красные, какие-то − оранжевые, а какие-то из них − всё ещё зелёные − плыли по воде, напоминая Джеку о детстве. Такие чистые, такие светлые листья и одухотворённые воспоминаниями дни… О, до чего же бывает прекрасна жизнь… Иногда.
Но свет, − свет неисчерпаем. Свет не может погаснуть, ведь он на то и свет, чтобы никогда не гаснуть. Райский свет, розовые деревца-сакуры, прекрасная страна мягких сновидений, в которых счастливые души умерших купаются, как дети. Этот свет… Он был прекрасен… Он был за дверью.
Джек был полон решительного счастья сделать это. Умилительные слёзы блеснули в его глазах… Жизнь − не более, чем траур по тем навсегда утерянным дням детства, и срок этого траура для Джека подходил к концу. Долго ещё люди будут страдать в этом проклятом месте − и всё почему? Потому ли только, что они боятся быть счастливыми?
Они боятся быть счастливы − не он. Он будет счастлив. Он откроет дверь в страну, которая носит название «Рай».
Джек пересилил боль в ноге и встал. Он вспомнил о трости, которая лежала на дне. «А где же дно?»
На дне лежат все камни, которые способны отягчать птичий полёт. Джек раздвинул в стороны руки. Джек опёрся на левую ногу. Джек подумал в последний раз о своей жизни, которую оставлял, как камень, на дне. «Есть вечная жизнь, есть беззаботная жизнь, которая не отягчена правилами Абсурда.» Лодка накренилась. Левая нога Джека стояла на боковой стороне лодки, правая − слегка облокачивалась на её дно, а противоположная боковая стенка была так близко к Джеку, что он мог держать её рукой. «Отпусти лодку. Оставь её здесь.»
Руки Джека задрожали от восторженно-возбуждённого ожидания. Они жаждали отпустить лодку. «Оставь её позади.»
Джек отпустил лодку и шагнул правой ногой в воду. Тут же он целиком очутился в воде. Будучи формально всё ещё живым человеком, он начал выполнять руками бессмысленные действия и «взбивать» воду, как мышка − молоко. Но вода − это не молоко, а Джек − он не умел плавать, так что проблем без камня не возникло, и он пошёл ко дну.
Минуту спустя вода стала снова похожа на зеркало, точно копирующее небо. Снова стало тихо. Человек больше не копошился, как насекомое. Человек навсегда замолчал, а озеро лишь вторило этому молчанию.
Быть может, он нашёл то, что искал − вода не знала этого. Лишь много времени спустя, ближе к берегу, на ней появился окоченевший труп, который мёртвой хваткой сжимал в своей руке трость. В его глазах отражалось то же самое сиреневое небо, что и раньше, но теперь это была пустая, оставленная светом жизни картина.
11.09.22
