– Всегда готов, – ядовито усмехнулся школяр, подхватил с мостовой парочку запасных копий для крестника, и с чувством выполненного долга потрусил за бодро удаляющимся Сивым.
Когда исходная позиция была занята и его подопечным, трубачи дружно грянули короткий сигнал и так же дружно кинулись с середины площади под защиту трибуны. Поединщики пришпорили скакунов.
Вернее, скакуна пришпорил герцог, а лесоруб – добросовестного, миролюбивого и исполнительного, хоть иногда и своенравного тяжеловоза.
Конечно, Сивый дураком не был, и намек на начало движения понял. Но, поскольку прыть в жизни тягловой коняги – добродетель, стоЯщая в последнем десятке, то и в неизвестный путь мерин, в отличие от своего коллеги, отправился не спеша, вдумчиво и с оглядкой.
За стартовой линией Агафон в состоянии, близком к истерике, наблюдал за ходом схватки.
Насмешливый свист и хохот болельщиков при виде выступившего в бой прогулочным шагом коня и отчаянно колотящего его по бокам хозяина резанул по сердцу студента, как ножом по диплому. Сжавшись в комок оголенных нервов, он принялся бормотать ключевое слово наложенного заклинания саморазрушения барда, экспериментируя с произношением, интонациями, громкостью и вспомогательными словами…[32] но тщетно.
Когда до встречи противников оставались считанные мгновения, студент с тихим стоном закрыл глаза и обнял буйну голову руками. А вот это конец. Заклинание не ожило. Лесли проиграл. Рассчитывать было больше не на что, и не на кого…
Но и в этом его премудрие сегодня просчитался.
Увидев летящую ему навстречу на всех парах другую лошадь, да к тому же несущую на своей спине какого-то блестящего железного маньяка с опасно выставленной вперед острой палкой, Сивый среагировал так, как и должно было на его месте любое здравомыслящее животное. Моментально припомнив, что в списке его достоинств прыть всё же имеется, он проворно шарахнулся в сторону за секунду до того, как копье конкурента выбило бы его всадника из седла. Острие оружия герцога легко скользнуло по щиту Лесли. Тучный рыцарь, внезапно оказавшийся в положении человека, ломящегося с разбегу в открытую дверь, потеряв равновесие и копье, повис на разделительном барьере подобно тряпичной кукле. Его конь-огонь налегке проследовал дальше.
Публика взревела – одобряя ли победу иностранца, возмущаясь ли ей, или просто оттого, что когда вокруг все орут, как оглашенные, удержаться невозможно. Агафон вздрогнул, будто от удара трехтомником «Реестра элементарных заклинаний», и тоскливо приоткрыл один глаз, нащупывая на мостовой распростертое тело крестника…
Которое в это время радостно размахивало копьем и щитом, посылая воздушные поцелуи покатывающейся со смеху принцессе.
– Кабуча… – изумленно прошептал маг, недоверчиво оглядывая снова и снова абсолютно целые конские доспехи опозоренного противника.[33] Но только услышав объявление герольдмейстера, что этот поединок и впрямь выиграл Агафон Непобедимый из царства Костей, сумел он расслабиться и поверить в произошедшее. «С меня морковка», – пообещал он мысленно Сивому, подхватил неиспользованные копья, и счастливой рысью кинулся через площадь к своему шатру.
Не забыв показать язык подрастерявшему гонор оруженосцу, стаскивающему хозяина с забора.
– Ты с ума сошел!
Не успел полог шатра опуститься за их спинами, как заговорщики с возмущенным видом уставились друг на друга и хором выдали то, что крутилось на языке последние несколько минут.
– Ты не должен был так медленно ехать! Тебя могли дисквалифицировать!
– Он и так меня чуть не дискво… олифицировал… насквозь… если бы Сивый в сторону не отскочил! Где была твоя магия, фей?!
– В кармане была моя магия, в кармане! – сердитым шепотом огрызнулся Агафон. – Как ты себе представляешь меня посреди этого рассадника… то есть, оплота рыцарства… в розовом балахоне и с крыльями?!
Лесли сбавил обороты и чуть задумался.
– Наверное, никак, – неохотно признал он, и тут же простодушная физиономия его приобрела выражение потерянное и жалобное: – Но что теперь делать? Ты же меня в это втянул – ты и должен теперь выкручиваться!
– Вот я и выкручиваюсь… – без особого убеждения подтвердил чародей.
– Кто у меня следующий на очереди? – дровосек беспокойно вытянул шею и подался к выходу.
– В смысле, ты у кого? – мрачно хмыкнул студент. – Слушать надо было… Какой-то де Рюгин. То ли маркиз, то ли виконт… пень их тут разберет.
