В ушах у Гонара зазвенело. Он вновь услышал крики умирающих оборотней, что погибали под натиском магии и безжалостных чудищ с головами зверей и птиц. Он помнил, как на его глазах погибли все его друзья, сородичи и родители. Талвур и Ворлия погибли последними, выстояв до самого конца. Кора оставила в живых только его и Эллу.
Оборотень краем глаза заметил жену. Дракониха сидела, смотря вперёд слепым взором. Ран у неё было не меньше, чем у него. Концы волос опалены. Руки примотаны верёвками к телу. Дракониха слушала, что происходит вокруг, и напряжённо ждала. Принц немигающим взглядом уставился на ведьму, дав себе слово, что не упадёт, пока находится в сознании. Кора усмехнулась, отметив про себя его упрямство.
— Скажи мне, принц. Как дорого ты готов продать свою жизнь?
— К чему ты клонишь, ведьма? Говори толком, — выдавливать из себя слова оказалось гораздо труднее, чем проговаривать их про себя.
— Мне надо, чтобы ты мне рассказал кое-что о своём друге. Понимаешь ли, мне позарез надо кое-кем завладеть. Но для этого мне надо знать, насколько нетерпелив наш общий знакомый, по имени Севастьян, он же — король Фингарда. Насколько его хватит бороться с племенами с Северо-Западных островов, которых послала я?
Гонар стоял, молча сверля взглядом Кору. Его лицо выражало такую ненависть, что могла у кого угодно душу вывернуть наизнанку. Но не у Коры. Ведьма с завидным спокойствием следила за его эмоциями. Подождав, она поняла, что ответ отрицательный, и сделала знак рукой. Зверолюды, стоявший с принцем, подтолкнули его вперёд. Гонар чуть не рухнув, но его вовремя дёрнули вверх, и подвели к краю пещеры, где ещё неделю назад беззаботно жило целое королевство драконов-оборотней. Теперь здесь жили только зверолюды и ветер выл в пустых осиротевших коридорах.
Гонар посмотрел вниз. Под ним, как он и ожидал, простиралось около двадцати метров до первого уступа, после которого падать вниз было очень долго. Голова непривычно закружилась от такой высоты. Откуда? Он же дракон, с какой стати у летающего оборотня боязнь высоты? Или это от слабости?
Он услышал, как раздались приглушённые крики боли. Обернувшись, Гонар увидел, как Кора практически за шкирку подтащила Эллу поближе. Не удержавшись на коленях, оборотень упала ничком, разбив губы о каменный пол и вскрикнула, когда ведьма схватила её за волосы, чтобы пленница встала на колени и лицо принцессы было обращено в сторону мужа. Тот глухо зарычал.
— Оставь её в покое, ведьма. У тебя и правда чести нет, если у тебя хватает наглости так обращаться ос слепыми.
— Сам виноват, Гонар, — холодно ответила Кора. — Прости, с женой тебе я попрощаться не дам. Только… кстати, спасибо, что предупредил о её слепоте.
Ведьма что-то зашипела, после чего дракониха опять вскрикнула, только теперь от неожиданности и зажмурилась. В непривыкшие к освещению глаза хлынул яркий поток света. По щекам Эллы потекли слёзы, когда она смогла наконец разглядеть Гонара. Дракон во все глаза смотрел на неё, порываясь в любой момент бросится к ней, закрыть собой, защитить любой ценой. Но не мог.
— Прощай, принц, — злорадно проговорила ведьма. В следующее мгновение под отчаянный крик Эллы, Гонара столкнули вниз. Дракон ни разу не вскрикнул. До них донесся лишь звук упавшего на каменный уступ тела. Элла залилась слезами, пряча глаза. Кора отпустила её и опустилась на колени рядом с драконихой, принимаясь успокаивающе гладить её по светлым волосам, заглядывая в бирюзовые очи.
— Что ты, Элла, не плачь. Побереги слёзы.
Оборотень подняла на неё глаза. Обретя возможность видеть, они выражали всё горе, что сейчас испытывала их хозяйка. Горе и ненависть.
— Радуйся, Кора. Радуйся, пока можешь. Ибо я тебе никогда не прощу того, что ты сделала. Вернуть мне зрение только для того, чтобы я увидела гибель мужа — не забуду, не прощу!
