Она смотрела на него снизу вверх. В комнате начинало темнеть, и пламя светильников танцевало на столе. Да, о безопасности они тут совсем не думают. Одно неосторожное движение – и все эти красивые ковры и деревянная мебель заполыхает.
– Я очень о многом хотела расспросить тебя, – сказала Лиля, разглядывая пуговицу на его камзоле, до которой он слегка дотрагивался пальцем. – Кир, а сколько тебе лет?
– Мне сорок три.
– Твой сын родился, когда тебе было шестнадцать? – изумилась Лиля. – У вас это в норме вещей?
– Да, – так же изумлённо сказал он. – А у вас?
– Я вышла замуж в двадцать один. Но у нас многие не заводят детей до тридцати.
Кир Октер сосредоточенно размышлял, потом с любопытством повернулся к ней.
– Ты рассказываешь интересные вещи. Так ты замужем?
– Уже нет, – вздохнула Лиля, и воспоминание хлестнуло её прямо по сердцу. – Он изменил мне. Мы расстались.
– Он ушёл от тебя? – воскликнул кир Октер. – Он что, слепец?
Недоумение в его восклицании привело Лилю в некоторое замешательство. Интересно, какая же у него жена? Почему он женился на ней?
– Кир, а чем ты занимаешься? – спросила Лиля, с интересом глядя на Дилтада, который всё ещё потрясённо качал головой. – Ты живёшь за счёт налога со своих земель?
– И торгую зерном, – кивнул кир Октер. – Я не знаю, как к тебе обращаться, Лилэр. Ты не кира и не кирья... Но ты и явно не севас. Ваши роды, по-видимому, сильно отличаются от наших.
– Меня зовут Лиля. Лилия.
– Ли..ли...эр, – попытался повторить кир и рассмеялся, потому что у него откровенно не получилось. – Прости. У тебя необычное имя. Лилэр, тебе лучше уйти. Я буду откровенен с тобой. Твоё присутствие пробуждает во мне неправильные порывы. Спокойной ночи.
Лиля нахмурилась, с недоверием глядя на кира Октер. Что он имеет в виду? Нет, нет, она понимала, что он имеет в виду, но сама эта ситуация... Ей очень, очень живо вспомнился тот ублюдок на дорогой тачке, который хотел... Вот это да. Неужто тут благородство – в норме вещей?
Она спускалась по лестнице на нижний этаж, недоверчиво усмехаясь. Надо же! Не стал зажимать, домогаться, отвешивать пошлые комплименты... Прямо кино какое-то!Правда, в кино на каждого благородного по три злодея, которые как раз и занимаются такой вот мерзостью...
Лиля сидела на кровати в своей комнате после чистки зубов расщеплённой веточкой. "Прелести" местного ухода за собой, по-видимому, в полной мере откроются ей недели через две с половиной. Ох, чёрт. Тряпки вместо прокладок, отсутствие горячей воды...
Лиля зажмурилась. Пожалуй, стоит поберечь трусы. Как ей удалось выяснить, это предмет белья тут в жизни девушек не фигурировал ни в каком виде. В принципе, если постараться, она сможет при наличии ткани и иголки изобразить какие-нибудь панталоны... Ладно, время подумать об этом ещё есть.
Она легла на бок, глядя в темноту, и закрыла глаза.
14. Надо вернуть стакан
"Ку-ка-ре-ку-у-у-у!" – заорал петух где-то поодаль, и Лиля вскочила, как ошпаренная, от этого давно забытого звука.
– Лилэр, одевайся! Пойдёшь помогать!
Обед наступил ровно тогда, когда Лиля прокляла всё на свете, включая и сам этот свет.
– Я отвыкла столько пахать, – сказала она, глядя на покрасневшие от стирки руки. – У меня дома домработница ходит. А стирает...
Она осеклась, не договорив про стиральную машинку. В книжках такое очень плохо заканчивалось. Либо тебя будут пытать, узнавая секрет шайтан-машины, либо, что вероятнее, признают сумасшедшим и сунут в психушку.
– Я ж говорю, ты из тамошних ваших кирио, – хихикнула Оскелта, очень юная и бойкая девушка с каштановыми волосами. – Мы тут сами себе прачки.
Лиля с аппетитом пообедала, перестав удивляться громадной порции жидкого супа и жареных клубней, похожих на картошку, но солоноватых и чуть менее крахмалистых. От вчерашнего ужина у неё крутило живот, и она с осторожностью пробовала новые блюда.
Помогая во дворе, она с интересом глядела по сторонам, пытаясь понять, в чём неуловимое различие этого мира и того, к которому она привыкла. Периодически всё ещё возникало ощущение, что она вот-вот проснётся под пиканье будильника, и кофеварка зашипит, наполняя кухню дивным ароматом, а Макс придёт и сядет читать вечернюю почту прямо с экранчика смартфона.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она поднимала голову и слышала хор кузнечиков и крики местной птицы, похожей на фазана, но немного иной, которую называли каделе, и странные насекомые, похожие на крошечных драконов, иррео, зеленоглазые, с прозрачными переливчатыми крыльями, выпархивали из-под её ног, когда она рвала траву кроликам, выйдя за весьма условную ограду поместья.
К вечеру она сходила на холм, где торчала почти полностью разрушенная башня, и посидела в развалинах, разглядывая ровно обтёсанные тёмно-серые камни.
– Тебе нельзя на мужскую половину, – покачал головой Остилл, когда после ужина Лиля решила навестить кира и немного помучить его вопросами про местные обычаи.
– Скажи, что я хочу поболтать, – рассмеялась Лиля. – Ну ты как в первый раз, честное слово!
Кир Дилтад встал ей навстречу из-за стола.
– Я не трону и не обижу тебя, – сказал он, вежливо кивая.
– Спасибо. Это ваша форма вежливости?
– Да. Это не формальность... Что-то вроде клятвы. У нас с этим очень строго. Лилэр, я могу задать тебе некоторые неудобные вопросы?
Лиля кивнула, с интересом ожидая, что же такого неудобного спросит этот благородный кир.
– Ты вчера сказала, что у вас откладывают рождение детей. Ты говорила так, будто у вас это повсеместный обычай. Прости. У меня просто не идёт это из головы.
– Да. Мы женимся, путешествуем вместе, живём какое-то время, притираемся, а потом уже заводим детей.
– У нас цель брака считается достигнутой, когда появляется наследник, а лучше два или три.
– У нас цель брака – любовь, – сказала она с горечью.
Вряд ли Максом двигала любовь. Скорее желание пристроиться на тёпленькое местечко рядом с дочкой шефа. Да и отец всё прекрасно понимал... Отец?
Лиля стиснула зубы.
– Кир, а у вас кроме рума ещё есть какое-то спиртное? Помягче? – с надеждой спросила она.
– Есть. Вино, дасо, сидр, пиво, эль, бренди.
– Дасо я не знаю, а вот вино ваше я бы попробовала. Есть игристое... шипучее?
– Нет, но у меня есть кое-что, достойное дворца крейта Риго, – улыбнулся кир. – Очень жаль, что им поставляют с других виноделен.
Остилл, странно посматривая на Лилю, принёс киру бутылку вина с тканевой биркой, привязанной к горлышку, и, пыхтя, вытащил пробку.
– А штопора у тебя тут нет? – спросила Лиля, когда он ушёл, и на удивлённый взгляд кира рукой изобразила, как вкручивает штопор в пробку и выдёргивает её.
– О. Интересная идея. Нет, такого нет. Вообще иногда пробки поджигают. Древесина оэт, из которой их делают, вспыхивает и сгорает почти без пепла. Но всё же немного остаётся. Портит вкус вина.
Лиля вертела в руках пробку, выточенную из какого-то чрезвычайно лёгкого дерева, не похожего ни на что известное ей.
– О, – сказала она с восторгом, попробовав ароматное белое с оттенками цветочных лепестков и фруктов. – Это потрясающе.
– Бинот, – кивнул Дилтад. – У их дома три виноградника, и это вино – оттуда. Но во дворце свои интриги...
"... Да на линию огня. А дворцовые интрижки – это всё не про меня". Лиля словно воочию увидела всплывающие на экране смартфона строчки. Чёрт. Воспалённая воспоминаниями душа.
– Кир Дилтад, – сказала она, вставая с диванчика и подходя к окну слева от стола. – А почему ты не разведёшься с женой? У вас запрещён развод?
– Формально – нет. – Он повернулся к ней, переставляя кресло. – Но по сути, разведясь, ты теряешь связи с родом жены. Это иногда оборачивается крахом в делах.
– Но вы же не являетесь мужем и женой в общепринятом смысле.
– У нас общий сын. Наследник рода.
Лиля стояла, покусывая щёку изнутри и вспоминая так называемые династические браки. Да уж.
