Эмма не опустила биту.
– Да, но теперь-то вы повернулись.
Стоун с трудом удержался от желания прикрыть рукой пах.
– Послушайте, просто расслабьтесь.
– Расслабиться? Вы вломились ко мне в дом!
Эмма выглядела и говорила как истинная уроженка Нью-Йорка, и как бы Стоун ни противился собственным чувствам, ему это нравилось.
Очень нравилось.
И может быть – но только может быть, – их сближение произойдет сегодня.
– Я не вламывался, потому что у меня есть ключ. Ваш отец дал мне его на всякий случай. Мне не раз приходилось им пользоваться… – Стоун широко улыбнулся. – Потому что вашему отцу не нравится, когда его будят.
– Вы хотите убедить меня в том, что мой отец позволял вам приходить и рыться в лекарствах, когда вам заблагорассудится?
– Только в случае необходимости, – уточнил Стоун и снова попытался улыбнуться.
Однако Эмма даже бровью не повела. Она продолжала хмуриться, а ее цепкий взгляд скользнул по телу Стоуна и задержался на пропитанной кровью ткани.
– Вы ранены.
– Немного поцарапался. Просто хотел промыть рану и…
– Дайте догадаюсь. Вы собирались залепить ее пластырем. – Вздохнув, Эмма опустила биту и кивком указала на стул. – Сядьте.
Однако вместо этого Стоун облокотился о стойку и посмотрел на биту.
– Вы действительно собирались ею воспользоваться?
– Разве я не пригрозила надрать вам задницу? – Эмма зловеще улыбнулась. – Поверьте, я бы это сделала.
Возможно. Но лишь потому, что Стоун был слишком ошеломлен, чтобы себя защитить. Черт возьми, эта женщина и впрямь горячая штучка. Стоун, не отрываясь, смотрел на ее полную грудь с четко вырисовывающимися под тканью футболки тугими сосками, восхитительно округлые бедра и полоску обнаженной кожи живота.
Эмма прошла мимо незваного гостя и надела халат. Проклятье!
– Извините, – обратилась она к Стоуну, увидев выражение его лица. – Только приглашенным ночным гостям позволено лицезреть меня в пижаме.
– Могу ли я получить приглашение?
Смех Эммы возвестил о том, что ни за что, ни при каких обстоятельствах ему не получить подобного приглашения, и все же Стоун улыбнулся.
– Вы очень хорошенькая, когда смеетесь.
Эмма все еще улыбалась, когда подошла ближе, чтобы рассмотреть колено.
– На этот раз зашивать не придется.
– Хорошо.
Эмма выпрямилась и внимательно рассмотрела рану над бровью Стоуна.
– Заживает хорошо. Я подумала, вам понадобятся антибиотики, но теперь вижу, что в них нет нужды. И все же.
А, проклятье!
– Вам необходим противостолбнячный укол. Вы ведь это понимаете, верно?
– Да. – В глазах у Стоуна потемнело. Господи, как же он жалок.
– Собираетесь упасть в обморок?
– Этого не случится, если вы снимете халат.
– Хорошая попытка. – Эмма принялась набирать в шприц сыворотку, а Стоун стоял и обливался потом, старясь не потерять сознания. Девушка обернулась. – Невероятно.
– Знаю. – Стоун отер лоб. – Я…
– Дело не в вас, а во мне. Не могу поверить, что делаю это для вас, но… – Эмма сняла халат и бросила на пол. – Считайте, что это подарок.
Подарок был действительно хорош. Эмма обладала потрясающими ногами – стройными и загорелыми. И потрясающими руками. И все же взгляд Стоуна остановился на ее груди, когда она подошла ближе, закатала рукав его толстовки и протерла кожу антисептической жидкостью. Ее собственная кожа казалась такой гладкой и бархатистой, что рот Стоуна помимо воли наполнился слюной. От Эммы исходил восхитительный аромат. Она пахла…
– Ой!
Эмма залепила место укола пластырем.
– Рука скорее всего будет болеть в течение нескольких дней.
– Но у меня завтра восхождение на гору.
– Может, мне стоило сделать этот укол вам в зад?
Стоун рассмеялся, однако, посмотрев на лицо Эммы, понял, что она не шутит.
– Вы и впрямь очень злая.
Эмма улыбнулась, а потом наклонилась, чтобы поднять халат, и взору Стоуна предстало захватывающее дух зрелище.
– Знаю. Хотите мое мнение? Вам не стоит завтра карабкаться на гору. Во всяком случае до тех пор, пока ваши раны не затянулись полностью. Вам вообще не стоит завтра ничего делать.
С этими словами Эмма вновь надела халат, а потом выпроводила Стоуна за дверь и закрыла ее изнутри на задвижку.
Воспоминания о ее теле преследовали Стоуна по пути домой, в душе, и всю ночь в постели, порождая невероятно мучительные эротические фантазии.
На следующее утро Эмма открыла двери клиники для тех посетителей, что не врываются в дом по ночам. Часы показывали ровно восемь, когда на пороге клиники появилась пациентка, Сесилия Поттер, официантка из бара. Этой двадцатилетней девушке требовался рецепт на приобретение антибиотиков для лечения горла, и она называла Эмму то доктором Синклер, то – и это ужасно раздражало – женщиной, к которой захаживает Стоун.
– Я вовсе не… – начала было Эмма.
Однако Сесилия Поттер, совершенно не интересуясь ее возражениями, отправилась по своим делам. Других пациентов, которые бы помогли отвлечься, не было.
«Женщина, к которой захаживает Стоун»? Какой абсурд!
К полудню, когда Эмма готова уже была рвать на себе волосы от безделья, в клинику пожаловала вывихнувшая палец Мисси Торнтон. Мисси работала кассиром в магазине бытовой техники. Прожившая в Вишфуле всю свою жизнь, она обладала милым лицом, от которого веяло материнской теплотой, и Эмма немного смягчилась, ибо питала слабость к добродушным людям.
– Ваш батюшка еще не вернулся на работу? – поинтересовалась Мисси, пока Эмма делала рентген пальца.
– Пока нет. Палец не сломан. Я просто забинтую его и…
– Может, мне следует съездить на консультацию в больницу Южного побережья?
– Как хотите. Но у вас нет ничего серьезного.
– Хм…
Для того чтобы убедить Мисси в своей правоте, Эмме потребовалось немало времени. Наступило время ленча. На улице за окном было людно. Дела в местных магазинах шли очень хорошо. У всех дела шли хорошо. У всех, кроме Эммы.
– Хм… – вновь протянула женщина.
Эмма заглянула ей в глаза.
– Что-то не так?
– А что, если мой палец все-таки сломан?
– Я же показала вам снимок. Перелома нет.
– Хм.
На другой стороне улицы остановился пикап. Стоун. На нем были потертые джинсы и футболка-поло. Высокий и уверенный в себе, он взял в руки папку с бумагами и направился к зданию на углу улицы. Двигался он с осторожностью человека, которого всего неделю назад поколотили в баре.
Или что там с ним произошло на самом деле.
Не подозревая о том, что за ним наблюдают, он, прихрамывая, направился к ветхому дому с табличкой «Продается».
Склонив голову, он открыл папку и что-то записал.
