Сахарная Энн отдала мяснику свой последний золотой с орлом и властным тоном заявила:
— Я полагаю, это больше, чем требуется для покрытия счета, мистер Шмидт. Надеюсь, у нас не будет никаких проблем в дальнейшем. Пока миссис Ла Вин не поправится, я ответственна за ведение домашнего хозяйства. Я — миссис Спайсер. Возможно, вы помните моего дедушку, Джейкоба Спайсера, — он был одним из основателей этого города.
Мясник кивнул коротко стриженной головой.
— О да, я помню его. Это мистер Джейкоб Спайсер дал мне денег взаймы, чтобы я начал свой бизнес восемнадцать лет назад, и я не забываю об этом. Мясная лавка Шмидта готова всегда предоставлять вам кредит.
— Спасибо, сэр. — Сахарная Энн кивнула и вышла из магазина.
Ну вот, с этим покончено. Съеденное земляничное мороженое успокоило ее, подняло настроение, мрачные мысли отступили. После этого она побывала в прекрасном ювелирном магазине, чтобы продать там кое-что.
Деньгами, которые Сахарная Энн получила за золотое обручальное кольцо, и теми, что оставались у нее в кошельке, она оплатила наиболее неотложные счета, продлила кредит для домашнего хозяйства, бесстыдно используя имя своего дедушки. Она даже заказала корм для лошадей. У нее осталось совсем мало денег, и она, решив воздерживаться от дальнейших трат, стала молить Всевышнего о хорошей погоде. Уголь подождет.
Испытывая гордость за достигнутые успехи, Сахарная Энн направилась к большому дому на Черч-стрит.
Уэбб проснулся, когда услышал звон посуды; он быстро сел, и его рука механически потянулась к оружию на поясе. Но кобуры не было. После первого приступа тревоги он взял себя в руки и снова опустил голову на подушку.
Маленькая девушка. Пенелопа? Петунья? Нет-нет, Фиби, конечно, это она неуклюже вошла в комнату с подносом, уставленным тарелками с едой.
— Доброе утро, — сказал Уэбб.
— О! — Поднос наклонился, но все же она успела поставить его на стол возле кровати. — Вы напугали меня чуть не до смерти! И потом уже день. Флора сказала, вы должны спать, пока сами не проснетесь, но Мэри сказала, что вам надо поесть и восстановить силы. Она меня послала вот с этим. Это вкусный ростбиф с овощами, которые у нас нашлись. Вот свежий хлеб — Мэри сегодня утром испекла. Она сделала хороший заварной крем с изюмом. Я люблю изюм, а вы?
— Я тоже, — ответил Уэбб, только теперь понимая, что это очень болтливая малышка.
— Как ваш скандал? — спросила Фиби, приподнимая его голову, чтобы подложить еще одну подушку.
— Мой что?
— Ну скандал. Миссис Сахарная Энн сказала, что вы получили пулю в скандал, пока ехали в поезде. Держу пари, он вас все еще сильно беспокоит. — Она поставила поднос ему на колени и сняла салфетки с тарелок.
Уэбб с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
— Моему скандалу гораздо лучше. А где миссис Сахарная Энн?
— Она пошла сказать Фицуоррену, что теперь всем будет заниматься сама. Дай-то Бог, чтобы ей удалось утрясти дела с адвокатом, или у нас у всех будут жуткие неприятности. — Фиби молитвенно сложила руки. — Не знаю, что я буду делать, если окажусь на улице совсем одна; у меня беременность больше восьми месяцев. Голодать буду, если монахини не возьмут меня, я ведь не католичка.
— А как же отец ребенка? Разве он не станет помогать?
— Никакого шанса. Он может быть в Ливерпуле или Чарлстоне, а может, и не дальше Уотер-стрит — вот все, что я знаю. Он даже не подозревает, что оставил у меня в животе.
Уэбб нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— Я точно не знаю, который из моряков отец ребенка. Я работала внизу на причале примерно в то время, так что, думаю, это один из тех, с судна, которое стояло в порту. На меня был спрос, пока я не начала раздуваться, потом дела пошли хуже. Если бы миссис Триста не посочувствовала мне и не взяла к себе, я бы сейчас точно оказалась на том свете. Она святая, эта миссис Триста. — Слезы хлынули из больших синих глаз Фиби и потекли по щекам.
— Разве у тебя нет другой семьи? — удивленно спросил Уэбб.
Она покачала головой:
— Мой папа бросил нас, когда я была младенцем, а моя мама умерла два года назад, когда мне еще не было двенадцати. Она шила, и мы на это жили, но у меня не очень хорошо получаются стежки, поэтому… — Она пожала плечами.
— Понимаю. Расскажи мне о миссис Тристе.
Фиби просияла.
— Она приняла меня и дала работу, а до этого, где я только не пробовала наняться, меня гнали метлой. Она такая замечательная леди, богатая, у нее вот этот большой дом и больше платьев, чем я вообще когда-нибудь видела, к каждому платью такие интересные шляпы и ботинки… И еще у нее столько драгоценных камней: она держит их в тайнике, в стене в столовой. Я, как полагается, не знаю ничего про тайник, но вам можно сказать, потому что вы же техасский рейнджер, и все равно никто не откроет его, потому что не знает шифр, а у миссис Тристы рот на замке.
— У меня тоже, — сказал Уэбб. — Я не скажу ни единой живой душе.
— Да конечно, вы же человек закона. А миссис Сахарная Энн и миссис Триста — родственницы. Я слышала как Флора говорила, что миссис Триста и бабушка миссис Сахарной Энн вместе росли в Новом Орлеане. И вот какой-то грабитель ворвался в дом, когда все спали, и стал лупить ее по голове. Он почти убил ее до смерти, и она после этого лежит в коме.
Уэбб понял, что совершенно запутался.
— Кого лупили по голове?
— Как кого? Миссис Тристу, конечно. Миссис Тристу Ла Вин. Она без памяти уже двадцать два — нет, двадцать три дня.
Затем Фиби изложила в деталях все, что касалось роли каждого в домашнем хозяйстве, в том числе и об адвокате Фицуоррене, который взял на себя ведение дел миссис Ла Вин. Именно поэтому телеграмма миссис Сахарной Энн стала гласом Божьим — так сказала Флора. Теперь, когда она тут, все уладится.
— Фиби! — окликнула девочку Флора, появляясь в дверях. — Тебе велено было отнести обед, а не трепать языком. Переднюю залу надо подмести.
— Я только вчера там подметала!
Флора многозначительно нахмурилась, и Фиби, присев в неуклюжем реверансе, пробормотала:
— Да, мэм.
Затем она торопливо вышла из комнаты.
Флора хмуро посмотрела на миску Уэбба.
— Давай поэнергичнее. Если Сахарная Энн не утрясет дела с этим ублюдком Фицуорреном, тебе не скоро придется поесть еще раз. — Она подошла к окну и отдернула легкую занавеску, чтобы посмотреть на улицу.
Уэбб принялся за еду. Ростбиф оказался отменным, а хлеб легче, чем крылья бабочки. Он не остановился, пока не съел весь сладкий заварной крем.
— Вот она идет! — Флора опустила занавеску, отошла в сторону и поспешила к кровати Уэбба. — Ты закончил? Я заберу поднос. Если знаешь какие-нибудь молитвы, тебе лучше всего помолиться.
