизнь, которая устраивает оба сосуществующих в нем противоречивых начала – туковскую и бэггинсовскую породы. Ривенделл равно подходит и для сна, и для пиршеств, и для того, чтобы посидеть и подумать. Бэггинсовская порода не могла бы пожелать лучшего в смысле уюта, покоя, безопасности и неги. Но в то же время Ривенделл – идеальное место для тех, кто любит рассказывать и слушать истории, петь и слушать песни; и предания давнего, древнего, благородного прошлого в доме Элронда и его народа – не просто сказания, они продолжают жить: «Дом Элронда был само совершенство; там было хорошо всем – и тем, кто любит поесть и поспать, и тем, кто любит трудиться и кто любит слушать или рассказывать истории, петь или просто сидеть и думать, и тем, кому нравится все понемножку». В Ривенделле можно по-настоящему радоваться «всему понемножку», то есть всему тому, что на памяти Бильбо никогда не сосуществовало друг с другом в его жизни. В Бэг-Энде туковское начало в Бильбо дремало. В походе его бэггинсовское начало возмущалось и жаловалось на неудобства и тосковало по родному дому и уютному насиженному местечку у очага. В Ривенделле оба начала получили то, что хотели, и потому Ривенделл – место совершенное и гармоничное.
В Ривенделле Бильбо на краткий срок испытывает то душевное состояние, которое рождается от примирения в нем этих двух начал. Это образ жизни, в которой он может позволить себе завороженно слушать песни и легенды, восхитительные, трагические и увлекательные, мысленно уноситься в далекие края, но при этом оставаться в безопасности и уюте. Рассказчик подчеркивает, как доволен Бильбо, когда сообщает, что, пока Бильбо гостил у Элронда и эльфов, он ни разу не затосковал по Бэг-Энду: «Бильбо с радостью оставался бы там еще и еще, даже если бы мог без всяких хлопот по одному только желанию перенестись домой, в хоббичью норку». Бильбо осознает, что даже его хоббичья норка, которая раньше была для него воплощением уюта и безопасности и которую он представлял себе в минуты отчаяния в походе, не способна соперничать с Ривенделлом, потому что в Ривенделле Бильбо переживает куда более глубокую и многогранную радость, и возвышенную, и земную. Когда гномам и Бильбо приходит время пускаться в путь, Бильбо ощущает, что не просто отдохнул: он воодушевился. Его душа готова «к дальнейшим приключениям».
Удача и пророчество
Третья глава привлекает читательское внимание к теме, которая в дальнейшем будет играть в книге все более важную роль: поразительная удача, везение, которое сопутствует Бильбо и отряду Торина. Первые случаи такого везения мы видим в конце второй главы. После того как тролли окаменели, Бильбо удается провести спутников в троллью пещеру с помощью ключа, подобранного с земли, который «на их счастье» выпал из кармана Вильяма[14], пока тролли тузили друг друга. В пещере троллей Гэндальф и гномы находят два меча и кинжал для Бильбо. Путникам явно улыбнулась фортуна, потому что гномы тронулись в поход безоружными, а «клинки отличные» и «сразу бросились в глаза благодаря своим красивым ножнам и рукоятям, усыпанным драгоценностями».
Но только в третьей главе мы узнаем, как неимоверно повезло Торину и компании с этими находками: оружие гораздо ценнее, чем мы (да и они сами) думали. Прочитав руны на мечах, Элронд устанавливает, что оружие не только очень древнее: эти клинки – «знаменитое оружие» и наделены особой силой. У мечей есть собственные имена, Оркрист и Глемдринг, причем последний принадлежал королю древнего эльфийского города Гондолина. Ситуация такова, как если бы вы поехали в отпуск в Индию и там на деревенском базаре отыскали меч, принадлежавший Александру Македонскому. Вероятность подобного стечения обстоятельств крайне мала, так что находка уникальна и Торину со товарищи и правда потрясающе повезло.
На случай, если читатель не обратит внимания на небывалую удачливость путников, Толкин усиливает тему везения за счет еще одного из ряда вон выходящего случая: Бильбо и гномам неимоверно везет в истории с лунными буквами. Ознакомившись с рунами на карте, Элронд предупреждает гномов: «Лунные буквы – те же руны, но обычно они не видны, – ответил Элронд. – Их разглядишь только в лунные ночи, когда луна светит на них сзади, а есть такие хитрые лунные буквы, что видны только при той фазе луны, в какой она была, когда их начертали». Элронд объясняет: «Эти надписи, очевидно, сделаны в такую, как сегодня, ночь – в канун Иванова дня». Поэтому тайное руническое послание на карте можно увидеть и прочитать всего один день в году, причем не только когда наступает определенный день, но и когда с ним совпадает определенная фаза луны! Иными словами, произошло невероятное двойное совпадение: гномам повезло вручить карту Элронду именно в тот единственный день, выпавший за много десятилетий, когда тайные письмена видны. Вот это удача! Однако это не притянутое обстоятельство, которое, как надеется Толкин, читатель не заметит и над которым не задумается. Наоборот, рассказчик нарочно привлекает наше внимание к этой удаче: гномы даже несколько раздосадованы тем обстоятельством, что «Элронд обнаружил такую вещь первым, хотя и то сказать: до сих пор такого случая не представлялось». Здесь уж читатель точно должен задуматься, не включились ли в действие какие-то таинственные силы.
