— не узнаю эту семью, но я не был в курсе событий преступного мира последние десять лет, прошедшие с тех пор, как я освободил маму от Криуса.
Свобода была куплена семью убийствами. Семь жизней оборвались, и все это было напрасно, потому что мама годами встречалась с ним за моей спиной. Он просто позволял ей приходить и уходить до тех пор, пока я не понадоблюсь ему для выполнения нового опасного задания.
Челюсть сжимается. Когда женщины поймут, что мужчина не изменится, пока ему не приставишь пистолет к яйцам?
Негодование пронзает изнутри из-за того, что мне снова приходится работать, чтобы обеспечить ее безопасность.
Я просматриваю досье Феникс, отмечая два интересных факта. Первый заключается в том, что система безопасности регистрирует ее как студентку, которая покидает кампус каждые выходные. Второй — ее арендная плата и контракт на обучение просрочены на месяц, и в последний раз их оплачивал Гордон Гофаннон, давний сотрудник Деклана «Дагды».
Еще один папочка?
Я качаю головой. Она только что потеряла своего отца.
Или он бросил её. Это обычная практика среди мужчин, которым не хватает ресурсов для защиты отпрысков от могущественных врагов, — давать им альтернативные фамилии. Криус — как раз тот случай.
Я был слишком поглощен перспективой того, что она может быть шпионкой Бестлэссона, чтобы расспрашивать, но все, что она рассказала мне до сих пор, подтверждает тот вывод, что она ищет богатого любовника.
Я ввожу ряд других имен, которые запомнил из группы на случай, если кто-то позже просмотрит мою историю поиска. Удостоверившись, что все выглядит невинно, я набираю имя своей цели, Вир Бестлэссон.
Появляется фотография длинноволосого мудака с гитарой.
Имя человека, который оплачивает его обучение, — младший брат Одина, Вили Бестлэссон.
— Один будет разочарован, что его племянник такой клоун, — бормочу я, прежде чем найти еще нескольких случайных студентов.
Какими бы заманчивыми ни были ее требования, я не намерен подчиняться. Шантаж работает в обе стороны. Если девчонка одевается как учительница воскресной школы, чтобы увидеться со своим отцом, то сомневаюсь, что она хотела бы, чтобы он знал, как она ведет себя в его отсутствие.
Я достаю телефон и набираю сообщение:
«Как бы отреагировал Гордон Гофаннон, узнав, что его дочь делает непристойные предложения незнакомцам?»
Через несколько секунд видеться «прочитано».
На экране появляются точки, указывая на то, что она набирает ответ. Мое дыхание учащается, и я готовлюсь к битве. Но минуту спустя они исчезают.
Губы растягиваются в улыбке.
Это игра на взаимно гарантированное уничтожение. Она не посмеет раскрыть секрет, если я пригрожу раскрыть ее.
Феникс не отвечает на мое сообщение, и я могу только предположить, что она передумала насчет шантажа. Рано утром в среду компания будит меня, чтобы доставить в подвал уже ненужную мебель для игровой комнаты.
Я прислоняюсь к стене, в полусне, наблюдая, как их руководитель обустраивает новую игровую комнату в точном соответствии с рекомендациями, составленными в Лондоне. Дав им чаевые, развешиваю покупки с субботы и рычу.
Какая пустая трата прекрасного оборудования.
Каждая новая саба заслуживает абсолютно новых игрушек, которые можно использовать с ней и только. Вот почему я каждый раз избавляюсь от всего, когда заканчивается соглашение. Стою в стороне, любуясь новой коллекцией флоггеров, пэддлов и хлыстов ручной работы.
Я считал, что Феникс заслуживает самого лучшего. В ней было что-то такое восторженное и неудержимое, как будто огненная буря пыталась прорваться сквозь ее внешнюю респектабельность и невинность.
Теперь я этого, скорее всего, не узнаю.
Когда Феникс не появляется на моей лекции в четверг, я возвращаюсь в офис, чтобы узнать, не бросила ли она университет или даже не покинула ли кампус. Но записи ничего не дают.
Приходится звонить Криусу, единственному человеку, который мог бы пролить свет на то, что случилось с ее отцом.
Он отвечает после одного гудка.
— Мариус, мой мальчик…
— Что ты можешь рассказать мне о Гордоне Гофанноне? — я не позволяю ему напомнить, что у нас общая ДНК.
Криус делает паузу, и я уже могу представить, как его губы неодобрительно поджимаются.
— Он новый надзиратель.
— Где?
— В тюрьме Сикрофт, — отвечает он так, как будто ответ очевиден. — Учреждение строгого режима, которое четыре семьи создали восемь лет назад, чтобы содержать худших из нашего вида. Его местоположение остается загадкой для всех, кроме немногих избранных.
— Один?
— Один, Дагда, Шанго и Уранос. Вся цель нашей миссии — раскрыть местонахождение тюрьмы.
Мои брови приподнимаются.
— В самом деле?
— Ты бы знал это, если бы разговаривал со мной дольше двух минут, — говорит он усталым голосом.
Работа идет без особых проблем. Я смотрю на время и задаюсь вопросом, кого подкупить, чтобы организовать Криусу камеру в этом прекрасном заведении.
Я собираюсь подтвердить слова и повесить трубку, когда он говорит:
— Почему ты спрашиваешь о Гофанноне?
— Кто-то упомянул его имя, — бормочу я.
— Ты видел мальчишку? — спрашивает он.
Я ворчу.
— Он живет в кампусе отдельном от других студентов и в более безопасном здании, повсюду установлены камеры. Взять его будет нелегко.
— У нас есть время, — говорит Криус, уже звуча рассеянно. — Что-нибудь еще?
— Нет, — я вешаю трубку, прежде чем этот ублюдок сможет меня взбесить.
Поворачиваю свое кресло к окну и смотрю на лужайку. Зная Криуса, он хочет использовать Вира Бестлэссона в качестве рычага воздействия на Одина, чтобы либо раскрыть местонахождение Сикрофт, либо обеспечить свободу одному из его обитателей.
Заложники — метод работы моего отца и причина, по которой я здесь. Криус спрятал мать либо в одном из своих многочисленных борделей, либо с не менее развратным сообщником.
Единственный способ, как я могу обеспечить ее свободу, — это предложить взамен невинного молодого человека.
Если Гордон Гофаннон — новый начальник тюрьмы, находящейся во власти преступников, неудивительно, что он не передал эту информацию своей дочери. Люди сделали бы что-то похуже, чем убийство, за сведения о тюрьме. Если бы я сказал Крису, что у Гофаннона есть дочь, и притом красивая, он нашел бы способ использовать ее в качестве рычага давления.
В пятницу Феникс так и не появилась в университете, и к концу дня я уже вернулся к записям о студентах, разыскивая ее квартиру.
Феникс живет на территории кампуса в одном из четырех многоквартирных домов, где проживают студенты. Я не знаю, почему отсутствие контакта так сильно зудит в груди и создается ощущение, что устранить его может только ее присутствие.
Я должен быть рад, избавившись от нее, но
