Кажется, мне бы сейчас очень подошли черные очки. Маленький толстяк, завтракающий на углу стола, по-доброму улыбается мне.
– Что с вами случилось? – спрашивает он.
– Очень смешная вещь... – отвечаю.
– Да?
– Да...
– И какая же?
– Подушка...
– Подушка?
– Да. В гостинице мне досталась очень жесткая подушка.
Я встаю, оставляя его с куском пирога размером с Гибралтарскую скалу в зубах.
Около часа я фланирую вдоль живописных берегов МЕзы. На ней много барж... Мне очень нравится смотреть на воду – успокаивает нервы. Наконец, когда прозвонило восемь часов, возвращаюсь в центр. Я иду по улицам, отведенным проституткам. В Льеже они сидят в витринах. Они сидят в кокетливых комнатках, в красивом белье, очень миленькие. Если вам хочется, вы заходите, дама задергивает шторку, изолируя вас от улицы, и вы получаете четверть часа антракта... Интересная система. Вот бы ее ввели в Париже. Она заняла бы достойное место в рамках компании по борьбе с шумом!
В открывшемся магазине покупаю очки с затемненными стеклами, которые ничего не добавляют к моей природной изысканности, но делают меня не таким разноцветным.
Час "Ч" уже близок. Я подхожу к указанному мне ранее почтовому отделению и останавливаюсь на улочке, где идет активная деятельность. Из двери выходят почтальоны с тяжело нагруженными сумками на плече.
Я замечаю добродушного вида толстяка и прошу у него огоньку. Поскольку он мне его дает, я угощаю его сигареткой. Заикаясь от благодарности, он выкладывает мне все нужные сведения. Нет, улица Этюв не его участок. Ее обслуживает его коллега Колаэр – маленький косой блондин, который скоро выйдет. Я благодарю его.
С таким описанием можно найти человека где угодно, даже в толчее площади Этуаль.
Скоро он появляется, во всем верный если не своей жене, то описанию, данному его почтенным коллегой.
Он идет спокойным шагом, насвистывая песенку, будто и не замечая неустойчивой погоды.
Я следую за ним на некотором расстоянии, окидывая влажным взглядом маленькую фигурку. Хиляк тащит на плече колоссальное состояние, даже не подозревая об этом.
Я сжимаю в кармане свой пистолет, который снял с предохранителя, и клянусь, что, если почтальон подвергнется нападению, я влеплю всю обойму в того, кому вздумается играть в Диллинджера8.
Пусть достойный служащий почтового ведомства Бельгийского Королевства выполняет свою работу со спокойной душой (кстати, он выглядит абсолютно спокойным), Сан-Антонио начеку и не подкачает.
Если не пройти путь почтальона самому, то никогда не поймешь, как он долог.
Я иду, как на похоронах за ежеминутно останавливающейся клячей. Остановки, остановки...
Косой заходит в дома и выходит из них, продолжая насвистывать, по-прежнему довольный собой, администрацией, дающей ему работу, женой и своим потомством...
Я внимательно смотрю по сторонам, проверяя, есть ли за почтальоном хвост, но хвоста нет. Этот достойный человек идет медленно, разнося письма о любви, смерти, бизнесе, принося сюда радость, туда печаль... Спокойная машина судьбы... Разносчик любовных излияний, сообщений о разрывах, сеятель смертей... (Ой, что-то меня заносит.)
Да, он идет... И чем дальше он идет, тем ближе подходит к цели, которую я себе назначил, то есть к дому восемнадцать по улице Этюв.
И чем ближе он к нему подходит, тем отчетливее становится опасность, которой он подвергается...
Я сокращаю расстояние между нами, опасаясь в любую секунду увидеть, как рядом с ним остановится машина, из нее выскочит человек с пушкой в руке и захватит его ношу.
Но ничего такого не происходит. Он уже обошел четырнадцатый и шестнадцатый дома, переходит на другую сторону улицы, чтобы обслужить нечетные. Снова переходит улицу и входит в восемнадцатый. В дом, который... В дом, где...
Я в нерешительности смотрю по сторонам: никого!
Тогда, будучи человеком решительным, захожу тоже.
Глава 14
Что забавно в этой мерзости под названием жизнь, так это то, что никогда не происходит то, чего ждешь.
Вот, например, в цирке вы следите за номером воздушного гимнаста, каждый раз ожидая, что он разобьется. Вы смотрите, разинув рот, чтобы не пропустить ни малейшей детали, но всякий раз парню его номер удается. Несмотря ни на что, однажды вы читаете в вашей брехаловке, что он сломал себе хребет где-то за бугром, и испытываете сильную грусть. Да, вы грустите, потому что не присутствовали при том, когда его номер наконец-то не удался. Вы видите в этом свинство судьбы по отношению к вам, и совершенно правы. Случай – поганая штука. С самого вашего появления на свет он проводит вас мимо удач, мимо верных жен, крупных выигрышей и продвижения по службе... Зато вам все время достаются сифилис, военный крест и телки, держащие двери открытыми для всех мужиков... Такова жизнь...
