рассказал, за каким делом приехал.
Варька внимательно, не перебивая, выслушала. Подождала, может быть, еще что скажет.
— Значит, ты сейчас прямо со стройки?.. — Заглянула ему в глаза долгим взглядом. — Дома был?
Ответил не сразу, будто нехотя:
— Был…
И опять молчок…
— Ну и что же?
— Не больно я там нужен…
Варька снова посмотрела так, словно заглянула не в глаза — в душу.
— Кого обманываешь? Меня или себя?
— Очень мне нужно тебя обманывать!
— А себя? Нужно?
Ответил с сердцем:
— По себе не суди!
Варька беззлобно усмехнулась:
— Нет, Лешенька. Я себя никогда не обманываю. Да и других не стараюсь… А какие у тебя дома дела, тебе виднее. — И круто перевела разговор на другое: — Когда отплываете?
— Сегодня вечером.
— Уже сегодня! — сказала Варька как бы про себя.
Раздумывала недолго. Вскинула глаза и улыбнулась так, как только она умела, весело и немного вызывающе.
— Поеду с вами! Возьмешь?
…И что было ему делать?..
Ну, собрал бы силенки, сказал: «Не надо!» — она бы запросто, не спросясь, поехала. Это уж точно! Если решила ехать, поехала бы… Конечно, взял он ее не потому, что все равно поехала бы она, а потому… Да что там «потому»!.. От одного ее взгляда помутнело в голове, бросило и в жар, и в холод… И не сказала бы она ничего, он бы сам взмолился: « Варька, поедем!..»
И она это видела и понимала. И сама, не дожидаясь его мольбы, сказала: «Поеду!», только потому, что любила решать сама, ценила не то, что дают, а то, что сама берет…
Где же было ему набрать сил, чтобы отвести наваждение, чтобы со всей твердостью сказать: «нет!», где?.. Хоть и стояли в глазах живым укором и Фиса и Толик, сглотнул комок со слезой и… переступил…
А дальше что?.. Дальше? Караван провести через пороги. Правильно. Обязательно провести. И это прежде всего, и это главное! И это правильно, что прежде всего и что главное. Только не про то речь. Это другая протока. И если на реке все протоки рано или поздно сольются в одно русло, то здесь бывает и так, каждая течет сама по себе… Так что еще вовсе не ясно, куда стрежень свернет и куда какая выведет…
Пока русло одно, пароход «Алдан» в четыреста сил волокет караван по широкому плесу, и солнце рябит на синей густой воде, и теплый встречный ветер ворошит волосы и мысли…
— Леша! Чай скипел, иди завтракать!
Варька, вся светясь на солнце, стояла в открытых дверях каюты.
Часть вторая
ТО, ЧТО АЛЕКСЕЙ ЗНАЛ
Глава седьмая
СЕМИЦВЕТОВА ФИСА
Когда этот ладный отчаянный парень спустился с трибуны, провожаемый аплодисментами и ядреным хохотом всего зала, и сел неподалеку, ряда на два впереди нее, Фиса спросила у подруги:
— Кто это?
Спросила с трепетом и восхищением.
Фиса недавно поступила на стройку, еще трех месяцев не было. Для нее даже бригадир ихней малярно-штукатурной бригады, — степенная Глафира Петровна, которую, впрочем, все работницы называли просто Глаша, и лишь самые молодые девчонки — тетя Глаша, — не говоря уже о мастере участка или прорабе, был авторитетом непререкаемым.
А тут замахнулись на самого генерала, начальника всего строительства!..
И что больше всего потрясло Фису, люди, сидевшие в зале, а их сидело много, несколько сот человек, люди все взрослые, самостоятельные, известные на стройке, — таких зеленых, как Фиса, в зале было раз-два и обчелся, — эти вот взрослые, самостоятельные, известные люди были согласны с дерзким насмешником и откровенно смеялись над генералом.
— Кто это?
Подружка, комсорг ихней бригады Тося Купина, усмехнулась про себя: не простое любопытство, а взволнованное нетерпение прозвучало в повторном Фисином вопросе.
— Экскаваторщик с правого берега, Лешка Ломов.
Лешка!.. Как она запросто: Лешка… А он вон как… самого генерала!
Фиса, конечно, очень плохо разбиралась в сложных вопросах, о которых говорили сегодня на партийно-хозяйственном активе. Она сама работала в Жилстрое, штукатурила и красила жилые дома, детские ясли и магазины, и о том, что делается в котловане гидростанции и на плотине, имела самое поверхностное понятие и потому не совсем верно поняла и то, что происходило на собрании. Поняла только одно, что никто на генерала не замахнулся, а вот этот осмелился. И все его поддержали. И оттого в ее глазах Алексей Ломов поднялся почти на ту же недосягаемую высоту, где до этого витал один только начальник строительства.
А то, что он, этот отчаянный Алексей Ломов, молодой, красивый и веселый, не имело тут никакого значения.
Так внушала себе Фиса, а сама тайком от подруги то и дело бросала взгляды на него. Но Алексей сидел впереди, и ей были видны только волнистые темные волосы, аккуратно подстриженные на затылке, и ровный белый подворотничок, плотно охватывающий крепкую шею. Переговариваясь с товарищем, Алексей оборачивался к нему, и тогда Фисе виден был его профиль: высокий, чуть убегающий назад лоб, прямой нос, четко очерченные губы. Она ловила каждый такой поворот его головы, и лицо его казалось ей все более и более привлекательным.
Наконец Тося Купина не выдержала:
— Ты на него очень-то не заглядывайся!
Фиса ужасно смутилась и вместо того, чтобы возмутиться подозрениями подруги, машинально спросила:
— Почему?..
— Шибко верченный.
И, так как Фиса смотрела на нее непонимающими глазами, пояснила:
— Набалованный. Привык, что не отказывают… Ты застала еще Фроську в нашей бригаде?
— Да…
— Ну вот от него у нее.
— Значит, он с ней?.. — спросила Фиса упавшим голосом.
— Держи карман шире! — со злостью ответила Тося. — Очень она ему нужна с пузом, а теперь с пеленками. Мало ли нашего брата дур! — И сердито отвернулась.
После этих слов Фиса глядела на Алексея со страхом и, сама того не сознавая, с еще большим восхищением…
Собрание окончилось. Все хлынули в раздевалку.
Подруга сердито дернула Фису за рукав.
— Пошли! Да не верти ты шеей! Заоглядывалась!
— Я Глафиру Петровну… вместе идти…
— Ладно уж… Ой, смотри, Фиска!
И, хотя Тося решительно утащила ее, около вешалки они встретились лицом к лицу.
Какой-то долговязый парень, стоявший в очереди впереди Фисы, крикнул:
— Лешка, давай номерок!
Алексей подошел, окинул небрежным взглядом обеих подружек и словно споткнулся, встретившись с Фисой глазами.
На какое-то мгновение его большие синие глаза сузились и потемнели, потом по лицу расплылась веселая дурашливая улыбка.
— Славка, не узнаю! Такие девушки, а ты стоишь как пень. Ваши номерки, сеньориты!
И, расшаркавшись, протянул руку.
Тося что-то буркнула
