На совет собрались все восемь этелов. Этел Эмрэг-кранки был старшим по роду, но отнюдь не самым старшим по годам. Старейшим был Зуалер из Зуалаша. А по роду Зуалер был третьим. После моего господина шел Ульэрех из Ультеру, затем Зуалер, затем Арнахиар из Анрешта, затем Энраштир из Эна, затем Энет из Энеттана, затем Ланмерри из Ламни и последний — Ханэр из Ханайара. По старинному обычаю они расселись кругом на плоской круглой площадке, мощеной белыми плитами, на расстеленные шкуры. За ними уселись остальные этелрину. За господином сидели госпожа Эмрэн и еще семеро его родичей, двое из Шаннита, остальные из его земель. На закатной стороне, на черных нагретых солнцем камнях устроились трое законников, которых тут называли энрени. Мы с Кимом Хельверном стояли за пределами круга и не имели права говорить, если только нам не будет дозволено. Ким был как борзой пес, готовый броситься в погоню за зверем.
Я попробую описать все насколько можно подробно. Я никогда раньше не видел всех этелов. До того я знал этелов Зуалера и Энета. Кранки вообще не носят усов и бород, хотя не скажу, чтобы этим добром их природа обделила. Бороду и усы носил только этел Арнахиар, в память своего предка Анайта Длиннобородого. Его сын бешеный Анэрна носил роскошные длинные усы, свисавшие на грудь. Второй его сын, Аэргат, стоял вне круга, а младшего, Аэнрэга, вообще не было здесь — он считался еще слишком юным.
Этел Зуалер по праву старшего заговорил первым. Мой господин мрачно слушал его слова. Лицо его было злым и решительным.
— Видно, близятся гневные времена, — говорил старый этел. — Мы все дальше отступаем от Заветов Фэгрэна и теряем то, что он добыл ради нас. Я знаю, что многие поговаривают о том, что пора бы забыть старое. Другие же за это готовы карать. Кто бы ни был прав — мы на пороге смуты. Горько мне. И потому я осмелился сам нарушить древний обычай и собрать вас раньше срока, дабы выяснить в чем дело и что нам делать.
— Решение совета не будет законным, — сказал один из законников, — Совет собран не в срок.
— Такое бывало, — отозвался Ниррах из этелрину Ульэреха. — Сам Фэгрэн выступил в поход на Эханар не дожидаясь дня майаранти-лунн. И одержал победу.
Законник молча поклонился, признавая правоту Нирраха. Этот этелрину Ульэреха был известен изворотливостью своего ума. Молодой этел Ульэрех весело подмигнул родичу. Заговорил Арнахиар. Это был непримиримый сторонник Заветов и его многие поддерживали. Правда, говорил он чересчур пылко, а кранки этого не любят.
— Верны слова твои, господин мой этел Зуалер! Мы катимся в пропасть! И все из-за того, что забываем старое! Где наша слава? Где наши города? Мы становимся ранти! Мы теряем право на Имна-Шолль и все из-за того, что кое-кто из этелрину считает, что он умнее самого Фэгрэна! Да, я о тебе говорю, Эмрэг-кранки! И о тебе, Ульэрех! И о тебе, Энет!
Мой господин только мрачно улыбнулся. Он ждал, пока Арнахиар выскажется до конца. Энет сидел молча, со спокойным непроницаемым лицом. Ульэрех вызывающе усмехался, разлегшись на камнях.
— А я говорю — мы должны вернуться к обычаям старины! Тогда мы не смотрели сквозь пальцы на нарушителей заветов! Мы изгоняли их! А тех, кто пытался совращать других, убивали как бешеных волков, безо всякой пощады!
— Так-то блюститель Заветов говорит о священных волках! — крикнула с места Эмрэн. — А вдруг, этел, ты сам оскорбляешь старые наши обычаи, отсюда и все зло?
Девчонка нагло, вызывающе усмехалась. Она явно готовилась отстаивать свой выбор и бросалась в драку уже сейчас. Я понимал ее — она загодя ненавидела и Арнахиара, и Анэрну, и всех его братцев. Хотя Аэргат, на мой взгляд, резко отличался от отца и брата. Сдержанный, скрытный, со взглядом очень умным и каким-то пугающим, он стоял вне круга и пристально смотрел на происходящее. Лицо его было бесстрастно.
— Женщина, как ты смеешь…
— Идущая-в-Ночи, — мягко поправила его Эмрэн. — И если ты так горячо ратуешь за старые обычаи, так не забывай — наш орден почитал сам Фэгрэн и считался с ним. И вспомни, что он говорил о женщинах инетани. Или ты считаешь себя мудрее Фэгрэна? А, может, господин этел Арнахиар желает сохранить из старых обычаев только те, что удобны ему? И не надо оскорблять волков — они не любят прощать… — оскалилась Эмрэн. Эмрэг-кранки опустил голову, пряча улыбку.
— Кто бы говорил об обычае! — взорвался старший сын Арнахиара Анэрна. — Разве не ты опозорила свой род, избрав ранти?
— А чем я его опозорила, скажи на милость? — вскинула голову Эмрэн. — Разве это не древний обычай? Я в своем праве.
Ким закусил губу. Я подумал, что он сейчас кого-нибудь пришибет.
— Это обычай инетани! Он не касается чужаков!
— В Законе говорится о том, что я могу избрать себе мужчину. А какого он будет народа, об этом закон молчит. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что Ким мужчина и сможет любому укоротить язык?
Все посмотрели в сторону законников. Старший, закашлявшись, встал.
— Ты права, госпожа Эмрэн, в том, что Закон не говорит о происхождении избранника. Но он был записан тогда, когда чужие еще не пришли в наши края. И нигде в Старом Своде не говориться о том, что Фэгрэн предвидел приход чужих. Господин Анэрна прав — это закон только для кранки.
— Но ты забыл, — подал голос Ниррах, — что есть еще такие слова — в законе написано только то, что написано. Чего не написано, того нет. И если Фэгрэн не говорил о чужих, это не значит, что он не предвидел.
— Ты только что говорил, что действительно только то, что написано.
Ниррах поклонился и замолчал. Анэрна засмеялся.
— Почему бы не решить так — пусть госпожа Эмрэн выберет второй раз, уже так, чтобы не было никаких сомнений? Не этого чужака, а среди этелрину, как и подобает знатной девице.
И тут заговорил мой господин.
— Если выбор моей сестры сомнителен, то пусть будет так, как решит большинство этелов. Но сейчас мы, вроде бы, не об этом собрались поговорить?
— Именно об этом! — снова воскликнул Арнахиар. — Именно! О тебе и твоей немыслимой женитьбе!
— А кому до этого есть дело?
— Есть дело! Это женитьба не простого человека. Ты этел, и старшего рода.
— А что, этел не вправе жениться на ком ему угодно?
— Не пытайся отговориться, Эмрайн! Всем известно, куда ты метишь! Ты желаешь остаться единственным владыкой в Дзайалане. И потому ты все время говоришь, что нам нужно стать едиными. То есть, отдать власть кому-то одному. И этим одним хочешь стать ты сам! И все твои речи о Законе Ильвейна, об опасности Таргарина — все для этого! Ты все готов отдать ради власти!
— Что же именно, если это не тайна?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
