Их надежда проблеснула лишь с появлением полуденного солнца. Но оно посмотрело на отсвечивающую бликами палатку, которую взяли в кольцо уткнувшиеся в лёд мужики да зияющие позади них лунки, и чуть не рассмеялось. Эта созданная ими картина напоминала сейчас доживающий на том берегу аул со сторожевой юртой в центре развалин. «Хоть одну мужички пользу природе да сделали, кислороду рыбкам добавили», – с подмигивающей сквозь облако улыбкой мысленно заключило небесное светило. Слегка порадовало мужиков своим присутствием и снова нырнуло, подобно ускользающим от лунок рыбкам, за всё более плотную облачность предстоящего снегопада.
– Харэ, мужики! – с разочарованием в голосе скомандовал ледовый старшина. – Пора отчаливать, а то нас здесь вместе с этими лунками может замести… Под дружный писк непойманных окуней.
Все понуро один за другим, словно вереница траурной процессии, подошли к «ПАЗику». Потоптались молча и стали размещаться в его маленьком, похожем на советскую кухоньку, салоне. А Василий появился со своим скарбом, когда они уже накрывали здесь походный столик из двух «запасок», накрытых дээспэшной доской. Дебютант тоже быстро сориентировался и добавил к их выложенной закуске приготовленную женой селёдку.
– Тыльки прикиньте, хлопцы, а! – рассмеялся коротыш-водитель с полтавскими корнями. – Вин уже успив и окуня засолыть… В реале нас вмистья с рыбками на крючки свои посадив!
– Что ж, мужики, каждый начинает это дело по-своему: кто с сосульками под носом, а кто с ящиком фарта, – поднимая стопочку «белой», с нотками сожаления произнес старший. – Вот Ваське сегодня подфартило. Выходит, он не только деталь может выточить ювелирно, но и точку лунки рассчитать… Пьем за твою точность, братан. И не зазнавайся.
За второй и третьей рюмками пошел разбор причин их «прокола». Снявший с головы башлык долговязый сейчас уже словно развязал сам язык и сразу обвинил самих рыб, которые на этот раз «оказались наиболее умными и не пошли на клёв». Но все тут же глянули на дебютанта и сообразили: а его-то они обхитрить не смогли… Тогда бросил на обеденный круг свою мыслишку малоразговорчивый усач, назвавший виноватой в такой постыдной неудаче «смурную с ветродуем погоду». А третий так махнул на него рукой, что едва не выронил граненую тару, и заявил:
– Да брось ты, бывала погода и хужее этой… Всё дело, пацаны, в Васькиной палатке. На ёную окунь и попёр, как тот кот на валерианку.
– Ну, и раскатал ты, работяга, свою губу за счёт заводского профсоюза! – урезонил его главный. – Возьми мы все, бля, ещё и такой с собою груз, пришлось бы к нашему «ПАЗику» и прицепище искать.
– А можэ, все проще будэ? – опять съехидничал запустивший движок водитель. – Можэ, то след самого зайки привёл его к тим окуням дюже прожорливым? Тэпэрича вот успокоились в его ящике-то…
Бурлящая в речах и смешках компания, словно по мановению ударившего снегом в автобусные окна ветра, вмиг замолчала и устремила взгляды на Василия. У кого-то аж заурчало в желудке, и внезапно наступившую тишину как будто пробурил голос старшего:
– И то правда… как же они в том коробке успокоились-разместились, те окуня?.. Давай, дебютант, показывай!
Он же, держа в руке кусок недоеденного хлеба, застыл в подобии массивно сидящего на рыбацком ящике натурщика для скульптора. Только вот лепить его сейчас никто не собирался. Каждому раскрасневшемуся от постыдной неудачи и выпитой сорокаградусной хотелось теперь лишь «зрелища».
– Давай-давай… покажь, стеснительный ты наш! Все ж рыбаки-охотники мира так скромно начинают… не боись, не заберем! – почти наперебой включились в мелодию настойчивого любопытства голоса остальных.
Но Василия всё стремительнее и жестче сковывала иная мысль, которая сейчас точно его самого вгоняла в ту ледовую лунку. Он как будто уже хлебнул там морозно-чистой водицы и начал примерзать не только ко льду – к самому ящику. Подумал судорожно: «Выпили же, закусили… что ещё им не хватает?» И, прижав к заду скользящий по движению автобуса ящик, почти взмолился:
– Не надо, мужики, его трогать… замок заклинило, полетит совсем…
– Да расклиним, братан… только слазь с него, бля… Ну, не понтуйся! – решительно пробасил старшой и с дружной помощью вошедших в раж мужиков играючи скинул Василия с насиженного им кофра.
Одним щелчком открыл его крышку и… В том же согнутом виде застыл, словно парализованная внезапно ударившей зимой и свисающая сейчас с потолка оса. На ходу неожиданно заглох даже мотор. Сцену их всеобщего молчания, которую вряд ли смогли бы повторить самые лучшие артисты немого кино, с трудом разрубил лишь многоярусный и раскатистый мат. Стрельнувший канонадой двух языков аж в потолочную отдушину, он столь же стремительно опустился вниз и превратился в непривычно сиплый голос доныне басистого командира:
– Чё ж ты, сука грёбаная, натвори-и-ил… Где рыба-то?
