ходить. Почта была в том же селе, где и мастерские.
Роса еще не высохла, блестела серебром, солнце весело отражалось в моих сапожках. Пётр Иваныч не торопился, но все равно шел быстро, широким шагом. Лицо у него было непривычно мягкое, доброе, и он смотрел то на небо, то на поле, то на деревья вдоль дороги.
Я старался идти с ним в ногу, делать такие же широкие шаги, но у меня не получалось. Приходилось все время догонять его. Я начал уставать. Захотелось остановиться, передохнуть. И тут у развесистой березы я увидел ручей.
Он бежал по чистому дну с песком и камешками. Возле него зеленела травка. Я наклонился к ручью и зачерпнул горсть воды. Пётр Иваныч снял свою зеленую фуражку, провел рукой по волосам и посмотрел на березу долгим взглядом.
– А наш-то кедрач покрепче будет… Как ни старайся, к чужой земле нету у нашего брата привычки, – сказал он тихо, совсем не командирским голосом. – И дождь тут не тот, и солнце не такое, и трава будто знакомая, да не наша. У нас простору душа радуется, а здесь то лесок, то перелесок, то бугорок…
Я удивленно смотрел на него. Раньше Пётр Иваныч так никогда не говорил.
– Передохнули, пошли дальше, – неожиданно оборвал он себя и мерно зашагал по дороге.
В конце села Пётр Иваныч свернул к белой хате с садом.
– Запомнил, куда надо? Сам дорогу найдешь? – спросил он.
– Найду.
И искать-то нечего. Вышел из усадьбы, повернул направо и шагай до самой почты.
Мы вошли в комнату. Ее перегораживал длинный стол. А на двух других лежали письма, газеты, журналы. Пахло чернилами. Здесь работали две девушки в военной форме.
– Привет полевой почте! – поздоровался Пётр Иваныч.
– О, разведчики! – удивилась черноглазая, веселая и хлопотливая. Она увидела меня и подняла брови: – А это кто такой? Тоже разведчик?
– Бери выше! И разведчик, и почтальон.
– Проходи, почтальон, – обратилась девушка ко мне. – Смелее.
Мне уже приходилось видеть девушек на фронте, но такую красивую, как Валя, я еще ни разу не встречал. Ее волосы были похожи на Витины, только еще золотистее и лежали аккуратной волной. А глаза так хорошо улыбались, что и самому хотелось улыбнуться ей. Она была в обычной красноармейской форме – в перетянутой ремнем гимнастерке, зеленой юбке, брезентовых сапогах по ноге. Но на ней форма выглядела как-то особенно красиво. Аккуратно и ловко перебирала она письма и газеты, и те будто сами ложились на свое место. Сразу было видно, что Валя на почте старшая. И Пётр Иваныч посматривал на нее уважительно.
Валя подошла к мне:
– Давай свою сумку, почтальон.
Она положила в нее письма, помогла мне надеть сумку, поправила ремень и дала большую пачку газет. Теперь надо быстрее возвращаться в усадьбу.
Когда мы уходили, захотелось еще раз посмотреть на Валю. Она ласково встретила мой взгляд.
– До свидания, – сказал я тихо.
– До свидания. Завтра приходи, не опаздывай.
Пётр Иваныч не торопился, присел на траву:
– Посмотрим, кому сегодня плясать придется.
Он раскрыл сумку, вытащил письма и стал их перебирать. Вот письмо дяде Васе в большом, склеенном из газеты конверте. Вот Яшке Филину и еще троим разведчикам.
Петру Иванычу писем не было. Он нахмурился, положил письма обратно в сумку.
Как только мы появились в усадьбе, разведчики подбежали к нам. Я положил газеты на траву, достал письма.
– Это вам, – протянул я конверт дяде Васе.
– Спасибо, Федюшка.
– А мне? – Яшка нетерпеливо следил за моими руками, провожал взглядом каждое письмо.
– Есть. Держи.
Яшка выхватил у меня конверт, разорвал его и стал быстро читать густо исписанный листок.
А дядя Вася не торопился разрывать свой конверт. Он, вытянув руки, посмотрел его на свет, потер пальцами и только тогда аккуратно оторвал край.
Занимаемся с Витей
Я раздал все письма и взялся за газеты. В пачке были «Правда», «Комсомольская правда», «Красная звезда» и газета нашей дивизии «Гвардейское знамя». Больше всех газеты любил читать Витя. Я сначала ему буду отдавать их.
А где же он? Почему он меня не встретил? Правда, ему не было письма. Я бы, конечно, ему первому отдал.
Витя был в нашей комнате.
– Явился наконец! – обрадовался он. – А я уж заждался тебя. Заниматься пора. Или забыл уговор?
Еще в наступлении мы с ним договорились, что он будет учить меня грамоте. Я хотел, чтобы у меня и у Вити было какое-то свое, только наше дело. И потом, почтальону без грамоты нельзя. Перед самой войной я должен был пойти в школу, приготовил книжки, тетради – и не пришлось. Я уже тогда хорошо читал: меня мама рано выучила. Потом у Третьяка я старался прочитать всё, что попадалось под руку. Правда, Третьяк столько наваливал на меня работы, но я ухитрялся выбрать время. А вот с письмом дело было плохо. Только буквы выводить научился.
Я сел за стол, приготовился.
– Держи.
Он протянул мне хорошо отточенный карандаш и толстую тетрадь в картонной обложке с плотными гладкими листами. Он смотрел на меня умными глазами и думал о чем-то хорошем. Теперь он был не просто Витя, а учитель.
– С чего начнем? Давай с алфавита. Проверим, как ты знаешь буквы. Пиши «А».
Вдруг я все забыл и у меня ничего не получится? Как же пишется эта буква?.. Вспомнил! Я старательно налегал грудью на стол и медленно выводил букву «а». Витя наклонился надо мной.
– Смотри ты, хорошо получается! Пиши эту букву до конца строки… Теперь перейдем к букве «Б».
Он сам вывел букву в начале строки. Я старался писать так, чтобы мои буквы были не хуже, чем у него. Мы быстро вспомнили все буквы. Витя обрадовался:
– Не будем терять времени. Начнем писать слова. Пиши: «М-а-м-а».
Он произносил это слово, растягивая каждую букву.
Карандаш вдруг стал непослушным, и буквы с трудом появлялись на бумаге. Если я напишу это слово до конца, то тут же зареву. Витя с удивлением смотрел на меня. Его глаза стали тревожными. Он всё понял:
– Вот что. Подожди. Ты части автомата помнишь?
– Помню.
– Будем их писать. Начинай: «З-а-т-в-о-р».
Я написал это слово легко, без помарок.
– Молодец! Ну-ка напиши еще раз… Пошли дальше. Пиши: «У-д-а-р-н-и-к».
Витя всё время говорил, поправлял меня. Я постепенно успокоился и думал только о тех словах, которые выводил в тетради.
Наступил вечер. Красное, без лучей солнце село за садом. В окно дул ветер. На землю легли холодные тени.
Надо было готовиться к завтрашнему дню. Утром я отнесу письма на почту. Вот собрать бы их полную сумку! А то придешь с пустой – Валя еще обидится.
Разведчики меня не подвели: они сидели за столом в большой комнате и при свете коптилки писали письма. Я тихо ходил по комнате и ждал, чтобы они сразу отдавали их мне. Даже сумку надел.
На краю стола примостился дядя Вася. Он напряженными пальцами
