Салли между тем окончательно выползла из-под брезента и теперь порывалась взобраться на колени к капитану.
— Что же теперь делать? — машинально произнес Бэнбоу. Он никак не мог прийти в себя.
— Не возвращаться же из-за девчонки обратно! — рассерженным голосом сказал Кук. — Все дело провалим…
— Шесть миль проперли, часового с моста убрали, а теперь обратно? Нет уж, пусть кто хочет возвращается, а я иду вперед, — вознегодовал Оливер.
— Послать кого-нибудь с ней на ферму? Но у нас каждый человек на счету, — рассуждал вслух Гоу. — Мы не можем бросаться людьми.
— Это добрый знак, — вдруг громко сказал капитан, — судьба нам посылает негритянское дитя. Мы возьмем его и будем охранять как наше знамя.
Он поднял на руки девочку и тронул за рукав Наполеона. Глухой впился глазами в лицо капитана.
— Наполеон, я поручаю девочку тебе. Даже если будет стрельба, ты не должен отходить от нее ни на шаг. Слышишь?
Глухой кивнул:
— Слышу. Не отойду.
Джон Браун взял Салли за подбородок:
— Будут стрелять, маленькая. Будет очень-очень страшно.
— А ты разве боишься, дедушка Джон? — спросила Салли. — Нет? Ну, тогда и я не боюсь! — И Салли вздернула повыше свой вязаный колпачок.
Она взобралась на козлы рядом с Наполеоном.
— Что же ты не погоняешь, Наполеон? Но-но, Рыжий! — нетерпеливо закричала она на мула. — Беги живей, мы едем за свободой!
Джим Бэнбоу хотел остановить дочку.
— Оставьте ее, Бэнбоу, — серьезно сказал Браун, — устами ребенка глаголет истина.
ХАРПЕРС-ФЕРРИ ПРОБУЖДАЕТСЯ
Это было очень неприятное пробуждение. Сначала раздалось несколько выстрелов, потом часто и резко забили на церковной колокольне в набат. Где-то на путях запищал паровозик. Захлопали открывающиеся ставни, изо всех окон высовывались бледные, испуганные лица:
— Боже праведный! Что случилось?
Толком никто ничего не мог сказать. День только еще занимался. Дождя уже не было, но небо напоминало плохо выстиранную простыню. С черепичных крыш капало. На взмыленной лошади проскакал шериф. Отстреливаясь от кого-то невидимого, пробежал взвод городской милиции — люди были в грязи; один волочил ногу, кепи у него съехало на затылок, в руках он держал окровавленный платок. Увидев раненого, женщины завизжали и принялись захлопывать ставни и запирать засовами двери. Потянуло гарью. Рябой аптекарь спорил с бакалейщиком о том, где горит. Бакалейщик был убежден, что горит мучной склад, аптекарь утверждал, что подожжено здание железнодорожной станции.
На площади, между ратушей и гостиницей под вывеской «Мирная козуля», маленький кривоногий мэр собирал добровольцев. Мэр был бледен, нижняя челюсть у него заметно дрожала, он то и дело подтягивал брюки, сползавшие ему на сапоги: второпях мэр позабыл о подтяжках.
— Спокойствие, джентльмены, спокойствие, — повторял он ежеминутно, — я уже послал в Вашингтон за помощью.
Добровольцы, большей частью сыновья местных плантаторов, роптали:
— Зачем нам солдаты? Мы и сами управимся с этими грязными конокрадами.
Из рядов выскочил здоровенный детина в вязаном свитере.
— Чего мы здесь стоим? Чего мы дожидаемся, джентльмены? — завопил он, потрясая ружьем. — Все знают, что мэр у нас баба. Бродяги захватили наших отцов и братьев, а мы распустили нюни! Эй, кто со мной, выходи! Влепим им полсотни зарядов, так от них только мокрое место останется…
Это был Вил Смайлс, сын богатейшего в округе плантатора. Ночью люди Брауна с помощью смайловских негров взяли сонного Смайлса-отца прямо с постели, и теперь он вместе с другими заложниками сидел в арсенале.
— Помилуйте, джентльмены, это опытнейшие противники! — Мэр в ужасе замахал руками. — Наша доблестная милиция обстреляла их, но они ответили сокрушительным огнем. Поверьте мне, мистер Смайлс, тактика выжидания всегда ведет к победе.
— Черт бы тебя побрал с твоей тактикой! — пробормотал сквозь зубы Вил. — Джентльмены, кто со мной? Я жду.
Несколько человек вышли из рядов и присоединились к Вилу. Все это были его собутыльники, будившие и пугавшие по ночам, весь Харперс-Ферри своими пьяными выходками. Остальные добровольцы продолжали нерешительно топтаться на месте.
В этот момент через площадь мимо отряда быстрым шагом прошел высокий мускулистый человек в кожаном фартуке. Он шел, ни на кого не глядя и, видимо, торопясь.