– В-в-вы ж её… вот только с-с-слопали, – промямлил интуитивно забившийся поближе к выходу дебютант.
– Ка-а-ак?! Припёр от жены селёдку и… ею же однё-ё-ёшенькой нас так отколбасил?! – теперь уже почти рявкнул шагнувший к нему рыбацкий бригадир.
И кувалдоподобный его кулак взлетел над головой вмиг превратившегося чуть ли не в пушинку дебютанта. еще недавно едва перемещавшийся медвежьей походкой, он теперь легко уклонился от удара и перекатился к самой двери автобуса. Разгневанный водитель тут же открыл её своей рукояткой и рывком движения вывалил неугодного пассажира с матерным напутствием:
– Нэхай, пи… паскуда, доловит там себе окуньков ещэ трошки…
Проехали немного, и старшой скомандовал:
– Тормози, а то на крючок статьи УПК можем вместо рыб напороться… Наказывать надо в его же манере.
Едва уставший и слегка продрогший на морозе Василий виновато вскарабкался в салон, и его заставили «раскошелиться». На изъятые у шутника деньги вскоре купили в приозёрном селе три увесистых ведра рыбы и стали «по-братски» делить меж членами группы. Сам же дебютант быстро уснул и дальше ничего не видел. Не почувствовал даже резкого толчка машины, которая словно вздыбилась от удара в её лобовое стекло. Выскочивший водитель вскоре вернулся под мужской смешок с проклятиями в адрес какой-то «птицы-дуры» и вновь ударил по педалям своего «скрипучего короба».
Очнулся дебютант лишь у дома, куда его с неожиданным для всех благородством сопроводил коротыш-водитель. Открывшая дверь супруга его уже не увидела, а только глянула на Василия и… прошептала:
– О божечки… Где ж ты так нарыбачился, трезвенник мой?
– В-в-всё пу-пу-чком, Лидок… всё там… навалом… п-п-пожарь…
Вывалив с трудом муженька из точно прилипшего к нему полушубка, она подтолкнула его улыбчиво на диван и добродушно подумала: «Ну и как на морозе весь день без выпивки-то… Без этого, видать, и вправду не вытащить рыбку… из-подо льда». Тихо ухмыльнулась своему перифразу и взялась за ящик. С заботливой хозяйской мыслью забрать улов, чтоб не задохнулся там. Но едва открыла крышку – и почти взвизгнула:
– И-и-и что здеся?! То ж… то ж кусок опять воро-о-оны!.. А где окуня-то?
– С-с-сказал же… в ящике… с крючками. Т-т-ты лу… лучше смори там, – сонливо пробормотал и тут же растворился в собственном, перенасыщенном морозным кислородом, храпе Василий.
Не смог толком ответить на ее вопрос и утром. Обхватив руками голову, подумал: «Ну и опустила меня братва за шутку… считай, до самой параши опустила». Тут же с опаской покосился на окно: нет ли опять той чёрной «провидицы». С тех пор, заслышав приближение её голоса, он прекращает потчеваться даже самой лучшей рыбкой, которую теперь «отлавливает» для него в маркетах только лично супруга.
Двойной узелок в гриве
Их дружба завязалась не совсем по-людски и ещё в пору, когда оба они были одного и того же метрового росточка. В далёком, словно вынырнувшем из берёзовых перелесков, маленьком ауле эту необычную в жизни парочку нередко стали называть даже Близнецами. Чисто по зодиакальному знаку. Все в деревушке знали, что в майский день десятилетия Аркаши в их конюшне, которой заведовал его отец, появился новорожденный жеребёнок. И чтобы хоть чем-то порадовать в эту бедолажную послевоенную пору своего мальца, обременённый новыми хлопотами колхозник отодвинул от себя опустошённую из-под обеденного борща тарелку и почти скомандовал:
– Давай, сынок, собирайси. Пойдемо твой подарочек поглядим.
– Папань, сегодня же понедельник, сельмаг не работает, – растерянно заморгало глазёнками веснушчатое личико с коротким рыженьким чубчиком.
– Дык не туды мы, не туды, – натянув почти до лохматых бровей уже замасленную потом кепку, легонько подтолкнул его мозолистой рукой улыбнувшийся отец.
Ещё больше удивило Аркашу, когда они направились в сторону приземистой, с узкими и продолговатыми под самой камышитовой крышей окнами конюшни. «Зачем мы сюда? – мысленно задался он вопросом. – Тут же не магазин, в каком на прошлую рождёнку мне прикупили вот эту полотнянку. А может, теперя собираются одаривать меня понарошку лошадиной пайкой сена или овса?» Мельком глянул на свою уже полуистёртую за год рубаху и со вздохом пожал плечами.