Ведьма улыбнулась, смотря на отчаяние в глазах Эллы. Эта улыбка принцессу обезоружила и заставила опустить взгляд, хотя и не смирить свои чувства. Горе снова захлестнуло её с головой, и не сдержавшись, Элла вновь разрыдалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кора не захотела больше оставаться здесь, и потому ночью пещеры опустели, и их единственными жителями были трупы убитых оборотней и Элла. Ей стало очень холодно. Промозглый горный ветер, теперь имевший доступ ко всем уголкам заброшенного королевства, продувал всё и всех. Дракониха не могла перевоплотиться. У неё было слишком мало сил для этого. Так что, она вскоре уснула, связанная, измученная и израненная на краю разрушенного выхода из главного зала-пещеры, откуда несколько часов назад скинули последнего представителя династии вождей драконов-оборотней, растянувшись во весь рост на камне.
Когда полная луна выглянула из-за туч, её лучи, упавшие на спящую Эллу, прервали своё сияние. Громадный дракон поднялся к самой пещере и, подхватив лапами казавшееся безжизненным тело драконихи, улетел подальше от злосчастных гор, которые пока что стали непривычно тихими и необитаемыми. Пока…
Горы дракон минул за несколько часов, пока не нашёл заросший лесом склон горы. Опустив дракониху на землю, он запалил костёр и обернулся человеком. Гонар со стоном опустился на колени рядом с женой. Кора не рассчитала одного — у оборотней слишком крепкие кости, для того чтобы разбить голову об уступ, упав с такой относительно небольшой высоты. Правда тело теперь ныло не только от ран, но и от пары переломанных рёбер.
Дракон развязал верёвки на теле жены и сжёг их, а сам рухнул рядом с нею на землю, провалившись почти сразу же в глубокий сон, которого он так долго ждал.
Глава 14. Без права на свободу
Минул сентябрь, со своими ещё тёплыми днями. Наступил более суровый октябрь. В этом году он особенно был холоден, что отметили про себя все: и оставшиеся в тылу, и уехавшие на линию боевых действий. Солнце редко выглядывало из-за туч. Моросил постоянный дождь, становясь то сильнее, то слабее, но не прекращаясь.
Мария с тоской смотрела на улицу, сквозь сплошь покрытое каплями чистых небесных слёз стекло, думая о чём-то своём. Андрей сидел рядом и что-то читал, время от времени поднимая глаза к потолку и что-то повторяя. Анна и Эльва вышивали. Точнее, средняя царица учила княгиню шить гладью, чего Эльва пока не могла постичь в силу привычки проводить свободное время именно в полёте или в поле. Вышивку в руки она брала до этого только в качестве подарка, части интерьера или собственного гардероба.
Казалось, что разлука отрицательно или, по крайней мере, заметно, действовала только на младшую императрицу, которую ни на миг не покидала мысль о Коре. Но каждый раз, получая письма от мужа, она облегчённо вздыхала — всё хорошо.
Дни тянулись очень медленно, но жившие в замке Чаяния постепенно начали привыкать к восстановившейся там тишине и мрачности. Правда, вместе с тем росла скука и тоска, изъедавшие душу постоянной ноющей болью. Мысли вечно уносились куда-то далеко, где сейчас звенели мечи и лилась кровь ради страны и семей.
Вот только никто понятия не имел, что мир в столице южной части империи, был гораздо более обречён на поражение, чем там, на поле битвы…
В комнату вбежал Фил, с громким хлопком распахнув дверь, задыхаясь то ли от быстрого бега, то ли от волнения. Янтарные глаза тигра сверкали непонятной тревогой. Императрицы, княгиня и принц подняли головы, удивлённо глядя на гостя.
— Маш, ты нужна там… внизу…
— Зачем? Что стряслось? — королева с трудом себя заставила вернуться в реальность и придать себе более-менее осмысленный вид.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Тебе лучше самой посмотреть.
Все радости спокойной жизни отступили на второй план, если не ещё дальше. Все четверо бросились вслед за убежавшим тигром, забросив все свои дела. Миновав множество лестниц, коридоров и дверей, они наконец пришли на нижний этаж, где — это мало кто знал — было два тайных хода, по которым можно было попасть в замок из леса. Один имел вход в подвале (помещении с темницами), а второй был в стене, на перекрёстке трёх коридоров, которые как раз выходили на него. Мария и её спутники, приход которых ознаменовал Фил, вышли как раз из центрального. Царица заметила, что у тайного хода собрались элитарии. Да, выражения их лиц не предвещали ничего доброго.
