– Вот ремесло моего отца, – сказал Натан. – За пару брюк, а это целый час работы, он платит девушке пять центов. Еще три цента тем, кто кроит, гладит и пришивает пуговицы. Затем относит эти брюки торговцу на Уэст-Энд и получает девять центов. Итак, доход один пенс – как раз достаточно, чтобы купить ломоть хлеба. Если же он попросит у торговца с Уэст-Энда десять пенсов, то его вышвырнут из магазина, а работу отдадут одному из дюжины еврейских портняжек, бродящих по улицам с машинкой под мышкой. Я не желаю так жить.
– Поэтому ты и стал анархистом?
– Эти люди шьют самую прекрасную одежду в мире, а ты видел, как они одеты?
– И как же изменить все это – насилием?
– Думаю, что да.
– Я был уверен, что ты так думаешь. Натан, мне необходимо оружие. Натан спросил с нервным смешком:
– Зачем?
– Зачем вообще анархистам оружие?
– Ну, так объясни мне, Феликс.
– Чтобы грабить грабителей, подавлять тиранов и убивать убийц.
– Что из этого собираешься делать ты?
– Я могу тебе сказать, если ты действительно этого хочешь...
Подумав секунду, Натан сказал:
– Иди в паб «Сковородка» на углу Брик-лейн и Трол-стрит. Спроси карлика Гарфилда.
– Спасибо, – проговорил Феликс, едва сдерживая радость. – Сколько же это будет стоить?
– Самый простой пистолет – десять шиллингов.
– Мне бы хотелось что-нибудь понадежнее.
– Хорошее оружие дорого.
– Придется поторговаться, – Феликс пожал Натану руку. – Спасибо.
Натан смотрел, как он уселся на велосипед.
– Может, когда-нибудь потом ты мне расскажешь. Феликс улыбнулся:
– Прочтешь об этом в газетах. – И, помахав ему рукой, умчался.
Проехав по Уайтчепел-Роуд и Уайтчепел-стрит, он повернул на Осборн-стрит. Внешний вид улиц резко изменился. Это был самый запущенный район Лондона, из виденных им. Узкие, ужасно грязные улочки, в воздухе дым и шум, жалкого обличья люди. Но несмотря на все это, жизнь вокруг прямо кипела. Носились взад и вперед люди с ручными тележками, вокруг уличных лотков толпились покупатели, на всех углах стояли проститутки, а на тротуарах красовались изделия находящихся тут же плотницких и сапожных мастерских.
Феликс оставил свой велосипед у входа в паб «Сковородка». Если его и украдут, он просто стащит еще один. Чтобы войти в паб, ему пришлось перешагнуть через останки дохлой кошки. Внутри была лишь одна комната, пустая, с низким потолком и баром в углу. На скамьях вдоль стен сидели пожилые мужчины и женщины, а молодежь стояла в середине зала. Подойдя к бару, Феликс попросил стакан пива и холодную колбаску.
Оглянувшись, он увидел карлика Гарфилда. Раньше он его не заметил, так как тот стоял на стуле. Ростом он был в четыре фута, большеголовый, немолодой. На полу около его стула сидела здоровенная черная собака. Он разговаривал с двумя огромными, грубыми парнями, одетыми в кожаные жилеты и рубашки без воротничков. Вероятно, это были его телохранители. Отметив их толстобрюхость, Феликс усмехнулся про себя: да я их съем живьем. Оба парня пили по кварте пива, но у карлика, по всей видимости, был налит джин. Бармен подал Феликсу заказанное пиво и колбаску.
– И стакан лучшего джина, – сказал Феликс.
Женщина у стойки посмотрела на него:
– Это для меня? – она кокетливо улыбнулась, обнажив гнилые зубы. Феликс отвернулся.
Получив свой джин, он подошел к группке людей, стоявших у выходящего на улицу маленького оконца. Феликс занял место между ними и дверью.
– М-р Гарфилд? – обратился он к карлику.
– Кто его спрашивает? – скрипучим голосом проговорил Гарфилд.
Феликс протянул ему стакан джина.
– Могу я поговорить с вами о деле?
Гарфилд взял стакан, осушил его и сказал:
– Нет.
Феликс продолжал потягивать пиво. Оно было мягче и не такое пенистое, как швейцарское.
– Я хочу купить оружие.
– Тогда не понимаю, почему вы пришли сюда.
– Я слышал о вас в клубе на Джубили-стрит.
– Так ты анархист? Феликс промолчал.
Гарфилд оглядел его с ног до головы.
– А что за оружие ты бы хотел, если бы оно у меня было?
– Револьвер. Притом хороший.
– Может, браунинг с семью зарядами?
– Это было бы отлично.
– Такого у меня нет. А если бы и был, я не стал бы его продавать. А если бы продавал, запросил пять фунтов.
– Мне сказали, максимум фунт.
– Тебе сказали неправильно.
