Всякое действие должно иметь свою причину, всякое разумное действие должно иметь свою разумную причину. Никто не смешает звука колокола, когда верёвку его случайно раскачает ветер, с тем звуком, который вызван кем-либо для возвещения чего-нибудь. По звуку его мы сейчас отличаем, что приложена к нему разумная воля, ибо никто не признаёт в материи колокола свойство мыслить, следовательно, и способность издавать целесообразные звуки. Никто не думает приписывать трупу человека разум или мысль, следовательно, не свойство материи заставляет его думать и действовать; - ясно, что есть же что-либо, лежащее отдельно от мёртвого тела, которое оживляет его. При звоне колокола эта разумная причина всегда вне его. У человека она всегда внутри, - вот и сходство, и разница.
Итак, человек неоспоримо должен состоять из двух существенно отличающихся друг от друга элементов: один - который думает, другой - который не думает. Это истина неоспоримая и очевидная. Мысль не имеет ничего материального, она сама и отправления её чисто духовные. Рука, палец, ноготь нисколько не думают, и как состав их, так и отправления чисто материальные.
А.Р. Уоллес, учёные заслуги которого ставят его несомненно на ряду с Дарвином, сказал в своём «Естественном подборе»: «Кто хочет сказать, что дух есть продукт вещества, должен предложить определённое представление о веществе, ясно формулировать свойство его и показать, что необходимым результатом некоторого сложного расположения элементов или атомов этого вещества будет появление сознания. Никак нельзя устранить следующую дилемму: или всякое вещество сознательно, или сознание есть нечто отличное от вещества, и, в таком случае, присутствие сознания в материальных формах есть доказательство существования сознательных веществ вне, - независимо от того, что мы называем веществом».
Тиндаль, в своей речи для открытия Британского научного общества, сказал: «Даже и в том случае, если бы мы достигли до уяснения себе движений в мозговых фибрах, сопровождающих наши впечатления, нам бы оставалось ещё объяснить, каким путём в нас является сознание этих впечатлений. Между сознанием и всевозможными модификациями органа навсегда останется бездна, через которую не в состоянии перешагнуть никакой материализм, так как здесь перед ним является нечто, совершенно отличное по существу от превращения одного движения в другое».
Приведём ещё несколько мнений учёных:
1) «Чувства и мысли не только совершенно отличены от всего того, что мы называем веществом, но они находятся на совершенно противоположном полюсе... Они не только наиболее реальны, но, строго говоря, представляют собою единственно достоверное, что мы знаем». (Джон Стюар. Миль).
2) «Между мыслью и явлением физического мира не только не существует никакого сходства, но мы не можем даже себе представить возможности подобного сходства. Есть целая бездна между лишенной сознания (неорганической) жизнью и одаренной сознанием; бездна эта глубока и непереходима» (Профессор Ольмани, президент Британской ассоциации для развития наук).
3) «Существуют люди, - говорит Тэн, - не заслуживающие названия естествоиспытателей (хотя они громко претендуют на название философов), которые утверждают, что не только жизнь, но и даже воля и сознание наше суть простые физические явления». (Лекции физики, стр. 22).
4) «Вещество и движение ничего не могут породить, кроме вещества и движения». (Гертли, La. Psych. de Association, pag 39).
5) «Свет, цвет, звук, теплота, осязание, запах и проч., и проч. суть лишь простые состояния нашего сознания. Что они такое сами по себе мы знать не можем.... Природа сама по себе есть для нас вечный мирок, вечное безмолвие». (Льюис, Ист. Философии).
6) «Когда материалисты переступают границы своей науки и начинают утверждать, что в природе не существует ничего, кроме вещества и движения, - я отказываюсь следовать за ними. На сколько мне известно, „вещество“ и „движение“ суть простые лишь формы сознания, потому что мы знаем не самый вещественный мир, а только наши представления о нём в нашем сознании. Следовательно, Декарт был совершенно прав, сказав, что знание души в нас более непреложно, чем знание нашего тела» (Гёсли, президент Лондонского Королевского Общества).
И в самом деле, когда мы смотрим на какой-либо предмет, можем ли мы сказать, что он именно такой, каким мы его видим, будем ли мы разбирать цвет его, звук им издаваемый, или форму его, всё что мы о нём познаём, всё составляет лишь продукт воздействия этого предмета на наше сознание; это - представления, сделанные нашей душой о нём, но не он сам по себе, следовательно, мы познаём представления нашей души, но не самый предмет, который остаётся всегда вне нашего познания.
Далее, - где вы видели, чтобы в природе что-нибудь пропадало? Даже материя - и та не пропадает. Наука доказывает, что разложившиеся тела переменяют лишь своё состояние и что они могут быть отысканы в другой форме, в другом месте. Наше тело разлагается, растворяется, продукты эти перерабатываются воздухом и водой и производят в этих средах новые комбинации и химические реакции, но никак не пропадают, а перерождаются, тем более думающий элемент человека, или его душа, не может пропасть бесследно. Она может разве только преобразовываться, но не уничтожаться.
