— За что его жалеть? Он сам во всем виноват, — передернула плечиками Элиана.
— Но он был ранен… И сейчас в плену, — отвернувшись, тихо сказал юноша. Голос его дрогнул.
— И его посадят в темницу и закуют в цепи? А может быть, даже казнят?! — уловив его интонацию, испуганно спросила принцесса, и синие глаза ее снова наполнились слезами.
— Ты добрая девочка, — ответил Эжен и, наклонившись, коснулся губами пушистой макушки.
На несколько минут воцарилось молчание. Но вот Элиана, почувствовав какую-то загадку в происходящем, взглянула на юношу с недетской серьезностью:
— Почему ты не хочешь, чтобы я увидела его?
— Разве он зверь, посаженный в клетку, чтобы его смотреть? — уклончиво заметил пленник. И услышал в ответ беспощадное:
— А разве нет?
Тень скользнула по лицу юноши. Он поднялся и выдавил из себя, как стон:
— Тогда смотри… Ты не спрашивала моего имени. Король Эжен — это я…
Глаза Элианы удивленно расширились.
— Это неправда! — воскликнула с обидой и недоверием. — Зачем ты дразнишь меня?
— Спроси у своего отца, — отозвался устало пленник и замолчал: все было сказано. Сказка рушилась, как домик из песка.
— О чем разговор? — Бернар появился неожиданно: ни юноша, ни принцесса не заметили его приближения.
— Отец! — кинулась к нему Элиана, заглядывая в глаза с надеждой и отчаянием. — Скажи, кто он?
Король обернулся к смущенному пленнику.
— Не верит? — спросил коротко. Юноша молча кивнул. Бернар обнял дочь за вздрагивающие плечи. — Не хотелось расстраивать тебя, малышка, но его в самом деле зовут Эжен, — сказал мягко и удивился, как торопливо выскользнула из его рук девочка, метнулась к стоявшему поодаль пленнику и, стараясь заслонить его от отца, попросила растерявшегося Бернара:
— Он хороший, добрый! Не бросай его в темницу! — и заплакала навзрыд, размазывая по щекам слезы, испытав первое в жизни разочарование.
Как было ей осознать, что этот красивый юноша — враг? Он спас ее и вернул отцу, был учтив и ласков. Разве он стал другим, когда открыл свою грустную тайну? И страшное имя уже не казалось страшным. Но было горько от того, что нельзя называть его, как прежде, «мой рыцарь», — потому что он пленник и король.
Бернар улыбнулся, будто прочитал эти нехитрые мысли.
— Скажи на милость! — воскликнул с притворной суровостью. — Дети начали вмешиваться в государственные дела! Скоро моим советникам нечего будет делать… Ну, так и быть, заступница. Если ты просишь, я не отправлю его в подземелье, — и подумал снисходительно: «Девочка, похоже, влюбилась. Но это просто ребячество. Забудется и пройдет…»
— Мой государь, ваша прогулка затянулась, — возникший словно из-под земли Робер решительно и бесцеремонно обратился к молочному брату, ничуть не смущаясь присутствием Бернара и его дочери. — Лекарь велел вам вернуться в покои. Вы совсем не бережете себя.
Растерянно и смущенно Эжен улыбнулся ему в ответ. Принцесса с откровенным любопытством разглядывала незнакомца, а Бернар не на шутку разгневался.
— Ваша дерзость, граф, не знает границ, — нахмурив брови, сухо заметил он. — Вы помешали нашей беседе. Слишком много стали себе позволять!
— Я служу моему королю, — с вызовом отвечал юноша, и из этого следовало, что до всех остальных ему нет никакого дела.
Несколько мгновений они мрачно смотрели друг другу в глаза. Бернар проиграл поединок — он первым отвел взгляд.
— Прощаю вас за бесстрашие, но берегитесь впредь рассердить меня, — помолчав, холодно сказал он, взял Элиану за руку и удалился вместе с ней по мраморной дорожке сада.
Проводив короля глазами, Эжен с укором обернулся к другу.
— Зачем ты испытываешь его терпение? — спросил печально, не понимая, откуда у Робера такая к нему неприязнь.
— Я не привык угождать и лицемерить, — сквозь зубы ответил граф. — А его любезность доводит меня до бешенства!
— Ты несправедлив, — тихо откликнулся юноша. — В сущности, мы заслужили смерть. Но с нами обошлись милосердно.
— А по мне — лучше заживо сгнить в подвалах замка, чем быть обязанным врагу, — жестко отрезал Робер и добавил с горечью: — Впрочем, тогда нам пришлось бы расстаться, мой государь. Только это удерживает меня, и не хватает решимости разделить судьбу остальных…
— О чем ты? — бледность покрыла лицо Эжена: он не был еще уверен, но догадался.