– И что делать?
В полумраке их штаб-квартиры лицо юноши выглядело теперь почти по-детски потерянным и испуганным.
– Что-что… Думать! – буркнул маг, потянулся в рукав за шпаргалкой, замер, махнул рукой – нет там такого, что могло бы помочь самозваному рыцарю одолеть соперника в честном бою,[34] и двинулся к выходу.
– Ты тут сиди, отдыхай, а я пойду, покручусь там – может, что-нибудь придумается…
– Что значит – «может»!? – возмущенно воскликнул Лес, но студиозус, кинув через плечо нечто раздраженно-неразборчивое, уже выныривал наружу.
Маленький лагерь графа де Рюгина располагался не так далеко от их бивуака – даже по меркам хоть и широкой, но улицы. Сделав несколько шагов вдоль лотка с бутербродами из рябчиков с ананасами, его премудрие оказался у палатки соперника. Ни графа, ни его кислолицего чернявого оруженосца поблизости видно не было. Боевой конь уписывал овес из торбы, подвешенной к черной, как чернила, морде и бдительно пришельца изучал карим оком.
«Если бы у меня было больше времени для того трюка с бардом…» – в вихре сожалений пришло в голову школяра. Дожидаться продолжения мысли и развития событий он не стал: проворным движением скользнул он мимо морды коня, протянул руку к украшенной графскими гербами сиреневой попоне, нащупывая под тканью пластины доспеха…
– Ты чего тут делаешь?
Резкий, подозрительный голос хлестнул по ушам будто бичом.
– Я…
Агафон обернулся, грызомый целой сворой дурных предчувствий – и ни одно из них не растворилось: из графского шатра с видом стражника, узревшего вора, выходил кислолицый.
– Я… это… подержаться хотел… чтобы не упасть…
– Ты что, пьяный? – презрительно покривился оруженосец.
– Сам ты пьяный! – искренне возмутился маг и снова лихорадочно зашарил мозговыми извилинами по захламленному пыльному лабиринту, называемому некоторыми воображением. – Я… это… ну… на одной ноге стоял.
– И чего? – поджал ногу и демонстративно не упал чернявый.
– А ты глаза закрой, ишь ты, хитрый какой! – обиженно прищурился студент.
– Зачем? – вопреки рекомендации, глаза оруженосца не только не закрылись, но увеличились на два размера.
– А-а-а… э-э-э… это обычай такой, – споткнулся обо что-то в темном коридоре фантазии студент и торопливо ухватился за это. – Надо стоять на одной ноге с закрытыми глазами и держать кверху указательный палец правой руки!
– З-зачем? – очи чернявого расширились до опасного предела.
– А-а-а… ну, это же всем известно!.. Чего говорить-то?
– Нет, не всем. Может, это у вас – всем…
– А-а, ну да. Вы же иностранцы, – спохватился и закивал студент.
– Это вы – иностранцы, – дотошно подкорректировал высказывание кислолицый.
– Я к тому говорю, что вы не знаете, что обряд…
Как бы спохватившись, маг захлопнул рот и припечатал его для верности пахнущей маслом и Сивым ладонью.
– Нам, костеям, нельзя рассказывать про него кому ни попадя, – парой секунд спустя опустил он руку и с сожалением покачал головой.
– Почему? – оруженосец жадно подался вперед.
– Слишком действенный. На удачу и исполнение желаний. Но если все его знать будут, то какой от него прок? Вот сейчас моему хозяину надо драться с каким-то де Рюгиным… и для верности… пока принц Агафон не видит… я подумал… дай-ка…
– А он что, против исполнения желаний?
– Он-то за… Но дело в том, что при дворе его деда сейчас не модно дедовские обычаи соблюдать… пока василиск жареный не клюнет, – сварливо принялся жаловаться на Лесли студиозус. – Тогда начинает: сходи к тому, сделай это… да только чтобы никто не заметил… а то подумают, что я во всё это верю… А, кстати, ты не знаешь, где этот… ну, противник его… обретается? А то увидит невзначай – и переймет.
– Нет, не знаю, – мотнул головой чернявый и хищно вперился в простодушное лицо гостя. – А что за обряд такой, говоришь? Может, и мне на что сгодится?
– А чего это я тебе буду просто так наши тайны рассказывать?
– А я тебе за это разрешу за нашего коня подержаться. Чтобы не свалиться, – оруженосец предложил равноценный обмен.
– Ну, если так… – изобразил все муки сомнения Агафон и со вздохом сдался. – Тогда ладно.
– Ну, рассказывай давай, чего делать надо! – кислолицый нетерпеливо воззрился на смиренно потупившего очи школяра.
