Луазена и от мастера Брюно. И если трактирщик был достаточно деликатен, то картежник как-то раз даже прислал к Жермону двух своих телохранителей, которые поймали несчастного лакея в подворотне и доходчиво объяснили, что на письма принято отвечать, а прятаться от долгов приличному человеку вот уж совсем не подобает.
Сегодня мастеру Жермону пришло письмо, в котором говорилось, что если к вечеру денег не будет, просители с расписками отправятся прямо к баронессе и сами попросят ее выручить запутавшегося лакея.
Этого допустить было невозможно. Леди Одиль запрещала азартные игры всем, кто на нее работал. С теми же, кто нарушал ее запреты, баронесса обходилась очень жестко. Слугам она вообще не давала пощады, свободный же человек мог за свои грехи отправиться из ее дворца прямиком в тюрьму, как это было на памяти Жермона с проворовавшимся поваром. За азартные игры же грозило немедленное увольнение. Устроиться куда-то еще после леди Одиль было невозможно. Она была так влиятельна, что одно ее предупреждение было достаточным поводом отказать в работе. А это означало нищенство, попрошайничество и жалкое полуголодное существование. Никаких накоплений, чтобы продержаться какое-то время, у Жермона теперь не было.
Именно из-за этого письма мастер Жермон и спешил сейчас в «Говорливого гуся». Он хотел просить мастера Брюно и папашу Луазена о серьезной отсрочке. Они должны понять, что если Жермон окажется без работы, то о выплате долга не может быть и речи.
В «Говорливом гусе» мастера Жермона ждали. Трактирщик хмуро кивнул ему и сделал жест, приглашая пройти за собой.
В каморке, где устраивались «большие игры», их уже ждал мастер Брюно. По обеим сторонам от него возвышались двое телохранителей. В темноте за креслом угадывался еще какой-то силуэт, который старший лакей не мог рассмотреть.
При виде Жермона Брюно усмехнулся:
— Мастер Жермон! Наконец-то. А то я уже начал забывать, как ты выглядишь. И ты, конечно, принес нам то, что должен! Давай скорее сюда и забудем уже о нашем маленьком недоразумении!
Лакей покачал головой:
— Благодарю, мастер Брюно, я постою. Я пришел сказать, что у меня сейчас нет требуемой суммы, и попросить отсрочку.
Картежник от души расхохотался, запрокинув голову назад:
— Отсрочку, Жермон? А ты знаешь, что за те пару месяцев, что ты бегаешь от нас, на сумму твоего долга набежали порядочные проценты?
Жермон побледнел:
— Проценты? Какие еще проценты?..
— Ты взял у нас долг под проценты, дружище. Просто ты в угаре не заметил, что писал в расписке. А там про это есть. Ну, что скажешь?
Старший лакей опустил голову:
— Тогда у меня тем более нет этих денег. Я заклинаю тебя именем Единого, мастер Брюно, позволь мне выплатить мой долг частями! Если госпожа узнает, она меня просто вышвырнет на улицу, а много ли денег ты соберешь с нищего?
Картёжник прищурился и оценивающие посмотрел на лакея:
— С нищего-то, пожалуй, и немного… Но когда тебя выгонят, твой долг никуда не денется, и ты все равно будешь нашим. Знаешь, на какую сумму потянет вышколенный лакей, служивший у знатной дамы, да еще и такого представительного вида, как ты, на невольничьем рынке в Аравиле или даже в Ланкаре? Как раз на ту, чтобы покрыть твой долг…
Заметив ужас в глазах Жермона, Брюно расхохотался:
— Испугался! Смотри-ка, Луазен, он испугался!
— Да перестань ты издеваться над человеком! — добродушно пробурчал трактирщик. — Успокойся, мастер Жермон, никто тебя продавать не станет. У нас есть для тебя предложение.
— Весьма выгодное, — подмигнул лакею Брюно. — Одна девушка, бедная бездомная сирота, очень мечтает устроиться горничной к какой-нибудь знатной даме, но несчастную не берут без протекции. Леони, иди сюда!
Из-за кресла, в котором сидел картежник, бесшумно появилась тоненькая рыжеволосая девушка лет восемнадцати и присела перед Жермоном в самом изысканном реверансе.
Брюно продолжил:
— Я прощу тебе весь твой долг целиком, если леди Одиль Де Верлей возьмет эту девицу себе в горничные.
Мастер Жермон растерялся:
— Но… я даже не знаю, нуждается ли она в еще одной горничной… У нее много служанок.
— Ты же старший лакей! Должен следить за наймом лакеев и горничных. Убеди баронессу. Представь девчонку своей родственницей, — усмехнулся картежник. — Внебрачной дочерью, например. Ты же в молодости таким ходоком был, наверняка десяток детишек наплодил, о которых сам не знаешь. Леди Одиль, конечно, пожурит тебя, но оценит, что ты решил позаботиться хоть о ком-то из своих детей, или я ее совсем не знаю. Ну, что? Согласен или ждем, пока тебя выгонят, и отправляем в увлекательнейшее путешествие в цепях на офрейнской торговой галере?
— Согласен, — выдавил из себя Жермон. Что-то во всей этой ситуации ему очень не нравилось. Утешало только то, что он всего лишь дает стол и кров несчастной нищей девчонке.
— Значит, по рукам, — кивнул Брюно. — Вот тебе часть расписок. Вторую часть получишь, когда девица поработает неделю.
Жермон и Леони вышли из трактира. Невысокая девушка едва поспевала за широко шагающим старшим лакеем. Пройдя пару домов, Жермон, наконец, заговорил с ней:
— Я буду за тобой следить, «доченька». Если будешь отлынивать от работы или не станешь выполнять свои обязанности на совесть, буду вешать оплеухи. Рука у меня тяжелая.
— Вы с леди баронессой оба будете довольны мною, «папочка», — кротко улыбнулась Леони. — Я прекрасно обучена, вот увидишь. Ты, главное, уговори дамочку меня взять и держи язык за зубами, что я тебе не дочь, вранья нам не простят.
— Согласен, — угрюмо кивнул Жермон.
Кажется, все шло, как задумано. Леона украдкой обернулась. У дверей «Говорливого гуся» стоял Альзо. Юноша помахал ей рукой, желая удачи.
Выкупить долг Жермона было прекрасной идеей. Сейчас Альзо расплатится за молчание и пойдет докладывать обо всем мадам Маделин. Бабушка будет довольна.
***
Колокола на маленькой церквушке в соседнем переулке пробили полночь. Андри тяжело вздохнул, набросил на плечи плащ и вышел в сырую весеннюю ночь. Чародей погасил зеленые фонари, которые всю ночь горели над входом в его пристанище и тщательно запер дверь.
Идти никуда не хотелось. Тем более, не
