—Одумайся! Прекрати! — всё тише и слабее верещало мерзкое создание. — Я дам тебеувидеть братьев и сестёр прямо сейчас!
—И, не введи нас во искушение, — уже совсем уверенно и твёрдо закончила Господнюмолитву Маша, осеняя себя крестным знамением согревшейся и освободившейся отдьявольского паралича рукой, — но избави нас от лукавого!
—Будь прокля… — донесся последний обрывок вопля демона, словно тающая струйкамороза в закрывающейся форточке, и… всё! «Окно из преисподней» закрылось!
ИзнеможеннаяМаша только успела благодарно прошептать, сползая без сил в стоящие у стеныузлы с тряпьём:
—Слава Тебе, Господи, слава Тебе за всё…
Наследующий день, в субботу, упросив соседку присмотреть за малышами, Машаотправилась в церковь к батюшке Иегудиилу, который, как обычно по субботам,исповедовал перед поздней литургией в левом приделе небольшого окраинногохрама, дорога к которому проходила мимо закрытой Троице-Сергиевой Лавры.
Когдаона, поднявшись от своей улицы и завернув за Утичью башню, вышла на прямуюдорожку, идущую вдоль лаврской стены к монастырским Святым Вратам, от самойбашни с нею увязался блаженный Пашенька, известный всему Посаду, Христа радиюродивый, по виду — дурачок, с телом взрослого человека, но с маленькими икривыми ножками и ручками. Лицо его всегда сияло радостной улыбкой, он вечнонапевал и приговаривал какие-то стишки да прибаутки.
Егои так непропорционально большое относительно конечностей туловище было круглыйгод укутано, подобно кочану капусты, множеством одёжек самого невообразимоговида, скрывавших, как оказалось потом, обмотанные вокруг торса и плечейжелезные цепи весом более сорока килограммов.
Никтобы и предположить не смог, видя, как легко пританцовывает Пашенька, хлопая вмалюсенькие ладошки и напевая что-то не сразу понимаемое, что его кривые ножкинесут на себе, кроме веса самого туловища, ещё и тяжкий груз вериг, ближайшимик телу витками вросших в его больную плоть.
Толькокогда он тихо умер в 1936-м году, присев в углу церкви после причастия напраздник «летнего» Сергия Преподобного, двое мужчин попробовали приподнятьостанки коротышки и не смогли. Выносить Пашеньку из храма пришлось четверымдюжим мужикам.
Пашенькаприпрыгивал рядом с Машей на своих кривых ножульках и, заглядывая ей в лицо,радостно распевал:
—Машка-монашка кашку варила!
—Кашку варила, деточек кормила!
—Тимочку кормила!
—Анечку кормила!
—Глашеньку кормила!
—Васеньку кормила!
—Сонечку кормила!
—И карапуза Мишку тоже накормила!
—Все они наелись!
—В Раюшке расселись!
ВнезапноМаша остановилась как вкопанная, она вдруг поняла: блаженный Пашенькаперечислял по именам всех её братьев и сестёр, причём в порядке старшинства!
—Пашенька! — ахнула она. — Что с моими братьями и сестрёнками? Они живы?
—Живы они, живы!
—Все у Бога живы! — Продолжал припрыгивать, распевая, блаженный.
—В Раюшке у Бога!
—Всем туда дорога!
Ивдруг он остановился в своём пританцовывании, лицо его потеряло обычноевыражение беспечности, светлые серые глаза строго уставились на Машу.
—А ты, Машка-монашка, не дерзай больше без благословения так молиться, а то ивзаправду князя бесовского увидишь вместо той макаки облезлой…
Ирезко развернувшись, побежал, смешно ковыляя на кривеньких ножках, голося своё:
—Машка-монашка, кашку варила…
Батюшкасхиигумен долго и сокрушённо кивал головой, слушая Машин рассказ оприключившемся ночью явлении.
—Детонька, детонька! Разве же можно на себя самовольно такие подвиги брать! Безсовета с отцом духовным, без святого благословения! Милость Божья да АнгелХранитель твой тебя в этот раз от погибели уберегли! Но на будущее тебе урок —всякое дерзновение должно иметь благословение! И соответствовать твоемудуховному росточку! А то — «от горшка два вершка», — а вздумалабогатырям-подвижникам подражать!
