Битва распалась на несколько очагов, организованные отряды московских все еще сопротивлялись.
Я приметил, что на холме, где располагалась ставка Великого князя уже никого нет. Покрутил башкой, а потом проорал своему боярину Тихону Сутулому.
— Веди рать сам! Дожимай, а я за Васькой Московским. Вакула, мать твою! За мной со своими!
Пришпорил жеребца и рванул в сторону Москвы в обход сечи. Зачем? Бог весть, тут уже не мое решение, тело и норов все решили сами за себя.
За мной увязалось четыре десятка ближников, напополам с вятскими отборными воями.
Личину с морды сорвал, нахрен и завыл по волчьи от избытка чувств.
— Ай любо!!! — взвизгнула Зарина и загикала словно понукала свору псов.
Черт... ничего более прекрасного я последнее время не испытывал. Увещевания и матюги не срабатывали, ноги сами по себе горячили жеребца. Ой, как я угадал с ощущениями одного из своих героев, которого тоже перло не по-детски от подобного.
Через десяток минут бешеной скачки впереди в сотне метров из леска вывернулся отряд московских, человек двадцать пять, да как на подбор, все в броне, на хороших конях, у одного из них на копье вился флажок, но по незнанию я не разобрал чей и сначала принял отряд за великокняжескую свиту.
Было собрался осадить своих, но потом сообразил, что не поймут и плюнул.
Ближники завыли как псы по зрячему, расстояние стало сокращаться.
Замыкающие московские на ходу пересели в седлах задом наперед, в руках у них мелькнули луки.
Я прикрылся щитом и с перепугу еще пришпорил жеребца.
— Йех-йеху-у-у!!! — аланка вскинула лук.
Один из замыкающих на полном ходу сверзился из седла.
— Перенимай, слева перенимай... — бешено ревел Вакула.
У меня чуть сердце через глотку не вылетело, бешено стиснутое в ладони древко копья едва не хрупнуло, запал напрочь исчез, но уже было поздно.
К счастью, настоящий Шемяка взял все в свои руки. Я привстал на стременах и с силой метнул копье — московского ратник в начищенном шишаке с воплем вылетел с седла, копье попало ему куда-то в поясницу.
Выдернул топор с чехла, с воплем замахнулся на второго.
Тот прикрылся щитом и ударил мечом в ответ.
Я его снес, но и он попал, сука! Вскользь, по плечу, но попал.
Рука сразу онемела, топор едва не выскользнул из ладони.
Придержал коня, оглянулся на визг аланки и машинально выдохнул — она верещала оттого, что враги закончились. Двое, пригнувшись к седлу и бешено горяча коней все-таки уходили, остальные валялись на земле.
— Чьи, обзовись? — Вакула вздернул с окровавленного снега тяжко стонавшего ратника.
— Боярина Дмитрия Хромого... — пуская кровавые пузыри, прохрипел тот и показал на распластавшегося на снегу дородного бородача в красном плаще.
— Тиша, Хмырь, Скула... — заорал Вакула. — Ловите коней, обдирайте мертвяков. Живо, лядащие. Идем дальше? — он глянул на меня.
Я с трудом кивнул: меня после сшибки все трясло, а зубы стучали аки кастаньеты. Больше всего хотелось вернуться в теплый шатер, да засадить добрую чарку меда, но я прекрасно осознавал, что меня не поймут.
Темп сбавили, чтобы дать отдохнуть коням, слева мелькнул обогнав нас еще один небольшой отряд галичских.
Мы выехали на холм, и уже оттуда я неожиданно увидел, как обогнавшие нас ратники налетели на еще одну группу московитов, количеством уже больше чем первая. А еще... в этих я точно опознал свиту Василия под номером два. А возможно и его самого.
— Васька! — обрадованно взревел Вакула. — Он самый!
Но у наших не сладилось с московскими, князя обороняли крепко — потеряв нескольких, галичские отскочили в сторону.
Правда, если бы мы сейчас вступили в дело, великий князь был бы обречен.
Я скрипнул зубами, догонять и брать в полон Василия очень не хотелось, по многим причинам, но, опять же, деваться было некуда.
— Вперед, вперед!!!
Но, к счастью, из этой затеи ничего не вышло. При спуске с холма вы угодили в притрушенное снегом незамерзшее болотце и завязли в нем надолго. А к тому времени как выбрались, Василия и след простыл.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А уже вечером, вступили в Москву...