Возвращаясь к моему маленькому почтальону, скажу, что я за него смутно беспокоюсь. Парень, сам того не зная, тащит на плече целое состояние, в курсе чего по меньшей мере двое.
Что произойдет дальше, я угадываю, предчувствую, нюхом чую. Человек в круглой шляпе спрятался в доме и поджидает почтальона. В тот момент, когда косоглазик вытащит из сумки посылку и приготовится позвонить в дверь пустой квартиры Ван Боренов, он набросится на него, долбанет дубинкой по башке, почтальон отрубится, а человек в круглой шляпе завладеет бесценной посылкой... В этот момент в дело вмешаюсь я.
Разумеется, для почтальона было бы лучше, если бы я вмешался пораньше, но я не уверен, что смогу это сделать.
Вот чем я забиваю свое серое вещество, когда ступаю на тернистую тропу войны Двух Роз.
Будучи образцовым служащим, недомерок начинает подниматься по лестнице, потому что прислуге запрещено пользоваться лифтом. А он и есть прислуга. Носильщик драгоценных камней мадам. Ну и, конечно, засахаренных фруктов тоже. Эти фрукты из разряда запретных плодов...
Пока он мужественно поднимается по лестнице, я вхожу в лифт (что гораздо лучше, чем шагнуть мимо него), нажимаю на кнопку шестого этажа и взмываю ввысь.
Стальная кабина летит, как ракета VI. Я проношусь мимо маленького белобрысого почтальона. Он бросает на меня расходящийся лучом взгляд, характерный для косых. Я улыбаюсь ему, он мне.
Он не догадывается, что я его ангел-хранитель, а я, будучи прилежным ангелом, набираю высоту, чтобы иметь лучший обзор.
Я рассчитывал обнаружить затаившегося в засаде человека, но ничего такого нет! Ни-ко-го! Лестничная площадка пуста, как пустыня. Интересно, я бы даже сказал – странно!
Выхожу из лифта на шестом (и последнем) этаже и, перегнувшись через перила, в нескольких пролетах ниже вижу могучую десницу славного почтальона, лежащую на перилах. Он смело идет на штурм пяти этажей, как школьник на штурм двоюродной сестрички.
Чтобы развеселить себя, он насвистывает, несмотря на то что это требует дополнительных усилий. Он высвистывает «Вы идете, не замечая меня», что кажется мне немного старомодным, зато очень подходящим к нашему случаю.
Славный почтальон... Вот он на пятом. Открывает свою кожаную сумку. Вынимает из нее хорошо знакомую мне коробку. Он стоит в четырех метрах подо мной со своими засахаренными фруктами, чистой душой, левым глазом, играющим «Я поеду в Вальпараисо», и правым, отвечающим: «А мне и здесь неплохо». Моя правая рука, сжимающая гофрированную рукоятку пистолета, вся взмокла от пота. Это уж не рука, а губка какая-то!
Мое сердчишко, хотя и привычное к сильным эмоциям, начинает колотитьс сильнее.
Я спускаюсь на три ступеньки, чтобы мне осталось сделать пару прыжков и выйти на сцену, если в этом возникнет надобность.
Маленький почтальон целится в кнопку дверного звонка, что довольно неудобно, учитывая строение его глаз. Нажимает на нее. Ждет... Я тоже жду. Тихо!
И тут у меня внутри что-то екает. Я говорю себе, что зря беспокоился, потому что парень, нашедший квитанцию, не понял ее значения...
В этот момент дверь Ван Боренов открывается и почтальон бросает приветливое «Доброе утро, мадемуазель!», от которого я обалдеваю.
Я бы отдал говорящие часы за солнечные, лишь бы увидеть мордашку киски, с которой поздоровался почтальон, и его самого. Но это совершенно невозможно, потому что дверь находится как раз под тем местом, где я стою... А показываться сейчас я никак не хочу!
– Мадам Ван Борен дома? – весело спрашивает косоглазый.
– Мадам в ванной, – отвечает женский голос.
Значит, это не Югетт. На этот раз я все просекаю. Девица – сообщница парня в круглой шляпе. Она явилась в квартиру и стала дожидаться почтальона. Вот так, никакого нападения, никакого шума. Все тихо и красиво.
Нужно только иметь наглость...
– У меня для нее посылка. Вы можете дать ей мою книгу, чтобы она в ней расписалась?
– Конечно... Давайте...
Секунда молчания. Девица ушла. Она сейчас сама распишется в книге... Я бы на ее месте поступил именно так.