Ни-ни-ни,детонька! — он строго помахал высохшим перстом перед глазами Маши. — Забудьслово «сама»! В духовной жизни главное — святое послушание в любви, особеннодля таких, как ты, — новоначальных! Один поклончик к правилу от духовного отцаблагословлённому прибавить захотела — беги к нему за разрешением! Придёт время,поймёшь, почему так надо, сама благословлять будешь…
Апока — коли даёт тебе Господь наставников — держись за них, слушайся, и Богаблагодари!
—Батюшка! А то, что Пашенька блаженный сказал — правда? Мои братики и сестрёнкив Раюшке у Бога, они умерли?
—Не знаю! Время придёт — Господь откроет! Ты сделала для них всё, что могла.
Черезнеделю приехала чудом пробравшаяся по лесным чащобам мимо заградительныхзаслонов с пулемётами односельчанка родственников Григория Матвеича, у которыхжили Машенькины братья и сёстры. Она подтвердила — умерли все: и дети, иприютившая их родня. За исключением её самой и двух спасшихся с нею односельчан,вымерло всё село.
—Наши хорошо умирали, — рассказывала она, — с молитвою отходили, смиренно! Вдругих сёлах, бывало, и людей умерших кушали, и с ума сходили, а всё одно —умерли! Царствия им всем Небесного!
ГЛАВА 11
МатьСелафиила напрягла свой мысленный духовный взор, усилила молитвенный поток изсердца.
Так!Вот они, «пакостники», мелкие крысо-свино-подобные плотские бесы, под крылосзабираются, певчую братию похотными помыслами смущать!
Стараясхимница оперлась на свою оструганную ореховую палочку и начала тихонько,бочком, шаркающими шажочками перемещаться в сторону крылоса, стараясь непривлечь к себе внимания немногочисленных молящихся.
Однакоэтого не получилось — к ней тихо подошёл инок Георгий, высокий, смуглый счёрною, как смоль, густющей бородой от самых глаз.
—Матушка! Благослови тебя немножко поддержать, — шепнул Георгий схимонахине,бережно подхватывая её руку под локоток, — тебе куда пройти надо, матушка?
—Спаси Христос, Георгиюшка! — мать Селафиила оперлась на крепкую жилистую рукуинока. — Ты меня к крылосочку подведи с той стороны, где лавочка! Канонпослушать хочется, а глохну, видно, — здесь почти не слышу тропариков-то!
—Пойдём, пойдём, матушка! Осторожненько, сейчас об коврик не споткнись, он здесьзадрался малость…
Подойдяк крылосу, схимница вновь напрягла внимание, сосредоточенно усилив действиемолитвы. Духовным зрением она опять увидела крысиное мельтешение под крылосомблудных бесов, встревоженных приближением благодатной старицы и торопящихсяуспеть смутить хоть кого-либо из певчих страстными похотливыми образами,забросить хоть кому-нибудь в ум, словно гранату в окно, оскверняющий душублудливый помысел.
—Господи, Милосердне! Не погнушайся недостойной молитвы моей! Господи! Пощадисоздание Твое! Господи, отжени от нас вся действа диавола, Господи, изгони отнас лукавых демонов, стужающих созданию Твоему! Господи! Не попусти нечистымдуховом смущать пришедших во обитель святую сию, принесших души свои как жертвуискренней любви своей к Тебе, Владыке и Господу нашему! Господи! Защити братиюобители сея от скверного насильства дьявольского! Прогони и разори от нас вселукавые ухищрения падших демонов, направленные на погибель душ христианских!Господи! Даруй нам всесильную благодать Твою во оружие на супостатов наших!
—Брысь, мерзкие! Не трогать мальчиков моих! — сосредоточив всю силу благодатноймолитвы в этот категоричный, обжигающий демонов приказ, мысленно изрекласхимница. — Именем Господа Иисуса Христа, Крестом его Честным заклинаю: вонотсюда, из места святого! Вон, нечистые духи, из храма Божьего, не сметьсмущать немощную братию сию!
Палимыеблагодатной силой старческой молитвы бесы задвигались, заметались, словнокрысы, под полом крылоса, ринулись вон, не выдерживая силы благодати, исходящейот смиренной старицы. Бессильные в своей лютой ненависти некоторые кинулиськусать её больные старые ноги. Сквозь застиранные, штопанные-перештопанныехлопчатобумажные чулки на ногах старицы проступили капли крови.
—Слава Тебе, Господи, слава Тебе! Яко не отринул мя, грешную, и услышал молитвумою! Слава Тебе за всесильную благодать и помощь Твою! Не остави нас и впредьмилостию Твоею, но заступи, помилуй и спаси рабов Твоих!