Глава 7
Москва...
В своей прошлой жизни я частенько бывал в Москве; последний раз уже после начала этой сраной войны, по пути к своим в Херсонскую область. Повидался с друзьями, встретился с читателями, наконец, повидал своего учителя писательскому мастерству, дядь Митю Старицкого, передал ему арманьяка, словом, нормально время провел.
Но если честно, Москва мне не нравится и не потому что Москва, а потому что очень не люблю мегаполисы. Суетно там, чувствуешь себя чужим. Сам-то я родился в небольшом и уютном грузинском городке Кобулети, а потом жил в такой же уютной и компактной Новой Каховке. К Днепропетровску, куда пришлось переехать, привык с диким трудом, тоже оттого, что тоже большой и суетный. В общем, нынешняя Москва, сиречь, большая деревня, мне гораздо больше по душе, чем современная.
Но не суть.
Скажу сразу, в Москву я успел первым, чуть не загнали лошадей, но успели. Стольный град встретил нас притихшим словно нашкодивший отрок. Ворота отворены настежь, стражников нет, вообще никого нет, улочки пустынные, тишина, народишко весь попрятался. Что и неудивительно, боятся людишки. Тоже обычное дело, как говорят, паны бранятся, а у холопов чубы трещат.
А дальше пришло время опустошения княжих палат от всего ценного. К чему я подошел ответственно и серьезно. Да, ко всему надо подходить основательно. Особенно к грабежу.
В тереме тоже было пустынно, добро все разбросано, видимо бежали в спешке.
Я прямым ходом протопал в парадные палаты, где заседал Василь Московский, задумчиво оглянулся и приказал:
— Живо найдите мне какого-нить Васькиного человечка.
Соратники не подкачали: уже через несколько минут притащили плюгавого мужичка с помятой виноватой рожей.
— Кто еси?
— Дык... — он повалился на колени, с костяным стуком ткнулся лбом об пол и заткнулся.
— Что, дык? Назовись, говорю... — я оглянулся и присел на княжий трон.
Для пущего разумения пленному тут же наподдали по ребрам.
— Лука я!!! — с пылом завопил мужичок. — Тюрей кличут, княже! Помилуй, мя, оставь живота ради Христа... — и пять истово попробовал крепость половых досок лбом.
— Кем князю служил? — я невольно улыбнулся.
— Дык, ключник я!!!
— Ключи с собой?
— Ага, милостивец! — ключник с энтузиазмом брякнул здоровенной связкой ключей.
— Во-от! — довольно протянул я. — Вакула... бери своих и пошел шерстить. Казна, оружейная, бертьяница, конюшня... не мне тебя учить. Берите все! Награбленное... тьфу ты, добытое, сюда сносите. Людишек дворовых не трогать. Нарушат мое слово — ответишь ты своей головой. Возле церквей поставь охрану. Не дай бог кто посягнет, сам казню. И это, скоро Васькины сюда подоспеют, так вот, их в палаты не пущать. Будут шуметь, скажешь князя Юрия Дмитриевича приказ. А брата ко мне проводи со всем почтением. Минай... тебе на откуп отдаю боярские усадьбы на Москве. Но смотри, без смертоубийства. Понял? И не забудь мою княжью долю. Можешь приступать. Ну чего застыли? Вперед...
Настроение поднялось. Грабить это всегда весело, опять же, есть повод для радости: войну выиграли малыми усилиями.
В палаты вошла Зарина, постояла возле кресла, предусмотренного для жены князя, потом неожиданно строптиво фыркнула и отошла.
— Что не так?
— Не мне на таком сидеть! — сухо отрезала аланка.
— А кому?
— Жене твоей, княгине! — Зарина состроила нарочито покорную рожицу. — Вон, тебе уже подобрали девицу. Грят, красивая.
Я понял, что аланка имеет среди окружения моего отца свои источники информации, но особо не удивился. Баба она умная, опять же, отец мой к ней на редкость хорошо относится. Так что немудрено.
— И что с того? Думаешь любить тебя меньше стану?
Прислушался к себе и понял, что с гораздо большим желанием взял бы в жены Зарку, чем непонятную Софью. Хотя... на самом деле аланку не люблю. Пока не люблю.
