Да, только специалист мог определить фальшивку. И не просто коллекционер, а кто-то из наших.
Чилдан почувствовал некоторое облегчение: таких, к счастью, мало. Дело наружу не выплывет.
Не обращать внимания?
Он задумался. Нет. Нужно все хорошенько расследовать. Во-первых, потребовать возврата денег и взыскать с Кэлвина отступные. И отослать имеющееся в наличии оружие на экспертизу.
А если окажется, что среди них — фальшивки?
Да, дело непростое.
«Одно несомненно, — заключил он, ощущая прилив решимости. — Надо идти к Кэлвину и поговорить с ним с глазу на глаз. Потребовать установить источник поступающих фальшивок. Может, тот и ни при чем. А если — иначе? В любом случае, он скажет, что, мол, еще одна подделка, и у него больше ничего не купят.
Кэлвину все же придется покрыть издержки, — решил Чилдан. — Если же он не согласится, свяжусь с другими розничными торговцами и все им расскажу. Это подорвет его репутацию. Почему только я должен нести убытки и рисковать своим именем? Я готов повторить всем тем, кто за это отвечает. Пусть сами таскают каштаны из огня.
Однако необходимо сохранить происходящее в глубокой тайне. Все должно остаться между нами».
5
Телефонный звонок Рэя Кэлвина застал Уиндэма-Матсона врасплох. Сначала он вообще не мог сообразить, о чем идет речь, — отчасти из-за того, что Кэлвин говорил очень быстро, а отчасти потому, что было полдвенадцатого ночи, и Уиндэм-Матсон в своих апартаментах в отеле «Муромахи» принимал даму.
— Послушай-ка, приятель, — сказал Кэлвин. — Мы возвращаем всю последнюю партию. Я вернул бы и остальное, но за это, к сожалению, уже заплачено. Дата возврата — восемнадцатое мая.
Уиндэм-Матсон, естественно, потребовал объяснений.
— Это все — жалкие подделки, — сказал Кэлвин.
— Но ты же знал об этом, — Уиндэм-Матсон изумился. — Послушай, Рэй, тебе ведь с самого начала было известно, что к чему. — Он оглянулся: девушки в комнате не было, наверное, она вышла в ванную.
— Я-то знал, что это подделки, — сказал Кэлвин. — Речь не о том. Я говорю тебе, что они бездарные. Мзня не касается, в действительности ли револьвер, присланный тобой, — времен гражданской войны. Я желаю только, чтобы этот «Кольт-44» соответствовал описанию в каталоге. Слушай, ты знаешь, кто такой Роберт Чилдан?
— Да. — В голове что-то вертелось, однако ему никак не удавалось увязать услышанное имя с человеком. Какая-то важная особа.
— Сегодня он зашел ко мне в бюро и рассказал многое. Я звоню тебе отсюда, а ке из дому. Мы все еще обсуждаем происшедшее. Он алой, как сто чертей. Правда-правда. Так вот, пришел к нему какой-то важный клиент — то ли японский адмирал, то ли его посыльный. Чилдан упоминал о заказе на сумму в двадцать — тысяч долларов, хоть это наверняка не так. Как бы там ни было, японец действительно посетил его магазин, и оснований сомневаться в этой истории у меня нет. Клиент уже выписывал чек, но, взглянув на один из «кольтов» вашего производства, мгновенно узнал подделку. Убрал чек в карман и ушел. Так что ты на это скажешь?
Уиндэм-Матсон не знал, что говорить. У него сразу же мелькнула мысль: это работа Фринка и Мак-Карти. Они ему уже грозились наделать неприятностей, и вот они начались. У-М только не мог понять, как им это удалось; рассказ Кэлвина не отличался связностью.
У-М по-настоящему ощутил суеверный страх. Как они смогли проделать такое с оружием, произведенным еще в феврале? Он не исключал, что они отправятся в полицию, в редакции газет и даже обратятся к властям, — там-то у него все схвачено. Странно. Он не знал, что ответить Кэлвину, и лишь бормотал что-то, чувствуя: это продолжается бесконечно. Наконец разговор кое-как удалось закончить, и он с облегчением повесил трубку.
С удивлением Уиндэм-Матсон обнаружил: Рита уже успела вернуться из ванной и слышала весь разговор. Она нервно расхаживала по комнате в одной шелковой комбинации; ее светлые волосы рассыпались по слегка веснушчатым плечам.
— Сообщи в полицию, — посоветовала она.
«Ну, что ж, дешевле расстаться с двумя тысячами. Они должны согласиться, наверняка им только это и нужно. У такой мелюзги и мыслишки-то мелкие, подобная сумма для них — целое состояние. Пусть вложат средства в свое новое дело, — один черт, прогорят и опять останутся без гроша».
— Нет, — ответил он.