Мэр, спотыкаясь на своих кривых ногах, подскочил к нему и ухватил его за рукав:
— Боже мой! Кого я вижу? Кузнец Кроссон! Живой и невредимый! Кроссон, неужели вам удалось вырваться из рук этих злодеев?!
— Да, да, сэр, как видите, — торопливо отвечал кузнец, — только не задерживайте меня, сэр, я бегу к себе в кузницу за инструментом. Я дал этим джентльменам честное слово, что не позже чем через час подкую их мулов.
— Этим джентльменам? Вы называете разбойников джентльменами? — Мэр отступил. — Кроссон, вы не в своем уме!
— Ей-богу, сэр, это неплохие ребята. — Кузнец понизил голос: — Они взяли меня по ошибке, но я на них не в обиде: они обращались со мной, как с самим президентом, не будь я Кроссон. Пятьдесят лет живу на свете, а еще не видел такого уважительного обращения с рабочим человеком. Командир их, как узнал, что я кузнец, извинился, что меня зря потревожили, пожал мне руку и говорит…
Мэр прервал его:
— Я арестую вас, Кроссон, арестую вас как изменника, продавшегося негодяям аболиционистам!… Эй, стража, сюда!
Вил Смайлс со своими людьми проворно подскочили к кузнецу.
— Вот попал! — Кроссон растерянно развел руками. — Что называется, из огня да в полымя.
Мистер Уорден, сэр, что же теперь будет? Ведь я же дал честное слово!
— Возьмите этого человека. Он изменил своей присяге, — не слушая, сказал мэр Смайлсу.
Кузнец все еще не верил. Вдруг он закричал во все горло:
— Эй, ребята, меня арестовали, так вы уж там управляйтесь сами! Там, в литейной, есть горн, так вы…
Смайлс зажал ему рот:
— Молчи, продажная душа! Аболиционист проклятый!
Кузнец с презрением поглядел на свою стражу:
— Мистеру Смайлсу повезло: я арестован — стало быть, теперь за мою работу мне можно и не платить.
Смайлс заметно смутился. Но тут вмешался мэр:
— Кроссон, отвечайте на мои вопросы. Вы были в крепости противника. Сколько у него людей?
Кроссон, прищурившись, поглядел на мэра.
— Сколько людей? Не знаю, — отвечал он, — я был заперт в караульном помещении вместе с другими пленными. Но, — тут он усмехнулся, — судя по шуму и выстрелам, там целый полк.
— Целый полк? — Мэр побледнел. — И… и много оружия?
— Оружия, сами знаете, — целый арсенал. Я видел во дворе даже пушки.
— Пушки?! А… а кто командует бунтовщиками?
— Ими всеми, и неграми и белыми, командует Браун, — с готовностью отвечал кузнец. — Знаете, Браун из Осоатоми… так вот, тот самый.
— Браун Осоатомский?! — Мэр содрогнулся.
— Браун Осоатомский! — как эхо, повторили Смайлс и его друзья.
Имя это пролетело по рядам добровольцев, как молния. О, все отлично знали, кто такой Браун Осоатомский! Они давно охотились за Брауном. Это был их злейший враг, сильный и непримиримый. Он появлялся то в Канзасе, то в Миссури, то в Мэриленде — и всюду пылали дома жестоких рабовладельцев, всюду освобожденные негры благословляли своего защитника, а плантаторы обещали новые тысячи долларов за голову старого Брауна.
И вот теперь он здесь, в Ферри. Кривоногий мэр чуть не лишился чувств от страха.
— Праведный боже! Браун здесь, у нас! Мы пропали. Он спалит весь город…
Вил Смайлс обратился к кузнецу:
— Эй ты, мастеровщина, отвечай мне, только не ври. Ты сидел с заложниками, — как Браун обращается с моим отцом?
— Вежливо, не то что вы со мной, — отвечал Кроссон. — Да там, кроме вашего папаши, еще собрано человек тридцать. Отборнейшее общество. Молодой Вашингтон, Кошачий Паркер…
По рядам добровольцев прошел гул изумления:
— Кошачий Паркер? Как же его захватили?
— А там есть один мулат, красавец парень, — охотно рассказывал кузнец, — он взял парочку своих негров да под утро и приволок Паркера прямо из дому вместе с его черным котом… Паркер до сих пор сидит как столб, в себя прийти не может… Что и говорить, молодцы ребята!…
— Убрать арестанта! — резко приказал мэр. — Немедленно сдайте его шерифу.
Кузнеца увели. Но было уже поздно: слова его произвели свое действие. Часть добровольцев потихоньку выбралась из рядов и разбежалась по домам, под надежную охрану засовов.
В СТЕНАХ АРСЕНАЛА
— До чего же мне хочется подстрелить вон ту образину в вязаном свитере! — сказал, тщательно прицеливаясь, Гоу. — Это он привел сюда всю эту банду.
Он выстрелил и досадливо поморщился:
