в конторке бухгалтер, седенький Иван Пименович, и при нем еще три девицы. Они подсчитают…
Пришли сразу всей бригадой и заполнили всю тесную конторку.
Иван Пименович поправил очки на востреньком, длинном, как у кулика, носу, пододвинул ведомости и для порядка спросил:
— Какая бригада?
— Седьмая непобедимая! — крикнул Алексей.
Все три бухгалтерские девушки весело рассмеялись и одарили шутника приветливыми взглядами. Конечно, никакой корысти ни одна из них в этом деле не имела, но приятно же посмотреть на парней, которые столько заработали!
Ведомость составлена по алфавиту. Первым получал Анатолий Груздев.
Иван Пименович поставил синим карандашом птичку и сказал:
— Расписывайтесь! Сумму прописью!
Но Толя Груздев не торопился.
Он долго рассматривал цифру, выведенную в графе «к выдаче на руки», потом посмотрел еще раз, точно ли против его фамилии эта цифра, и отодвинул ведомость.
— Неправильно подсчитано!
У трех девиц, наблюдавших внимательно за ним, округлились глаза.
А Ивана Пименовича едва не хватил удар. Он ткнулся в ведомость, словно хотел клюнуть ее длинным своим носом, потом резким жестом сдвинул очки на лоб и уставился на Груздева.
— Ты что! — Он задыхался от возмущения. — Несытые твои глаза! В два раза больше начальника стройки!.. Девять тысяч! И все мало!..
— Зря, папаша, шумишь, — спокойно сказал Толя Груздев. — Я не сказал — мало. Я говорю — неправильно подсчитано.
Выражение негодования сменилось на сухоньком лице Ивана Пименовича выражением растерянного недоумения.
— Неправильно подсчитано! — повторил Толя Груздев. — Деньги народные, нельзя ими так швыряться!
— Точно по приказу начальника стройки, — словно оправдываясь, пояснил Иван Пименович.
— Хотя и по приказу. Мало бы что, начальник с перепугу шальную прогрессивку завернул. Надо по совести!.. — Толя вдруг усмехнулся. — Сколько начальник стройки получает?
Иван Пименович назвал цифру.
Толя оглянулся на товарищей, внимательно следивших за разговором.
— Пять тысяч? Подходяще, ребята!.. Ну вот, Иван Пименович, пять тысяч и выписывай! Не хочу от начальника отставать… А больше не надо.
— Но как же?.. — нерешительно возразил Иван Пименович. — Ведомость составлена…
Толя пододвинул к себе ведомость.
— Место есть. Сделай еще графу.
Иван Пименович трясущимися руками взял линейку, отчеркнул еще одну графу и вписал в нее, против фамилии Груздева, цифру «5000».
— Порядок! — сказал Толя и расписался в ведомости.
Следующим в ведомости значился Алексей Ломов. Он заработал на несколько рублей больше Груздева.
— Сколько?.. — спросил Иван Пименович.
Алексей показал под столом кулак смотревшему на него Толе Груздеву, выругался сквозь зубы и сердито прикрикнул на бедного Ивана Пименовича:
— Чего спрашиваешь? Сказано тебе, выдавай, как начальнику! Пять тысяч!
У остальных заработки были ниже. Но все же больше входящей в норму цифры «5000».
Иван Пименович уже не спрашивал, молча пододвигал ведомость и ждал, что скажут.
Экскаваторщики один за другим подходили к столу. Каждый говорил; «Так же!» — и расписывался за пять тысяч.
И только последний по списку, высокий носатый парень со странной фамилией Шилишперов, ничего не ответил на вопрошающий взгляд бухгалтера.
— Сколько? — вынужден был спросить Иван Пименович.
— Сколько начислено, — ответил Шилишперов, криво усмехнувшись.
Ему было начислено пять тысяч девятьсот.
— Не конфузь бригаду! — рявкнул Алексей. — Ты что, беднее всех!
— А ты в чужом кармане не считай! — огрызнулся Шилишперов.
— Не срами бригаду! — Алексей отсчитал девять сотенных, швырнул на стол. — Возьми на бедность!
Шилишперов стегнул по нему недобрым взглядом. Процедил сквозь зубы:
— Трепло! — и, снова криво усмехнувшись, сказал бухгалтеру: — Ладно, папаша! Пиши и мне пять тысяч!
Алексей положил в карман свои девять сотен и весело подмигнул девушкам.
— Полный порядок! Вся бригада подравнялась по начальству!
И, пока шли из конторы, все подшучивал над невозмутимо молчавшим Шилишперовым.
Но когда остался один (он жил дальше всех, на самой окраине поселка) и стал перебирать в памяти, как это все произошло, словно хлестнуло по мозгам.
Четыре тысячи псу под хвост!.. Дорого обошелся Толин треп… Четыре тысячи!.. На эти деньги запросто на курорт махнуть можно вместе с Фисой… Да если бы все получить, что причиталось, — ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ!!! — это можно, — ну, добавить самую малость, — можно и вокруг Европы!.. Говорил Фисе: «Прокачу по всей Европе!..» Вот и можно было прокатить… Сунуло его!..
И домой вошел мрачный.
Сказал Фисе сердито:
— Подкузьмил меня твой Толечка!
Фиса обеспокоилась:
— Что случилось?
Алексей рассказал, как седьмая бригада получала зарплату.
И тогда только Фиса спохватилась:
— Почему мой?
— Почему, почему?.. Ползал за тобой!.. Память девичья, быстро забыла!
Эти слова были обидные.
— Не один он. Нашел чем попрекнуть… Постыдился бы…
Но ей очень не хотелось ссориться и, чтобы перевести разговор на другое, спросила:
— Сколько же тебе пришлось на руки?
Алексей махнул пренебрежительно:
— Пять косых… ну, пять тысяч, значит…
— Леша! — почти испуганно воскликнула Фиса. (Она на самом деле была поражена!) — Да ведь это… такие деньги!.. Мне полгода работать надо!.. А ты в обиде…
— Ты мою работу со своей не равняй! — заносчиво возразил Алексей. — Квалификация! Ведущая на стройке! А как я работал! Сама видела, день и ночь хлестался!..
— Нет, Леша! — твердо сказала Фиса. — Такие шальные деньги взять — все равно что украсть. Молодец Толя!
Вот тут бы и поссориться. Показать характер. На всю железку!..
Но Алексею тоже вовсе не хотелось ссориться. И поэтому вместо того, чтобы рассердиться и оборвать Фису, похвалившую Толю Груздева, он сказал совсем другое:
— А я не молодец? Да если хочешь знать, с меня вся бригада пример взяла!
— Лешенька! Ты же у меня всегда молодец!
Глава девятая
ПОЕХАЛИ НА ПОРОЖНУЮ
Как только переселились на новую квартиру, Алексей сказал Фисе:
— Бросай работу!
Фиса не возражала. Жаль, конечно, было расставаться с девчонками из бригады, но теперь у нее — замужней женщины, хозяйки дома — появилось столько новых счастливых забот и радостных хлопот.
До замужества жизнь Фису не баловала.
Выросла она без отца, которого едва помнила. Отец, большой молчаливый и добрый человек, ушел на войну летом сорок первого, когда Фисе только что пошел пятый год. Она была младшая в семье. Были еще две сестренки, на полтора и на четыре года старше ее. На всю жизнь запомнила Фиса, как трудно было матери, как говорила мать, возвратясь с работы, усталая и иззябшая:
— Хоть бы вырастить вас скорее!.. Сидела бы в тепле, нянчила внуков…
Не пришлось ей нянчить внуков… Умерла еще до замужества дочерей.
Сестры Фисины рано вышли замуж и уехали с мужьями на другие стройки. Фиса продала немудрящий скарб, сдала квартиру домоуправу и переселилась в общежитие. Привыкла. Фиса была самой юной, и относились к ней, как к младшей сестренке.
И вот — они остались девчонками, а она — замужняя, хозяйка
