я поворачиваюсь к нему и ухмыляюсь.
Профессор Сегал стоит совершенно неподвижно, его глаза темнеют с каждым неглубоким вдохом. Он напоминает мне кобру, готовую нанести удар. Очень сексуальную кобру с рельефным прессом и грудью, которую я хочу потрогать руками, зубами и языком, но то, как он смотрит на меня сверху вниз, заставляет бабочек в животе съежиться.
— Что не так? — слова выходят неожиданно робкими. Я прижимаю бутылку вина к груди, как будто это может создать барьер между мной и разгневанным профессором.
Примерно в этот момент совесть выползает напомнить, что она не одобряла такой образ действий. Я даже не могу сказать ей замолчать, потому что прикована к злобному взгляду профессора.
— Ты действительно думала, что я поведусь на шантаж студентки? — говорит он голосом холодным, как ветер.
На самом деле, так я и предполагала.
— Если ты думаешь сделать что-нибудь глупое, все мои друзья знают, куда я пошла сегодня вечером, — выпаливаю я. — У них есть твой адрес, и они вызовут полицию, если ты…
— Ничего подобного ты не сделала, — профессор сексуально заигрывает со мной, его крупная фигура, кажется, занимает все пространство.
Пульс учащается. Я отступаю к лестнице, ноги дрожат.
— Сделала.
— Сама цель шантажа — заполучить что-то ценное в обмен на молчание, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Как только эта информация попадает к третьей стороне, она больше не имеет ценности.
Мой рот приоткрывается. На подобное заявление нет ответа, потому что это правда. Конечно, я никому не сказала, куда направляюсь. Я ни за что на свете не стала бы рисковать, чтобы кто-нибудь узнал о моем романе с профессором Сегалом.
Его брови приподнимаются так, как это делают преподаватели, когда медлительный студент близок к получению правильного ответа. Я ерзаю на шпильках, соски неуместно твердеют, пока задаюсь вопросом, что сделала, чтобы потерять контроль.
— Повторяю свой вопрос, — говорит он. — Чего ты хочешь?
— Опыт с Кристианом Греем, — слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить.
Прикрываю рот рукой, чтобы подавить вздох, но уже слишком поздно. Он уже видит во мне неуклюжую, отчаявшуюся дурочку.
Профессор Сегал стоит так близко, что его тепло проникает сквозь ткань плаща, заставляя кожу покрываться потом. Я делаю еще один шаг назад, чтобы освободить немного места, взять передышку, но позвоночник ударяется о перила.
Он хватает меня за руку, заставляя вздрогнуть.
— Ты действительно думала, что я поддамся? — говорит он низким и глубоким голосом.
— Почему ты впустил меня, если собирался отказать? — шепчу я.
Его брови приподнимаются.
— Почему бы вам не рискнуть высказать предположение, мисс Шталь, о том, по какой причине университетскому профессору может не понравиться полуголая девушка, вопящая у его входной двери.
— Но я не…
— Красная помада, туфли на шпильках и ни намека на чулки или рубашку под длинным плащом, — его теплое дыхание обдает мою кожу. — А что еще должен думать человек?
Сила его взгляда заставляет меня опустить ресницы и сделать самый долгий вдох.
— Ты выгонишь меня?
Профессор Сегал хихикает, но звук скорее злорадный, чем веселый, и заставляет каждый волосок на моем теле встать дыбом.
— Моя дорогая девочка, ты пробудила во мне что-то, что теперь нужно удовлетворить.
— Извини?
Ухмылка, которой он одаривает меня, дикая.
— Пришло время посмотреть, как на самом деле ведется игра.
Глава 8
МАРИУС
Феникс стоит спиной к лестнице, изумленно уставившись на меня, ее хорошенький ротик приоткрыт.
Глупая девчонка думала, что ведет охоту, хотя на деле все это время была добычей.
Ее язык высовывается, чтобы проскользнуть по нижней губе, и я не могу пропустить это движение. Я хочу, чтобы она стояла на коленях, чтобы этот язычок ублажал мой член, прежде чем я трахну ее маленькую тугую глотку.
— Что ты делаешь? — её голос почти не дрожит. Почти.
— Я надеюсь, ты уже поняла, что шантаж не является эффективным методом принуждения, когда у твоего оппонента есть равное количество компрометирующих материалов.
Выпрямляясь, Феникс поджимает губы.
— Не меня уволят, если эти фотографии станут достоянием общественности.
— Но что бы сказал Гордон Гофаннон, если бы узнал, что его драгоценная дочь отправляла фотографии своей киски его врагу?
Ее глаза расширяются, а рот отвисает.
— Ты не знаешь моего отца…
— Не лично, но я знаю, почему он внезапно пропал и как с ним связаться.
Уверенность исчезает с ее лица, оставляя только бесстрастную маску. Это было бы впечатляюще, если бы у меня не было информации, которую она отчаянно пытается сохранить в секрете.
— Ты блефуешь.
— Уверена? — спрашиваю я. — На случай, если ты беспокоишься, он жив и здоров.
Отсутствие изменений в ее чертах говорит, что она либо мало обеспокоена его благополучием, либо уже знает, почему он исчез. Я не могу винить ее, если Гордон Гофаннон хотя бы на десятую часть такой ублюдок, как Криус.
— Чего ты хочешь? — спрашивает она.
Я поднимаю руки, просто чтобы сплести пальцы, а она застывает.
— Давай забудем про этот шантаж, — говорю я. — У тебя есть фотографии, которые оставят след в моей карьере, в то время как то, что имею я, может обрести гораздо более печальные последствия.
— Ты не скажешь моему отцу? — спрашивает она.
Что-то глубоко в моем иссохшем сердце болит. Я вижу в ней частичку юного себя, но этого недостаточно, чтобы остановить мой каменеющий член.
— Я никогда не собирался использовать эти фотографии для чего-то помимо собственного удовольствия.
Румянец расцветает на ее щеках, ресницы опускаются. Феникс — восхитительное сочетание пикантного и сладкого, и у меня текут слюнки от желания ее попробовать.
— Глаза вверх, — я повышаю тон.
Пристальный взгляд возвращается ко мне, жар приливает к паху от немедленного повиновения.
— У тебя все еще есть проблемы с финансами, — заявляю я.
Феникс кивает и прикусывает нижнюю губу.
— Теперь у меня тоже есть проблема, которую, я думаю, ты могла бы решить.
— Какая? — отвечает она с придыханием в голосе.
— Мне нужен старательная сабмиссив, — я поднимаю руку к ее щеке, но держу пальцы в нескольких сантиметрах от кожи. — Когда я наблюдал, как ты играешь с киской в видеочате, и слушал, как кончаешь, во мне проснулось нечто, что теперь невозможно унять.
— Правда? — спрашивает она с выдохом.
Мне требуется все самообладание, чтобы не издать недоверчивый смешок. Неужели она понятия не имеет, какой эффект производит на мужчин? Возможно, это к лучшему, потому что я захотел сделать ее своей ровно в тот момент, когда впервые увидел в «Красной комнате».
— Я сделаю предложение, которое ты можешь
