Брильянты, мертвецы, тумаки, фотографии... всего в избытке.
Я говорю себе, что раз уж оказался один в квартире Ван Борена, то могу провести небольшой обыск. Очень даже неплохая мыслишка.
Снова начинаю поиски в ящиках, шкафах, комоде и так далее. Нахожу то, что обычно лежит в таких местах, то есть белье, счета, не представляющие интереса семейные документы, почтовые открытки от кузена Люлю, письма от тетушки Эрманс, иностранные трамвайные билеты, вырезки из журналов мод и еще тысячи всяких ерундовин, не имеющих ценности для постороннего.
Прохожу в маленькую комнатку, в которой стоят письменный стол и картотека. Я надеюсь найти что-нибудь интересненькое здесь, но не тут-то было.
Письма на официальных бланках на имя Ван Борена, досье, содержащие переписку с клиентами на предмет фотоаппаратов... Всего пятьдесят различных имен. Все выглядит нормально. Может быть, я нашел бы что-нибудь, внимательно изучив каждую бумажку, но на это у меня нет времени...
Несмотря на храпака, заданного во второй половине дня, я чувствую груз усталости от хождений туда-сюда и эмоций. Опускаюсь во вращающееся кресло кабинета, и тут мои глаза падают (это проходит безболезненно, спасибо) на листок бумаги, вставленный в печатную машинку, стоящую на столе. (Уф! Я уж и не надеялся закончить эту фразу; если вы сумеете произнести ее вслух не переводя дыхания, значит, у вас есть задатки нырльщика.)
На листке плохо напечатаны несколько слов. Я читаю фразу, выглядящую шуткой: "Жорж, я в – ".
И все! Надо признать, что этого очень мало. Я говорю себе, что это сообщение адресовано Рибенсу, а следовательно, Югетт не знает, что он протянул ноги, и ждет его визита.
Господи, какая запутанная история! Вот и двенадцатый пункт, которого я совершенно не ждал...
И что это означает: "Я в – "? Это скорее похоже на код, чем на мельницу для перца.
Я вытаскиваю листок из машинки и сую его в карман, желая себе найти решение этой новой загадки. Задача из двенадцати пунктов... Остается только ждать тринадцатого, надеясь, что он принесет мне удачу.
Я выхожу из квартиры и, поскольку ноги у меня просто отваливаются, решаю спуститься на лифте. Предварительно убедившись, что кабина передо мной, поскольку совершенно не желаю свалиться с пятого этажа, захожу в нее и собираюсь закрыть дверь, но тут замечаю, что она снабжена механизмом, автоматически закрывающим ее. Это открытие заставляет меня задуматься. Дурак! Я даже не догадался проверить систему запирания дверей. Раз они закрываются автоматически, значит, можно вернуться к версии о несчастном случае.
Ладно, допустим, это несчастный случай... До он мог произойти только тогда, когда Ван Борен уходил. Его жена клянется, что не видела его. Если она врет, значит, сама его и убила. Если не она угробила своего Джефа, то его вообще не было в доме.
Мне снова понадобился аспирин. Принесите коробочку побольше!
Возвращаюсь к себе в отель, пережевывая тринадцатый пункт моего личного отчета: несчастный случай или убийство?
That is the question!
В номер я попадаю в три ночи. Соседи за стенкой утихомирились. Отовсюду доносится храп.
Засыпая прямо на ходу, я снимаю телефонную трубку. Гудок раздается довольно долго, прежде чем ночной дежурный отвечает липким от сна голосом:
– Да?
– Соедините меня с полицией.
– С чем?
– С по-ли-ци-ей.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего...
– Но...
– Позвоните в полицию, старина, если не хотите оказаться завтра безработным.
Он наконец выполняет то, о чем я прошу. После переговоров и «подождите, я посмотрю, здесь ли он», меня соединяют с комиссаром, приезжавшим недавно за охлажденным мясом Рибенса. Напоминаю ему, кто я.
– Скажите, – продолжаю я, не дав ему выразить мне свое безграничное уважение, – у Рибенса были при себе ключи?
– Конечно, – удивляется тот. – При нем была связка и один маленький «йаловский» ключ.
– Проверьте, подходит ли этот ключ к квартире мадам Ван Борен, проживающей на улице Этюв, дом восемнадцать.
– Как, вы сказали, ее фамилия?
– Ван Борен...
– Это не...
– Да. Как только получите ответ, будьте любезны, позвоните мне!
– Договорились.
Тип внизу не пропустил ни слова из нашего разговора, потому что я слышу шум его дыхания.
– Эй, дежурный, – говорю я, – можете положить трубку, я закончил.
Снимаю пиджак и ложусь на кровать в брюках. Места, обработанные типом в круглой шляпе и с двухцветными глазами, начинают болеть. У этого субчика была печатка, и он рассадил мне скулу.
Я выключаю свет, потому что электричество действует мне на глазной нерв. С темнотой на мое бедное лицо, словно паутина, падает чудесное успокоение. (Еще одна цитата, которую вы сможете где-нибудь при случае вставить. Она придаст вам оригинальности.)
Я пытаюсь думать, но даже самые сильные выдыхаются.
Вот и мои мозги уже не работают.
Начинаю засыпать... Передо мной в необыкновенно медленном хороводе проходят лица персонажей: Рибенс, Ван Борен (оба покойные)... Югетт... Мерзавец с длинными руками... Робьер... И малышка без комплексов, с которой мы перемахнулись в подъезде, рядом с трупом.
Потом хоровод останавливается и я отключаюсь.
Глава 13
Спать мне пришлось недолго. Телефонный звонок вырывает меня из полной черноты. Голос комиссара доносит слова, которые я не сразу понимаю... Тяжело спать урывками. Сон – он как любовь: надо делать большой сеанс сразу, иначе и начинать не стоит.
– Вы были правы, – говорит полицейский, – ключ подходит к двери квартиры Ван Боренов. Кажется, Рибенс был любовником вдовы. Ее в квартире нет, исчезла в начале вечера...
– Спасибо...
– Могу я вас спросить, как...
– Завтра я вам все расскажу во всех подробностях... Сейчас действительно не самое удачное время для чтения университетской лекции о сексуальном поведении ангорского кролика.
Кладу трубку на рычаг. Башка тяжелая. Я сую ее под холодную воду, и это меня немного успокаивает и будит. Кроме того, это будит соседей за стенкой, которые сразу возобновляют переговоры с того самого места, на котором их остановили.
В ход идет какой-то тяжелый предмет, которым другие жильцы дубасят в стенку, требуя тишины, но чтобы заставить эту парочку остановиться, нужно окатить их водой, и то еще результат не гарантирован!
Отказавшись от мысли поспать еще, я умываюсь и бреюсь. Гул моего «Филипса» теряется в шумах из-за стенки. Где-то церковные колокола отстукивают шесть ударов.
Что-то я сегодня рано поднялся!
Убедившись, что волосяной покров с физиономии удален, я вызываю себя на ультрасекретное совещание. Из этой беседы следует вывод, что первым делом надо заполучить камушки. Сегодня утром почтальон должен принести их к Ван Борену. Надо перехватить посылочку по дороге. У меня есть одна идейка, которой я поделюсь с вами, так что раскрывайте пошире уши.
Я сказал себе, что парень с двухцветными глазами нашел квитанцию, а раз она была так спрятана, он не мог ею не заинтересоваться. Почтовый штемпель указал, что посылка была отправлена этим же утром. Он тоже думает, что ее принесут сегодня, и сделает все возможное и невозможное, чтобы завладеть ею.
Естественно, я могу посвятить в курс дела полицию, но предпочитаю действовать в одиночку. Полиция предпримет крупномасштабную операцию, а это насторожит хитрого лиса...
Понимаете, у меня есть шанс отыскать моего колотильщика, и я не хочу его упускать... Теперь это наше с ним личное дело. Посредников просим не беспокоиться, мы разберемся между собой, с глазу на глаз, или, если вам так больше нравится, с кулака на кулак!
Моя матушка мне всегда говорила, что мир принадлежит тем, кто встает рано.
Одевшись, я отряхиваю с брюк пыль и выхожу, когда киска за стенкой сообщает публике, что сейчас помрет, и зовет типа, убивающего ее: «Иди ко мне!»
Погода сегодня паршивая. Город как будто решил поспать подольше. Должно быть, это вызвано проекцией моего настроения на окружающие вещи. Люди всегда окрашивают мир в цвета своих мыслей. (Как я сегодня разошелся. Прям Мориак в расцвете таланта!)
Я направляюсь на улицу Этюв и спрашиваю дворника, где находится ближайшее почтовое отделение. Он мне его указывает и уверяет, что в такое время оно еще закрыто, чему я охотно верю.
У торговца, моющего порог своего магазина, я интересуюсь, в котором часу разносят посылки. Он мне отвечает, что в девять. Времени у меня много.
Я захожу в только что открывшееся кафе, куда валят местные пролетарии, съесть плотный завтрак. У бельгийцев счастливый вид, что мне больше всего в них нравится. Глядя на них, никогда не скажешь, что по их земле прошла война. Их здоровье выдержало все испытания... (Если я пущу слезу, удержите меня!)
Шум придает мне недостававшей бодрости. Итак, я кладу на весы большой груз... Посмотрим, кто перетянет, неизвестный боксер или ваш друг Сан-Антонио!
Я замечаю, что посетители кафе бросают на меня частые взгляды. Зеркало сообщает мне, что спутать меня с Марлоном Брандо невозможно. Правда, рожа у меня многоцветная. Полученные вчера удары разукрасили ее в синий и красный цвета с некоторой примесью желтого и большим количеством зеленого...