Феликс задумался. Этот карлик, видимо, решил, что, как иностранца и анархиста, обдерет его как липку. Ладно, подумал Феликс, примем эти правила игры.
– Больше двух фунтов не потяну.
– А я не могу просить меньше четырех.
– Включая и патроны?
– Идет, четыре фунта, включая коробку с патронами.
– Договорились, – сказал Феликс. Он заметил, как один из телохранителей криво улыбнулся. После того, как Феликс расплатился за выпивку и колбаску, у него оставалось три фунта, пятнадцать шиллингов и пенни.
Гарфилд кивнул одному из приятелей. Тот зашел за стойку и вышел через заднюю дверь. Феликс спокойно доедал колбаску. Через минуту-другую человек вернулся, неся нечто, похожее на сверток с тряпьем. Взглянул на Гарфилда, тот кивнул ему. Человек передал сверток Феликсу.
Развернув тряпье, Феликс обнаружил там револьвер и маленькую коробку. Вынув оружие, стал внимательно разглядывать его.
– Не поднимай высоко, незачем показывать его всему чертову свету, – сказал Гарфилд.
Револьвер был чист и хорошо смазан, механизм исправен. Феликс произнес:
– Если я не рассмотрю его, откуда мне знать, что он в порядке?
– Ах ты Ирод, где, ты думаешь, ты находишься?
Открыв коробку с патронами, Феликс быстрыми, умелыми движениями зарядил револьвер.
– Убери эту чертову штуку, – прошипел карлик. – Выкладывай побыстрей монеты и проваливай отсюда. Ты совсем сдурел, черт возьми.
Внутри Феликса так и поднималось раздражение, он с трудом сглотнул. Сделал шаг назад и наставил револьвер на коротышку.
– О, Иисус, Мария и Иосиф, – только и вымолвил Гарфилд.
– Так мне проверить револьвер? – спросил Феликс.
Двое телохранителей разошлись в разные стороны, так чтобы Феликс не смог держать их обоих на мушке. У Феликса упало сердце: он никак не ожидал от них такой сообразительности. Теперь они бросятся на него. Весь паб замер. Феликс понял, что ему не добраться до двери, пока один из охранников не прыгнет на него. Почувствовав напряжение, завыла огромная собака.
Феликс улыбнулся и выстрелил в пса.
Шум выстрела в небольшом зальчике был оглушителен. Все замерли. Истекая кровью, пес распластался на полу. Охранники карлика словно застыли, где стояли.
Сделав еще один шаг назад, Феликс нащупал рукой дверь. Открыл ее, продолжая целиться в Гарфилда, и вышел.
Захлопнув дверь, сунул револьвер в карман пальто и вскочил на велосипед.
Он слышал, как за ним открылась дверь паба. Оттолкнувшись, начал вертеть педалями. Кто-то схватил его за рукав. Сильнее крутанув педали, он вырвался от преследователя. Услышав выстрел, инстинктивно уклонился. Кто-то закричал. Он пролетел мимо мороженщика и свернул за угол. Вдали раздался свисток полицейского. Он оглянулся. Никакой погони.
Еще полминуты и он уже затерялся в муравейнике Уайтчепела.
Осталось шесть пуль, подумал он.
Глава 3
Шарлотта была готова. Платье, вызывавшее так много переживаний, получилось превосходным. Корсаж его был украшен одной единственной красной розой, в руке букетик их таких же роз, укутанный в шифон. Алмазная тиара и белый плюмаж, прочно укрепленные в волосах, венчали высокую прическу. Все было безукоризненно.
Страх переполнял ее.
– Когда я войду в тронный зал, – сказала она Марье, – шлейф моего платья оторвется, тиара налезет на глаза, плюмаж свалится, а я сама наступлю себе на подол и плюхнусь на пол. Все гости разразятся хохотом, и Ее королевское Величество будет смеяться громче всех. Я выбегу из дворца в парк и брошусь в озеро.
– Вам не следует так говорить, – сказала Марья. Затем, смягчившись, добавила, – Вы будете там самой хорошенькой.
В спальню вошла мать Шарлотты. Слегка отстранив Шарлотту, она придирчиво оглядела ее.
– Дорогая моя, ты прелестна, – сказала она и поцеловала дочь.
Обвив руками шею матери, Шарлотта щекой прижалась к ее лицу, как делала это в детстве, восхищенная бархатистостью ее кожи. Когда она разняла руки, то с удивлением увидала в глазах матери слезы.
– Мама, ты тоже прелестна, – сказала она.
На Лидии было платье из мягкого шелка цвета слоновой кости со шлейфом из желтоватой парчи на подкладке из фиолетового шифона. В волосах, как у замужней дамы, в отличие от Шарлотты, три пера. Букет ее был составлен из цветов сладкого горошка и лиловых роз.
– Ты готова? – спросила она.
– Я давно готова, – ответила Шарлотта.
Подними свой шлейф.
Шарлотта подняла шлейф так, как ее научила мать. Та одобрительно кивнула. – Нам пора.