Наиболее веское и научное возражение представил Батус. Не трогая общего вопроса, он указывает на частный и второстепенный факт. Он говорит: когда мозг болен, разум, который должен быть проявлением души, тоже не нормален. Если вынуть часть мозга у человека или животного, некоторые способности души пропадают. Следовательно, если пропадёт весь мозг, - как это делается после смерти, душа тоже должна пропасть».
Это абсолютно не верно; можно замечать, что одна какая-нибудь способность души исчезла, но из этого ещё никак нельзя заключить, что душа совсем не существует. Разум затемнён ненормальным состоянием мозга, он даже может мгновенно исчезнуть, для этого не надо душе уничтожаться. В сумасшествии способности разума, воображения, внимания приостанавливаются, но не исчезают: так как немедленно, после выздоровления, они опять появляются в полной их силе.
Как можем мы принять за общее правило, что от ран или от других болезней мозга некоторые способности души совсем пропадают? Способностей души мы ощутить не можем, т.е. ни трогать, ни видеть, - кто же может сказать, что они пропали? Они, может быть, находятся просто в состоянии бездействия; они. могут совершенно свободно, с полной своей энергией работать, после того, как душа отделится от тела, после того, как узы, связывающие её временно с больных телом, будут разорваны.
Это предположение мы постараемся выяснить несколько нагляднее, приведя факт из обыденной жизни: пианист не может выполнить свою пьесу, если в фортепиано не хватает нескольких струн. Но это ещё совершенно не значит, что способности пианиста пропали; дайте ему новый инструмент, или исправьте старый и вы увидите, что пианист покажет вам всё прежнее своё искусство.
«Что я такое? - спрашивает Декарт, во втором размышлении. - Вещь, которая мыслит. Что такое вещь, которая мыслит? - Это вещь, которая сомневается, которая понимает, которая утверждает, отрицает, которая хочет, не хочет, которая так же соображает и которая чувствует».
«Пока, - читаем в параграфе седьмом, - мы отбрасываем всё, в чём можем малейшим образом сомневаться и представляем себе даже, что всё такое ложно, мы легко можем предположить, что нет Бога, нет ни неба, ни земли, что мы не имеем рук, ног и всего тела; но мы никак не можем представить, чтобы не было нас, кои сомневаемся во всех этих вещах, чтобы то, что думает, не существовало на самом деле в то время, как оно думает. Потому заключение: мыслю, следовательно, я есмь, - есть первое и достовернейшее, какое представляется тому, кто размышляет по порядку». (Философ. Декарта. Любимов, стр. 132, 133).
«Я всегда считал, - говорит Декарт в своём посвящении, - что два вопроса - о Боге и о душе, - суть главнейшие из тех, кои должны быть доказаны скорее доводами философии, чем богословия: ибо, если для нас, верующих, достаточно верно принимать, что Бог есть, и что душа не умирает с телом, то неверующим, мне кажется, невозможным преподать сколько-нибудь религию, ни даже какую-либо нравственную добродетель, если предварительно не докажем им эти два положения путём естественного разума»... (Любимов. философ. Декарта, стр. 124).
Глава IV.
Душа спиритуалистов.
Если все позитивисты и материалисты из боязни впасть в ошибки совершенно не изучают человеческой души, обходят все непонятные им места человеческого существа, не обращают внимания на все загадочные явления и факты в жизни человека и в окружающей природе, то значило бы это, что ничего подобного в мире и в человеке нет? Конечно, нет!
Заблуждения позитивистов ясны, они находят возможным изучать в человеке только один элемент; это именно - труп или одну только ту часть человека, которая после смерти обращается в труп. Они считают, что все остальные проявления, как жизненные, так и духовные, как-то: жизнь, сознание, чувства, мышление и т.д. суть только следствия проявления качеств и свойств той материи, которая составляет этот труп. Но ведь мы ясно видим, что когда эти следствия отделятся от трупа, то они становятся самостоятельными, проявляются совершенно независимо от самого трупа, и после чего сам труп уже ни в каком случае не может произвести опять этих же самых следствий и на вечные времена остаётся трупом, в какие бы условия мы его не поставили и чего бы мы с ним не делали. Из чего мы должны заключить, что то, что позитивисты называют следствиями не есть следствие, но самая причина, оживлявшая труп и делавшая этот труп человеком. Эта самая причина, проявляясь в трупе, делала его и живым, одухотворённым, разумным и осмысленным. Вот к изучению этой самой причины, одухотворяющей труп, мы желали бы приступить, но, конечно, уже в этом случае мы должны отказаться от всякой помощи позитивных наук, так как никаких указаний они нам дать не могут, находясь совершенно на ложном пути исследований своих. Ошибка позитивизма понятна. Он никогда не затрагивал никаких вопросов, ни сущности, ни происхождения, ни природы вещей, явлений и фактов; не разбирая вопроса сущности жизни природы и одухотворяющего начала, он и смешал причину со следствием и в следствиях видит причину тогда, когда в действительности зависимость трупа от оживляющего его начала совсем другая.
