– Вот вы тут сидите и даже не представляете, как изменились в последнее время классики! – поделилась я дома с родителями. – А в литературном процессе, между прочим, полный кризис! Среди писателей разброд и шатание. Даже не знаю, как их в школу приглашать. Дети окончательно разочаруются в литературе!
Мне необходимо было систематизировать полученные впечатления. Шум в голове понемногу стихал.
Но родители – небывалый случай! – не среагировали на важную новость. Они даже как будто пропустили мой отчет мимо ушей.
– Леша! Спортивный костюм синий или с карманами? – озабоченно крикнула мама в сторону ванной.
И я увидела на стуле знакомый серый чемодан.
– Так вы собираетесь... в санаторий?! Прямо сейчас? Не летом?
– А что делать! – сокрушенно-радостно вздохнула мама. Руки ее привычно летали над чемоданом. – Позвонила Полина Георгиевна, говорит – сейчас горящие путевки, а летом не гарантирую! Поживешь сама три недели?
– Умру с голоду! – пообещала я.
Знакомая волна детской радости всплеснулась во мне.
Остаться одной! Не есть осточертевшую овсянку по утрам, и не смотреть программу «Время», и беспрепятственно читать хоть всю ночь, развалясь на диване в родительской комнате!
И вообще – не беда, что примерно в двадцать пятый раз – начать новую жизнь!
Тут даже разговор о писателях отодвинулся в сторону, и я не особенно расстроилась. Подумаешь, успею еще наговориться с Римусом и Людасиком!
В этот вечер обошлось без книг – на кровать я свалилась бесчувственным бревном. Пожалуй, многовато энергии ушло на знакомство с современным литературным процессом...
Но среди ночи я проснулась, как от толчка. Так бывает в ливень: вдруг разбудит шорох льющегося сверху потока, и первое чувство, еще в полусне, – страх. Что-то вроде атавизма со времен каменного века: не зальет ли родную пещеру?!
Однако сегодня никакого дождя не было. И в доме ни звука. Я лежала, старательно вслушиваясь. Что-то же должно было меня разбудить? И... напугать?
Кажется, тишина сегодня была какая-то не такая. Слишком полная, что ли... Чего-то в ней недоставало. Шелеста страниц? Папиного похрапывания? Внезапного скрипа родительской двери?
Похоже, родителей сегодня пушкой не разбудишь. Отдыхают по полной программе – готовятся к дороге. И небось уже видят во сне свой санаторий с любимым врачом Полиной Георгиевной.
Ну вот и замечательно! Можно наконец-то почитать без помех. Можно даже тихонько послушать магнитофон...
Но нет, не хочется. Мешает одна противная мысль...
Да, да, вот эта самая, которую я вечно гоню от себя.
Вообще-то наша война с нею уже имеет солидный стаж. Бывает, что я не пускаю эту вражескую мысль в сознание неделями; она же упорно и злорадно караулит свой час, и если уж войдет в голову, то – прощай покой и радость!
Мысль эта простая и незатейливая, как обух.
То есть облечь ее в слова – это как обухом по голове.
Я понятия не имею, для чего живу.
То есть теоретически мне известно, что жизнь – счастье и дается один раз, далее смотри по Островскому, «Как закалялась сталь». Но практически я вижу, что не только Римус и Людасик, но даже секретарша Анечка, даже двоечники-пятиклассники живут настоящей, полнокровной жизнью! И даже мои престарелые родители живут настоящее меня, и все, что не получилось у меня, у них сбылось – любовь, семья, карьера, друзья, воспоминания, и доныне они продолжают к чему-то стремиться, мечтать и строить планы...
Я же – почему бы не признаться хотя бы самой себе темной ночью? – умудрилась прожить свои сорок с лишним лет совершенно бесплодно! Не считая, разумеется, того, что к пятому десятку мне удалось приобрести килограммов пятнадцать лишнего веса, хронический конъюнктивит и репутацию посредственности в работе и неудачницы – в личной жизни. И впереди у меня...
Но тут я опомнилась и, судорожно нашарив лампу, щелкнула выключателем и стащила со стола первую попавшуюся книгу. Та раскрылась сама...
Я знаю, что мы никогда не будем вместе. Нет, не так: я знаю, что ЭТОГО не может быть, потому что ТАКОГО в мире не бывает. А бывает в мире – ложь, страх, предательство, болезнь. Или, может быть, ложь и страх – это тоже болезни?
В принципе и я сам часть этого мира, и по-другому жить не умею. А она? Неужели и она тоже? Возможно, возможно... Когда-то же и она ходит по магазинам и выбирает сапоги, или ругается с соседкой, или ищет балетные туфли. (У них эти туфли почему-то регулярно пропадают.)
Но вот когда начинается музыка... Когда гаснет свет и на сцене остается одна фигура в золотистом круге... Недавно понял: музыка и движение – это одно и то же. Движение – это музыка, а музыка – движение. И вместе они составляют шифр судьбы, тайный код, включатель-выключатель счастья, неведомый простым смертным...
И шифр несчастья тоже.
Уф-ф... Кажется, полегчало. Как будто услышала знакомый голос. Все-таки не я одна страдаю в этом мире...
А новую жизнь тем не менее пора начинать. Откладывать некуда!
И завтра же напомнить Римусу с Людасиком: когда еще собирались вместе ходить на аэробику!
Но ни завтра, ни послезавтра никому ничего напомнить не удалось. Римку спешно услали на какие-то курсы. А Людасик неизвестно почему не показывалась ни в библиотеке, ни в учительской.
Наконец я сама заглянула к ней в кабинет.
Она сидела за столом без всякого дела, глядя перед собой. Не читала, не проверяла тетради, не заполняла журнал – просто сидела, и все.
– Люд! Ты что? – удивилась я.
Людка посмотрела на меня без выражения, как будто не узнала. На столе перед ней лежала новенькая глянцевая книжечка. Я приблизилась, глянула на название. «Болезни почек и способы их лечения».
– Вот... Валерик... – сказала она никаким голосом.
Дети носились по классу, сшибая парты. Она не реагировала.
Я попятилась. Это была не Людасик.
В учительской выяснилось, что уже недели две она не проводит классные часы. В школу является под самый звонок. И, однако, дежурные завучи воздерживаются от замечаний, глянув ей в лицо. И неизвестно, что там такое она преподает на уроках, но в прочее время ее интересует строго одна тема: почки, мочеточники и почечные лоханки.
Теперь и я сообразила: пару раз она заглядывала в библиотеку, но не могла вспомнить зачем. Постоит, посмотрит очумело на книги – и назад!
Я ужаснулась. Значит, за эти дни Людка тихо выпала из нашего мира, как неосторожный пассажир с борта корабля, а мы, подруги, даже не заметили! И где она теперь?!
Я принялась тормошить ее.