— Но почему? Шантаж — это ведь преступление.
Трудно все объяснить ей. Он привык приплачивать,
это включалось в текущие расходы, как, например, плата за освещение, газ. Если сумма невелика… но, с другой стороны, Рита права. Он задумался.
«Дам им две тысячи и свяжусь со знакомым полицейским инспектором. Пускай полистает досье на Фринка и Мак-Карти, — может, и выплывет что-нибудь подходящее». Когда они заявятся к нему еще раз, он будет знать, что делать.
«Например, я узнаю, что Фринк — еврей. Изменил имя и форму носа. Вполне достаточно, чтобы сообщить от этом германскому консулу. Дело простое. Консул добьется от японских властей разрешения на интернирование. И отправит его в газовую камеру сразу же, как тот переступит демаркационную линию. Кажется, один из таких лагерей находится где-то в Нью-Йорке. Из тех, что оборудованы печами».
— Удивляюсь, — проговорила девушка, — неужели кто-то осмеливается шантажировать человека с твоим положением? — Она смерила его пренебрежительным взглядом.
— Знаешь, что я тебе скажу? Весь этот шум вокруг старины — сплошная чушь. Японцы просто свихнулись на ней. Сейчас я тебе это докажу. — Он встал и прошел в кабинет. Вернулся с двумя зажигалками, которые поставил на столик.
— Погляди-ка. На вид они совершенно одинаковы, не правда ли? Однако одна из них представляет антикварный интерес. Возьми их. Смелее. Так вот, за одну из них коллекционеры готовы выложить сорок, а то и все пятьдесят тысяч.
Девушка осторожно взяла обе зажигалки и принялась их рассматривать.
— Ну как? — засмеялся он. — Не ощущается никакого духа старины?
— А в чем она вообще состоит, эта «историческая ценность»?
— Если вещь заключает в себе частицу истории… Вот, послушай-ка. Первая зажигалка находилась в кармане Франклина Рузвельта в момент его убийства. Понятно, что она представляет собой историческую ценность. И немалую. Трудно подобрать нечто исторически более ценное. А во второй нет ничего. Ты можешь это ощутить? — он тронул ее локтем. — Нет. Тебе и не отличить. Ни одна из них не источает «мистической ауры».
— Вот это да! — выговорила девушка с благоговением. — Неужели правда? Он действительно имел при себе одну из них в тот день?
— Бесспорно. И мне известно, какую именно. Теперь ты понимаешь, о чем идет речь. Все это одна сплошная липа, они себя обманывают. Например, определенный вид оружия применялся в известной битве, но оно ничем не отличается от других экземпляров. Все дело в этом, — он постучал себя по лбу. — В голове, а не в оружии. Я сам когда-то был коллекционером. Откровенно говоря, так я и стал профессионалом. Собирал марки — первые английские колонии.
Сложив руки, девушка стояла у окна и всматривалась в яркие огни центральной части Сан-Франциско.
— Мои родители говорят: мы не проиграли бы войну, если б он остался в живых, — сказала она.
— Ну ладно, — продолжал Уиндэм-Матсон, — а теперь, допустим, в прошлом году, канадские власти или еще кто-нибудь обнаружили матрицы какой-нибудь старой марки. А также типографскую краску и запасы…
— Я не верю в то, будто одна из этих зажигалок принадлежала Рузвельту, — перебила его девушка.
— Об этом-то как раз и речь! — рассмеялся Уиндэм-Матсон. — Я обязан доказать тебе это, предъявив некий документ. Свидетельство аутентичности. И именно потому все это надувательство, массовая галлюцинация. Ценность заключается не в самой вещи, а в прилагаемой бумаге!
— Покажи мне ее.
— Пожалуйста, — он вскочил и удалился в кабинет. Снял со стены обрамленное свидетельство Смитсоновского института. Документы и зажигалка влетели ему в копеечку, но они того стоили, поскольку являлись доказательством его правоты. Слово «фальшивка» ровным счетом ничего не означает, ибо и сам термин «подлинник» по существу ке подразумевает ничего.
— «Кольт-44» — это «Кольт-44», — произнес он, возвращаясь в комнату. — Все зависит от калибра и конструкции, а не от времени изготовления. Это зависит от…
Девушка протянула руку. Уиндэм-Матсон подал ей документ.
— Значит, все это правда, — сказала она после минутного молчания.
— Да. А вот это — та самая, — двумя пальцами он взял зажигалку с длинной царапиной сбоку.
— Ну, я пошла, — сказала девушка. — Как-нибудь вечером встретимся. — Она отложила зажигалку и документ и пошла в ванную за одеждой.
— Но почему?! — вскричал он, торопясь следом. — Ведь мы здесь в полной безопасности, жены не будет еще несколько недель, я же тебе говорил. У нее отслоение' сетчатки.