— Да, брат мой, — уловив его мысль, грустно кивнул граф. — Исключение сделано для нас двоих. Другие пленники брошены в подземелье.
— Почему ты не сказал раньше? — глухо спросил король, чувствуя, как снова боль подступает к груди и слабость сковывает тело.
— Мне и сейчас не следовало говорить об этом, — опомнившись, прошептал Робер и опустил голову, до крови кусая губы.
— Я бы все равно узнал правду, — Эжен чуть улыбнулся побелевшими губами, желая ободрить друга, которого только что хотел упрекнуть. — Не надо меня жалеть.
— Мой государь! — буквально взмолился граф. — Прошу вас не поступать опрометчиво! Я сболтнул, не подумав. А ваша рана еще не зажила…
— Не стоит откладывать неизбежное, — спокойно заметил Эжен. — Пусть все решится сегодня. Я иду к королю.
— Я провожу вас, — виновато попросил Робер.
— Нет! — в голосе юноши зазвучали стальные нотки. — Бернар раздражен. Ты снова выведешь его из себя, а речь теперь не только о нашей судьбе.
— Я не хочу, чтобы нас разлучили, — чуть слышно сказал граф.
При этих словах Эжен, успевший отойти на несколько шагов, оглянулся и воскликнул с горестным смехом:
— Тогда я буду просить, чтобы нас сковали одной цепью. Ты об этом мечтаешь?
— Больше мне нечего желать, мой государь, — серьезно ответил юноша. — Не забудьте же о своем обещании!..
* * *
Бернар сидел в своем кабинете и разглядывал старую латинскую книгу, присланную ему в подарок епископом.
— Ваше Величество! Король Эжен просит принять его, — доложил бойкий паж, и пленник показался в дверях.
— Заходите, — поднимаясь навстречу юноше, с улыбкой сказал Бернар. — Полчаса не прошло, как мы расстались, а вы уже заскучали… А как же предписания лекаря? Что скажет ваш сердитый друг?
Но Эжен не поддержал шутливого тона беседы.
— Я осмелился прийти к вам, потому что имел случай убедиться в вашем великодушии, которое ничем не заслужил, — тихо начал он, и голос его дрогнул. Справившись с волнением, пленник продолжал: — Теперь я взываю к справедливости. Мои воины, взятые в плен, томятся в подвалах замка. Разве они более виноваты, чем я, который привел их сюда и велел сражаться? Тогда почему их участь тяжелее моей? Они расплачиваются за мое преступление… Я прошу вас… о милости… — и, заметив, как помрачнело лицо короля, закончил с гордой решимостью: — Но если вы сочтете это невозможным, я хотел бы разделить судьбу своих подданных: мое место рядом с ними, в темнице…
— Ваша тревога напрасна, юноша, — после недолгой паузы мягко сказал Бернар. — Участь этих людей совсем не так тяжела, как вам представляется. Их жизни и достоинству ничто не грозит. Даю вам слово…
— Значит, вы ничего не сможете сделать для них, — понял Эжен и улыбнулся печально. — Ну что ж! Зовите стражу и велите меня увести. Я такой же узник, как и они. И должен быть примерно наказан.
— Ох уж эти мне горячие головы! — в сердцах воскликнул король. — То им не терпится стать героями, то оказаться в мучениках… Не выйдет! Довольно того, что уже натворили. Слава Богу, здесь пока решаю я! — и осекся, прочитав в глазах юноши боль и отчаяние, как у раненого оленя, окруженного сворой псов. Можно ли было мучить его дальше?! В конце концов, мальчик по-своему прав… И Бернар не выдержал, уступил, отвергая доводы рассудка: — Хорошо, — морщась, как от зубной боли, устало сказал он. — Я отпущу ваших людей. Но кто поручится, что, оказавшись на воле, они не соберут новое войско, чтобы силой освободить своего короля?
— Я прикажу им не делать этого!
Окрыленный внезапной надеждой, Эжен не скрывал своей радости, и Бернар в который раз поразился благородной наивности юного короля. Он смело мог отпустить его под честное слово, не опасаясь новой войны, и чуть было не поступил именно так, поддавшись внезапному порыву, но опомнился и успел удержать готовые вырваться слова. Кто-то должен искупать вину. И Эжен останется пленником до тех пор, пока не рассчитается сполна за все свои заблуждения. А вместе с ним и молочный брат, который не покинет его даже под страхом смерти.
— Они свободны, — Бернар всегда выполнял обещания и сейчас, позвав слугу, распорядился выпустить узников из подземелья. Потом обернулся к юноше: — Вы удовлетворены? Тогда ступайте к себе и не сердите лекаря. Для беседы у нас еще будет время, — и, взяв Эжена под руку, мягко, но настойчиво выпроводил его за дверь.
