– Тьяв-тьяв-тьяв! – тревожно завопила едва не потерявшая здесь когда-то своё рождение Лайка. – Там ведь… тяв-тяв… глыбоко, а он ещё плохо плавает, испужался!
Посмотрела на вылезшую из трясины кобылицу, подпрыгнула к седлу и, ухвативши конец небольшого пастушеского аркана, кинулась с ним вплавь к парнишке. Тот уже начинал захлёбываться мутной водой вперемежку с быстро затухающими криками о помощи. Лайка появилась перед его глазами в момент, когда он в очередной раз хлебнул порцию увлажнённого воздуха. Увидел в её зубах веревку и, уже теряя надежду на спасение, вцепился за неё обеими руками и изо всех оставшихся сил стал подтягиваться к лошади… Несколько минут глубоких и хриплых откашливаний, отжима одежды на землянистом берегу. И мальчишка со слёзными словами «моя сестра-спасительница» обнял её по-братски и поцеловал в самый кончик прохладного чёрного носика…
…Теперь вот, оставив позади безразлично удалившийся от него опущенный хвост любимицы, удручённый такой встречей Вовка вернулся в дом и вполголоса сказал:
– Вы представляете, она не узнаёт… Как будто всю нашу неразлучную дружбу себе под хвост спрятала!
Отец сочувственно посмотрел на побледневшего от расстройства сына и предложил кликнуть здешнего ветврача-универсала. его мнение оказалось для их ушей неожиданным:
– Я за вашей собачонкой-то иногда наблюдаю. Она ж по устройству своему на человека похожа, только помельче будет… И, могло быть, ёная от разлуки с парнишкой-то, ровно с братом, ненароком даже умом тронулась…
– И это всё, конец? – прервал его пошмыгивающий веснушчатым носом Вовка.
– А ты попробуй ещё разок… ну, расшевелить ёную какими-то только вам знакомыми словами, вещами, забавами.
«Какими же, каки-и-ими?» – подумал парнишка и метнулся к своей кровати. Достал из-под неё рукотворный лоток на колёсиках, в котором Лайка всегда ночевала подле своего хозяина, и уже на выходе выкрикнул:
– Подождите, я сейчас попробую!
Нашёл её на соседней улочке и в таком же нищенском состоянии. Присел перед ней на корточки и хотел было погладить её головушку, но она лишь огрызнулась – мол, отстань от меня, пацан, – и пошла дальше. Вовка взял с лотка свёрток, сделал прыжок ей вдогонку и, споткнувшись о берёзовый пенек, с «ойком» растянулся руками вперед.
– Лайка, сестра-спасительница моя! – с болью от ушиба выстонал он, чуть не цепляясь за её повисший хвостик. Она остановилась и, превозмогая головной шум, словно пронзилась током: «То ж слова неутопшего Вовки… Он возвернулся, чё ли?» Оглянулась на лежащего парнишку и, протяжно взвизгнув, подошла к его руке. Увидела там свою любимую косточку из кожи, да ещё и с пьянящим запахом мяты, и негромко словно сказала:
– Тьяв… да-да, это он.
Забыв о своей чумазости, чуть не лизнула Вовкин нос. Но вовремя постыдилась и только, впервые за многие месяцы весело заиграв хвостиком, заглянула ему в глаза. А он как будто перебинтовал свой ушиб этой вернувшейся радостью, заботливо усадил Лайку в её любимый лоток и почти конской рысью помчал к родному у перелеска дому. Туда, где и начиналась её собачья жизнь, плавно перешедшая в такую для неё едва не оборвавшуюся сердечную дружбу с обитальцами этого крова.
Ледовый дебют
Ворона каркнула так неожиданно и сочно, что с подоконника вмиг точно ветром спуржило весь накрывший его с начала зимы слой снега. Она ещё и дважды клюванула по стеклу, и собиравшая спозаранок Василия в воскресную дорогу супруга от неожиданности такой встрепенулась. «Фу ты, ведьма, не иначе!» – наспех накинув на оголённые плечи халат, задумчиво глянула она в уличную темень блекло освещаемого торшером окна. Перекрестилась спросонья-испугу и повернулась с шепотком к мужу:
– Ладно, когда голубка или птичка какая добрую весточку на крылышках может принесть… Ну, а эта что накаркивает?
– Да не заморачивайся ты, Лидок, – рассмеялся надевающий полушубок Василий. – Возможно, она хмельной пакости случаем наелась, вот и ошиблась с бодуна адресочком…
– Ты вот сам с радости, что впервой едешь на рыбалку, не перебери там этой «хмельной пакости», – чмокнула его в небритую для доброй приметы щёку уже повеселевшая супруга. – А то начнёшь, неровён час, и сам покаркивать.
