у человека с отёкшей ногой отёк в ноге, обеспечив тем самым нормальное продолжение беседы с другими людьми без лишних заморочек с переменой положения.
Через двадцать четыре часа увлекательной беседы нашего дорогого человека со своими товарищами у него может отказать нога.
Итак, боль − это не глист. Это нечто совсем противоположное, даже прогрессивное, то, что может спасти человеку жизнь.
Боль − это защитный механизм.
Значит ли это, что я призываю вас любить боль подобно тому, как некоторые люди любят комаров, пьющих их «вредную кровь»? Нет. Игры с болью куда опаснее игр с комаром. Вся сложность такого явления, как боль, заключается в том, что она способна убить человека, если он будет её игнорировать.
Если человек скажет: «Я христианин, я потерплю» − он умрёт. Если он скажет: «Мне больно, но у меня нет времени» − через некоторое количество времени в его голове вдруг неожиданно обнаружат свору червей.
Если человек будет пренебрегать болью, то это вовсе не значит, что она тоже им пренебрежёт и сама пройдёт. Если боль появляется − значит, процесс умирания уже запущен и человек должен делать всё возможное, чтобы избежать уже другого явления − смерти. Боль − это, своего рода, повестка смерти, которую ему нужно не просто выкинуть в мусорное ведро, но ещё и позаботиться о смене места жительства.
Итак, главной функцией боли является избавление от боли.
Боль занимает центральное место в жизни человека. Что такое Рай? Рай − это заповедник, где нет места боли. Что такое Ад? Ад − это пекло, где нет ничего кроме боли. Ни Ада, ни Рая в чистом виде не существует. Ад и Рай − это аллегории на наш с вами мир, в котором боль − лишь одна сторона медали. Другая сторона медали символизирует блаженство. Блаженство избавления от боли.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что зацикленность человека на избавлении от боли в момент испытываемого чувства боли − не случайно. Зацикленность человека на боли есть зацикленность на блаженстве. Если человека проткнули мечом, он может быть зациклен только на одной вещи: либо на исцелении, либо на смерти (выбор блаженства зависит от обстоятельств мучения).
Итак, боль − это маленькая смерть, от которой человек должен бежать, пока она не переросла в большую смерть, которая требует полного принятия.
Если мы берём во внимание только малую смерть, то можем представить следующее: «Боль − это нечто, от чего необходимо избавиться. Избавиться же от этого нечто можно единственным способом: перестроив свой организм на эволюционный лад. Если организм настроен на безвременную деградацию, боль напомнит ему, что продолжать жить таким образом невозможно − это чревато смертью.»
А так как боль появляется только при деградации, при неправильном поведении, то необходимо изменить образ жизни − и боли как и не было.
Если человеку больно смотреть в зеркало − ему следует заняться своим телом. Если человеку больно сидеть и лежать − ему следует заняться своим телом.
Если человеку не будет больно − у него не будет никакой мотивации делать это, а значит у него не будет идеала, относительно которого двигаться − идеала избавления. А реальное избавление будет достигнуто человеком только в одном случае − в случае возвращения его на верную дорогу эволюции.
Подводя итоги, отметим, что боль − единственный путеводитель и коуч по саморазвитию человека в мире Рая и Ада, в мире эволюции и деградации. Больше таких путеводителей и коучей не существует.
21. ПРОСТРАНСТВО
Полная, никем непересекаемая межгалактическая изоляция, существующая вне рамок времени и пространства.
Отсутствие кого бы то ни было, немедленно преходящее в предсмертный восторг.
Гнедые корабли незапамятных огорчений.
Полное, абсолютное гниение, под правильной лупой принимающее форму экзистенциальных вопросов бытия.
Одного мельком брошенного взгляда на без пяти минут мёртвого человека достаточно, чтобы понять.
Беспринципные вопли, крики, забывчивость. Бесконечное множество самых важных вещей, среди которых: беспредметное падение, свет в конце тоннеля; руки, что цепляются за вас, как за последнюю надежду; губы, жадно пьющие вас, как последнюю дождевую каплю. Отчаяние, оставшееся один на один с собой. Окоченевший труп, впивающийся глазами в небо Аустерлица. Заброшенные руины, изъеденные глистами нечеловеческих язв. Потоки беспредметной лжи, смывающие всё без остатка.
Замкнутость, тишина и беспокойство о необъятных просторах Вселенной, бесконечной, как твоя смерть.
22. ОНИ ПРОНЗИЛИ МЕНЯ!
«Будь что будет, − думал Энтони, преодолевая свой страх и поднимаясь на второй этаж. − Этот человек ничем не может меня оскорбить. Всё, что он мне тогда наговорил − лишь элемент его негативного воображения, его желчной картины мира и глубокого несчастия, столь свойственного тому изолированному классу, чьи интересы он представляет. С богом!»
Но стоило ему войти в комнату, как работа мысли резко и вдруг прекратилась, и он встал, как вкопанный, в замешательстве.
− Господин Морровс?..
Господину Морровсу будто не хватало кислорода. Он задыхался. Двигался в разные стороны. У него не было траектории. Но стоило Энтони обратиться к нему, мистер Морровс мгновенно подскочил к нему.
− Они пронзили меня! Пронзили меня! Пронзили! − он вцепился в плечи Энтони до больно сильно − так сильно, будто требовал от него спасения. Глаза его были безумны, всматривались в Энтони с видом самого беспомощного человека на Земле. − ПРОНЗИЛИ!!!» Он вдруг отпустил Энтони, развернувшись, упал в странное положение на колени и обеими руками схватился за сердце, будто ища его, но с тревогой не обнаруживая на месте.
− Кто, кто пронзил?
− ГДЕ ОНИ? − Джек дрожащими угловатыми ладонями «ковырялся» в груди и искал «их». − ГДЕ ОНИ, ГОСПОДИ, ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ!!! ОНИ! АААА, ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ, ГОСПОДИ!!!
Экзистенциальный ужас объял Энтони. Неужели всего за неделю совершенно здравомыслящий человек мог сойти с ума?
Но если это только бред, то нельзя было медлить.
− Мистер Морровс! − Он взял Джека за плечи. − Посмотрите на меня! − Но казалось, что мистер Морровс уже и думать забыл об Энтони: бредовая фантазия поглотила его рассудок. − Мистер Морровс! − Энтони в отчаянии даже начал его трясти − он не знал, как далеко сейчас условные «надзиратели» и пока ни на чью помощь не рассчитывал. − Мистер Морровс, очнитесь! Вам принести воды? − «Сбегаю за водой и отыщу кого-нибудь».
Вдруг в руках Энтони мелькнуло что-то вроде осознания: отрывистое дыхание Джека замедлилось, взгляд плавно остановился. Весь мокрый и до безумия напуганный чем-то, Джек даже, кажется, совершенно сознательно, аккуратно убрал руки Энтони.
− Ах, господи, − вздохнул он. − Слава богу, что вы пришли!
