дул холодный ветер. Тучи, идущие с севера, наползали на бледную убывающую луну.
Тусклый огонек в верхнем этаже башни едва ли был заметен снизу. В довольно
большой комнате с четырьмя узкими окнами-бойницами, около очага, в старых, грубо
сработанных дубовых креслах сидели двое. Справа, вытянув к огню ноги,
расположился хозяин. Слева, напротив него, сидел гость — таинственный
странствующий монах Мори в своем неизменном дорожном одеянии.
Гуго де Пейн время от времени протягивал руку к аккуратно сложенным
поленьям, которые он сам нарубил днем из сучковатого наполовину сгоревшего
бревна-тарана, найденного в замковом дворе, и подбрасывал одно из них в огонь. Он
только что рассказал монаху свой странный повторяющийся сон о всадниках и двух
скрещенных грядах облаков, надеясь, что брат Мори, может быть, подскажет, как
толковать кресты на знаменах и крест в небесах.
В старом очаге пылал огонь, дым от которого уходил через отверстие в потолке.
Багровые отсветы ложились на предметы, непонятными, зловещими тенями плясали
на стенах. Монах Мори смотрел прямо в центр огня, широко раскрыв глаза и почти не
мигая, как будто видел там, в сердце пламени, нечто, подсказывающее ему странные
фразы. Гость говорил медленно, с паузами, как бы дожидаясь пока в глубине очага
появится следующее предложение. Приятный густой голос монаха словно
зачаровывал Гуго, так, что хотелось слушать, не отрываясь, и с нетерпением ожидать
каждого нового слова.
—Мне многое понятно в твоем сне, добрый рыцарь, и я могу истолковать его. Во
сне ты смотрел на небо, а небо означает благодать Божьею. Облака на небе являют
препятствия на пути твоем к Благодати, а знак креста, в который во сне твоем облака
сложились, кроме всего прочего, обозначает перекресток Путей. И ты сейчас стоишь
перед таким перекрестком, ибо вскоре предстоит тебе сделать важный выбор и
выбрать направление пути твоего. Во сне тебе была приоткрыта дверь в будущее, и в
этом сне ты видел картину из предстоящего тебе на пути твоем. Ты избран для
великого и угодного Богу дела. Ты один из тех, кому выпала честь зажечь свет истины
во тьме и нести его к цели Возрождения Знаний. Ты сильный, но станешь неизмеримо
сильнее. Путь светлого рыцаря лежит перед тобой. И этим путем тебе предстоит идти
в земной жизни. Готовься. Впереди ждут тебя великие труды и страшные битвы.
Перемены близятся. Скоро соберется огромное войско под знаком креста и уйдет на
Восток, в Святую Землю. Реки крови прольются. И ты, сын мой, будешь там.
—Но для чего нужно проливать реки крови? Для чего и какие знания нужно
возрождать? С кем биться? С неверными? Но это только для нас они неверные, а для
них неверные, напротив, мы, христиане. Я путешествовал и воевал. Пять лет назад, в
1089-м, в Барселоне, по призыву папы[14] я принял крест и в Испании сражался против
мавров в королевском отряде Санчо Рамиреса, но война есть война, и она жестока с
любой стороны. А до этого, совсем еще юношей, благодаря покровительству и
рекомендации графа Тибо Шампанского, я охранял торговые караваны, идущие из
Шампани на Юг, до самых мавританских владений. Я был юн и жаждал приключений.
Я учился жить у купцов и у воинов, у людей бесстрашных, умудренных большим
опытом и готовых на все ради торговли. Готовых даже вести дела с магометанами
ради выгоды. И, несмотря на то, что наш караван на пути в Кастилию все же
разгромили разбойники, и я тогда чуть не погиб в незнакомых горах, где спасся только
чудом, благодаря вашей помощи, добрейший брат Мори, я говорю спасибо судьбе,
потому что с теми караванами я повидал места вовсе неведомые франкам. Я научился
говорить на иберийском языке. На базарах в Валенсии, в Кордове, в Гранаде и в
Толедо я мирно беседовал и с маврами, и с арабами, и с турками, и с персами, и с
последователями пророка Мухамеда, и с приверженцами учения Зороастра и даже с
манихеями. И я убедился, брат Мори, что все они такие же люди и имеют право на
выбор своих путей, пусть даже они и не верят, как мы, в божественность Иисуса
Христа.
—Да, ты молод, но видел и слышал уже немало, хотя и понял пока немногое.
Поэтому сначала ты должен усвоить, что мир разделен надвое, и научиться различать,
что есть Свет и что есть Тьма, что есть Добро и что есть Зло. И только поняв причины,
ты сможешь сделать сознательный выбор, сможешь решить, хочешь ли ты
противостоять злу открыто и тайно? Хочешь ли ты выйти из под власти привычного и
познать мир таким, каким он является на самом деле? Решишься ли ты отбросить
внешнее во имя Истины?
—О чем это вы? — Недоуменно спросил де Пейн.
—О твоем выборе. О выборе между Богом и Сатаной. Сделал ли ты его,
человече? Отверг ли ты Сатану? — Мори пристально взглянул на собеседника, и в
глазах монаха Гуго увидел странный огненный блеск.
—Разумеется. Мне не нравится Сатана. — Ответил рыцарь.
—И только поэтому ты отвергаешь его? А вдруг, ты ошибаешься? Ведь говорят,
что Сатана — это падший ангел. Причем, ангел прекраснейший и сильнейший. —
Мори казался явно заинтересованным этой темой. «И к чему он задает такие вопросы,
если ответ на них ясен для любого христианина?» — Подумал Гуго, и ответил:
—Пусть говорят что угодно, но раз Господь отверг его, то и я отвергаю.
—Что ж, в таком случае, твой выбор зиждется на авторитете Господнем, но не на
понимании. — «Какой странный этот монах!» — Подумал рыцарь и произнес:
—Но вера и не требует понимания. Главное — верить. Разве не так говорят отцы
церкви?
—А имеют ли они право говорить так? — После этой фразы монаха Гуго опешил.
Несколько долгих мгновений он не знал, что и ответить, потом вымолвил:
—Вы монах, брат Мори, у вас на груди поверх одежды висит крест[15], а значит,
вам и виднее. Вы гораздо ближе к церкви, чем я. Я же мирянин, простой рыцарь и
мало что смыслю в церковных делах.
—И неужели ты никогда не задумывался об основах этого мира?
—Об основах?
—Да, да, об основах. О началах и причинах сущего, о цели каждой человеческой
жизни и о пути развития всего человечества, о добре и зле, о Боге и Дьяволе?
—Я полагаю, что об этом все написано в «Священном Писании».
—И что же ты понял из него? Для чего живет на земле человек? Что такое добро
и зло? Кто такие Бог и Дьявол?