Экипированный под заправского любителя зимней рыбалки, Василий не без гордости взял свой саквояж и вышел на морозную улицу. «А температурка-то действительно за двадцать», – подумал он и, нарушая снежным поскрипом своих унтов рассветную рань, направился к стоянке заводского старичка-автобуса. Уже поджидающие коллеги по коллективному отдыху встретили его словно инопланетянина, подав лишь несколько окололитературных возгласов удивления. По ходу всей разухабистой дороги наполняли салон рыбацкими байками и анекдотами вперемешку с сигаретным дымком, по-мужски острили и хвастали своими рекордами улова самых баснословных величин. И всякий раз улыбчиво поглядывали на забившегося в угол некурящего новичка.
Он же их молчаливый интерес к себе расценивал как подобие обычной житейской зависти оставшихся в городе бомжей. И, демонстративно устроившись на «фирменном» ящике-сиденье, подумал: «Вот, спасибо детям за такой подарочный кофр с набором рыболовного снаряжения… На такое, говаривают, даже крокодил охотно может пойти. – Подхихикнул этой своей мыслишке, совпавшей с новой байкой соседа, и мысленно заключил: – С крокодилом пока тягаться не стану, а уж всякой малой рыбёшки накидаю сюда точняком».
Подъехали к заснеженному озеру, когда его скрытая облачной ночью природная белизна уже начала обрастать признаками другого наступающего времени суток. С ожившими очертаниями прибрежного леса и вылетающим из его плена колким, набирающим силу ветерком. По предложению старшего группы все они дружно «остограммились для быстрейшей адаптации с природой», и тот уже с весёлостью вошедшего в роль знатока сказал:
– Буранчик может начаться, братва, надо успеть клёв поймать… И классно, что новичок сегодня такой клёвый, без нашей помощи обойдётся. Да, Василь?
– Я новичок, да не лоху своячок! – приударил даже рифмой вдохновлённый похвалой дебютант и демонстративно потащил свои доспехи на ледовую поляну.
«Тоже мне преподы с колхозными сундуками, – с брезгливой мыслью оглянулся он на сотоварищей по предстоящему лову. – Сейчас поглядим, кто кого тут уделает!» А они, вдохновенно докуривая каждый свою «марку», с ухмылками следили за действиями того. Видели сейчас в его силуэте мешковатого бурого медведя, который вальяжно протопал по заячьему следу и чуть было не столкнулся с летевшей навстречу вороной. Уклонил от неё свою голову в шапке-малахае и неторопливо стал обосновываться на облюбованном для промысла месте. С долгим сопением установил лёгкую плёночную палатку, просверлил там новеньким ледобуром лунку и стал открывать крышку ящика. Она скрипнула как-то, точно спросила:
– Ну и чё будешь да-а-альше?
– Чё-чё… наполнять тебя, вот чё, – шепнул в ответ хозяин кофра, вытаскивая из него приготовленные дома снасти.
Разогретый таким непривычным для «барина» делом, вытер испарину с узенького, словно птичьего, лба и грузно опустился на сидушку ящика. Несколько минут пребывания в подлёдной воде мормышки с крючочками, и раздался бравый голос Василия:
– Вот он, красавец какой… хоть сейчас селёдочку делай!
«Во даёт, новичок, уже и рыбину вытащил!» – в молчаливой зависти повернули к нему взгляды скорченные над своими лунками мужики. И увидели сквозь его плёнку, как он возвращает в воду только что добытый трофей, громко при этом почти по-родственному приговаривая:
– Нет, окунёк, я тебя отпускаю назад… с одним только желанием, чтоб пригнал мне сюда косяк других, да ещё крупнее.
– Он никак звезданулся, что ли?! – с плевком пробурчал соседу по лунке расположившийся поблизости к Василию старшой. – Тут ещё ни одной поклевки, а он уже, бля, и «щучье веление» заказывает.
Сам дебютант, не обращая на них внимания, вскоре снова дёрнул вверх конец удочки и стал снимать с крючка рыбью пасть. Поднял перед собой длинного, почти в две ладошки, окуня и пробасил:
– Офигеть, како-о-ой экземпляр! Какие ж вы отзывчивые на просьбу новичка-рыболова, даже жизни своей не щадите!
Голос такого успеха долетел теперь и до сидящих поодаль сотоварищей. Искоса поглядывая на дебютанта, сначала молча приблизился к его палатке один, затем второй, третий… Заскрежетал под острыми металлобурами более чем полуметровый лед, и «рабочее место» Василия стало обрастать новыми лунками. «Ишь, как хвастливые корифеи новичка обкладывают, без смеха уже и поучений», – сохраняя подобие нахохленного вороньего вида, подумал он и опять с возгласом непревзойдённого удачника вскинул вверх удочку.
Это его действие напрягло теперь и других. И обутого в высокие, парализующие движение, пимы усача, и закрывшего лицо неприятно синюшным башлыком долговязого… Но каждый, все ближе и тише подбуриваясь с насупленным видом к дебютанту, думал сейчас об одном и том же: «Что за день такой чёрный, неужели сплошной облом?!» А он, словно запрограммированный на свой алгоритм, по-прежнему оглушал эту всё более мрачную тишину очередными возгласами рыболовной удачи.
