и чтобы мы втроем дружили. Но Валя почему-то не заговаривала с ним, а только смотрела и молчала. И Витя тоже молчал.
– Валя, а ты куда идешь?
– К себе.
– И мы с тобой.
Впереди показалась почта. Но Валя направилась к соседней хате:
– Вот здесь я живу.
Она остановилась, торопливо поправила волосы.
– До свидания, Федя. Приходи к нам!
– А Вите можно со мной?
– Можно, – тихо ответила Валя, не глядя на него.
Она заторопилась в хату, но перед дверью остановилась, еще раз внимательно посмотрела на Витю и скрылась.
Нам пора было уходить, а Витя все стоял и смотрел на дверь. Я тронул его за рукав. Он удивленно, будто проснулся, посмотрел на меня:
– Что?
– Пойдем.
– Да, пойдем, – сказал он виновато.
Нужны добровольцы
Однажды утром, только мы позавтракали, Петра Иваныча вызвали в штаб. Он вернулся и построил нас посреди комнаты. Я встал в самом конце строя. После гибели Каржаубаева Пётр Иваныч никого не взял вместо него. И теперь я был тринадцатый разведчик.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли Батя, наш командир полка, и высокий худой майор с черными усами и строгим лицом. Батя, подполковник, тоже высокий, но шире в плечах. Гимнастерка у него заправлена под ремень без единой складки. На брюках – стрелки. Фуражка новая, с черным козырьком. Хромовые сапоги начищены до блеска. Настоящий батя!
Он внимательно посмотрел на нас и спросил Петра Иваныча:
– Все в строю?
– Все.
– Так вот что, глаза и уши армии. Получена задача – провести глубокую разведку в немецкий тыл. Километров на тридцать. Можно, конечно, и приказать, но здесь нужны добровольцы. Так что подумайте.
«Глаза и уши армии». Так на фронте называли разведчиков. Только мы могли увидеть и услышать, что делалось в немецком тылу.
Батя медленно прохаживался вдоль строя и спокойно поглядывал на разведчиков. Те молча смотрели на него и чего-то ждали. Но вот Батя повелительно посмотрел на нас и приказал:
– Кто готов, два шага вперед!
Первым вышел Пётр Иваныч, за ним сразу – все разведчики. Я тоже старательно сделал два шага.
– Так, – сказал Батя, и глаза его потеплели. – Значит, все добровольцы?
– Все. Дружные ребята, – ответил за нас Пётр Иваныч.
– И ты добровольцем? – наклонился Батя ко мне.
– Ага.
– Рано еще, брат, тебе. Подрасти.
От обиды слезы сами навернулись на глаза. Почему разведчики могут идти, а я – нет? Я с ними столько тренировался. Ну и что, если я маленький? Может, попросить Батю? Нельзя. У нас строже, чем у Третьяка было: раз сказал командир – значит, точка. Выполняй беспрекословно, не спорь и не спрашивай. Да и Батя уже подошел к Петру Иванычу:
– Конкретно вами займется майор Монастырёв.
На другой день рано утром разведчики отправились на задание. Нам с дядей Васей разрешили проводить их до переднего края. До него было километров десять. Дядя Вася сложил в повозку маскхалаты и вещевые мешки. Автоматы разведчики несли сами.
Мы неторопливо шли по тропинке рядом с дорогой. Как всегда, впереди шагал Пётр Иваныч. На боку у него висела легкая офицерская планшетка – он первый раз взял ее с собой. Я шел около Вити. Он что-то хотел сказать мне или спросить. Я ждал-ждал, а он всё молчал. Зато Яшка не умолкал:
– Я почему сам пошел? Потому что Пётр Иваныч идет. С ним не пропадешь. Он заговоренный. Его ни снаряд, ни пуля не берет. А рядом с ним и я целый.
Чем ближе мы подходили к переднему краю, тем чаще попадались бугры свежей земли, воронки от бомб и снарядов. Всё слышнее раздавались выстрелы и взрывы. Я уже немного отвык от войны. В тылу я думал, что если мы не воюем, то и никто не воюет. А война-то шла – и близко.
Мы подошли к лесу слева от дороги. На опушке нас встретил знакомый усатый майор Монастырёв. Он был начальником разведки нашей дивизии. Майор даст разведчикам задание и переправит их в немецкий тыл.
Следом за майором мы вошли в лес. Вокруг было полно сломанных деревьев. На стволах – следы от пуль и осколков. Лежали обугленные и расщепленные сосны. Майор привел нас в самую глубину. Он стал в тени густого дуба, и разведчики подошли к нему.
– Внимание! – сказал майор медленным густым голосом. – Дёмушкин, держи карту.
Он достал из своей сумки совсем новенькую, лощеную карту. Пётр Иваныч развернул ее, стал на колено, подложил под нее планшетку и приготовил красно-синий карандаш. Витя достал из кармана гимнастерки самодельный блокнотик, карандаш и приготовился записывать.
– Мы находимся здесь, – показал майор на карте. – Ваш маршрут. Немецкую оборону переходите в устье отдельного ручья. Далее – деревня Омельяник – лес – Оздениж – кирпичный завод – деревня Снидын – деревня Ульяники – деревня Омельяник. Получается замкнутый круг. Обратный переход немецкой обороны – правее устья ручья пятьсот метров.
Пётр Иваныч сосредоточенно смотрел на карту и уверенно проводил на ней линии, рисовал кружочки, что-то писал. Витя строчил в своем блокнотике.
– Ваша задача, – голос майора стал жестче, – выяснить, какие части находятся в этом районе, их расположение, состав. На всю операцию – три дня. Передний край нашей обороны пересечь сегодня в двадцать четыре часа. Ваш переход обеспечивает стрелковый батальон с артиллерией. С наступлением темноты саперы проделают проход в минном поле. Взвод располагается и отдыхает здесь. Отсюда выступает только по моей команде. Дёмушкин и Соколовский, вы сейчас пойдете со мной в траншею. На месте согласуем и уточним детали.
Майор посмотрел на повозку, на нас с дядей Васей и приказал Петру Иванычу:
– Повозку отправьте. Нечего ей тут делать.
Пётр Иваныч подошел к дяде Васе:
– Бывай. Жди нас через три дня. Сюда не приезжай, сами доберемся.
Они крепко пожали друг другу руки. Пётр Иваныч и мне протянул свою твердую руку:
– До свидания, Фёдор.
Я по-взрослому попрощался со всеми разведчиками. Витя отозвал меня в сторону и тихо попросил:
– Пойдешь на почту, передай Вале привет.
– Передам.
Витя еще раз ходил со мной на почту, и они даже немного о чем-то разговаривали. Так, о чем-то взрослом, не фронтовом. Даже слушать было неинтересно. Зато я Вале всё о нем рассказал: и каким он храбрым был в наступлении, и как в разведке немцев на себя выманил, и как лапшичку в лесу ел, и как в ночном бою дрался. Я Вале всё время привет от Вити передавал. И Вите от Вали тоже.
Мы с дядей Васей взобрались на повозку и поехали. Я всё оглядывался: вдруг Пётр Иваныч вернет нас и велит остаться до вечера.
Мы выехали на дорогу. Солнце пекло. Наша повозка нудно качалась и скрипела.
Поручение Вити
Я даже во сне помнил о поручении Вити. Проснулся пораньше, чтобы сразу идти на почту. Но прежде надо было отнести завтрак пану Адаму. А что, если у него букет попросить? Я и
