– Писали, что на «историческом» заседании Политбюро Сталин – что называется, «до кучи» – выразил высочайшее неудовольствие тем, что советские скороходы выступали на норвежских коньках, повелев наладить выпуск отечественных из надлежащих сортов стали…
– Не слышал. Может быть. Но в плане несомненного позитива отметил бы один факт: после чемпионата-1948 Кудрявцева назначили старшим тренером сборной. Так он, еще не сразу перестав выступать (Константин Константинович с успехом соревновался в первенствах страны до 1953 года!), занял пост, на котором верой и правдой отработал аж четверть века! Вот уж кто был тренером, что называется, от Бога.
– А вот об этом поподробнее. Ведь вы вместе проработали… Так сколько же?
– 12 лет…
– Неужели «двенадцать неразлучных лет»?
– Вполне! Он меня далеко от себя предпочитал не отпускать. Шагу, можно сказать, без меня не делал.
– Ну, так поделитесь впечатлениями о человеке, с которым вы бок о бок работали столько времени…
– Мне кажется, это лучше сделать, сравнивая Кудрявцева и Аниканова. Ведь долгое время работа и того, и другого разворачивалась на моих глазах.
– А когда Аниканов тоже стал тренером в сборной?
– Как раз после незабываемого заседания Политбюро. Он и Кудрявцев одновременно встали у ее руля. Только Константин Константинович акцент больше делал на подготовке мужского состава, а Иван Яковлевич – женского.
– И что вы можете сказать об Аниканове-тренере?
– Для характеристики лучше назову несколько его воспитанниц. Например, Тамара Рылова, чемпионка СССР, однажды ставшая победительницей первенства мира. Или Надежда Титова, тоже чемпионка страны, участница многих международных соревнований… Иван Яковлевич был очень контактным, общительным человеком. Любил рюмку…
– Даже на работе?
– Любил. Но в пределах. Дома – в хорошей компании, с супругой, друзьями. Интересно, что жена, Мария Аниканова, тоже выигрывала титул чемпионки СССР по конькам. Словом, это была неразлучная пара. Их так и называли: «Иван да Марья».
Что касается выпивки на работе, то тут следует разъяснить. В ту пору рюмка довольно длительный период считалась нашим негласным партнером. В разумных дозах, естественно. И дело тут даже не в релаксе! Ну, сами посудите: попробуйте-ка – на льду, ветру и частенько весьма крепком морозе 3–4 часа подряд протоптаться на тренерской «бирже»! Такой «карачун» мог прохватить, что грех было не «подогреться». Но еще раз подчеркну, что дозировка осуществлялась в разумных пределах. И всегда – Боже упаси! – не на глазах спортсменов. Это дело было поставлено так, что весь «штаб по снятию напряжения и профилактике простудных заболеваний» располагался у меня. Я и «дозировал», и всегда мог обеспечить закусочкой. Так что тренерский состав ко мне тянулся. Как все прочие, заскакивал и Иван Яковлевич…
– Судя по вашим рассказам, и Кудрявцев, и Аниканов были личностями, крупными характерами. Как столь «крупные медведи» уживались в «одной берлоге»?
– Сказать, что они очень уж, как «Иван да Марья», любили друг друга, было бы большим преувеличением. Да! Оба сильно увлекались работой, отдавали ей все силы, понимали общую большую ответственность. В конце концов они наладили «совместное производство». И многие годы «выпускали отличную продукцию» – чемпионов СССР, Европы, мира. Недаром говорили «Школа Кудрявцева – Аниканова». Но у наставника Аниканова, в отличие от концепции коллеги Кудрявцева, имелись собственные принципиальные мнения на подготовку. И на этой почве у них вспыхивали острые схватки, чему я, присутствуя на тренерских советах, неоднократно бывал свидетелем.
– В чем же они не сходились?
– Ну, к примеру, возникали серьезные расхождения во взглядах и на технику бега, и на структуру тренировочных нагрузок. В результате – Кудрявцев высказывал претензии Аниканову, а Аниканов протестовал против подобных заявлений.
– И кто же, по вашему мнению, чаще в этих спорах оказывался прав?
– Хотя я оставался с Аникановым в хороших отношениях, но чаще всего в этих дискуссиях внутренне занимал сторону Кудрявцева. Константин Константинович выглядел убедительнее. Иван Яковлевич от природы считался больше практиком. Кудрявцев же, оставаясь великим практиком, был и прекрасно подготовленным в теории.
– Судя по вашему рассказу о популярной книжке австралийского тренера по бегу, которую Кудрявцев продуктивно использовал для работы с конькобежцами, он находил возможность пополнять багаж знаний…
– Если говорить о фундаменте, то содержимое в их «багаже» пришло из одного источника – ГЦОЛИФК (Государственный центральный ордена Ленина институт физкультуры. – Прим. Г.К.). Оба имели высшее образование. И в этом аспекте вроде считались равновеликими фигурами. Но Кудрявцев закончил еще аспирантуру. Его кругозор был, несомненно, шире. Видя, что оппонент явно уступает в каких-то позициях, уверенно вступал в дискуссию и победительно утверждал свою точку зрения.
– Вы коснулись образовательного уровня двух незаурядных тренеров. Ну а кроме коньков и спорта, были у них увлечения?
– А как же! Тут даже наблюдалось некоторое сходство. Оба страстно любили театр. Только Кудрявцев предпочитал драматический, а Аниканов прямо-таки влюбился в оперетту. Я уже рассказывал, что многие сборы проходили в Иркутске, который тогда гордился хорошим театром музыкальной комедии. Однажды когда мы в очередной раз приехали на сбор в сибирскую столицу, первое, чем заинтересовался Иван Яковлевич – что играют в местном театре, кто главные исполнители. Мало того. После тренировки не только сам отправился смотреть «Сильву», но и меня с собой потащил. Тогда в спектаклях иркутского театра блистал молодой талантливый актер Николай Каширский, позже заслуженный артист РСФСР (1925–1978). Так вот, когда спектакль закончился, Иван Яковлевич предложил мне: «Пойдем за кулисы – хочу с Каширским познакомиться».
Познакомились. Потом сдружились. За те 40 дней подготовки в Иркутске почти весь репертуар пересмотрели. Позже Каширского пригласили в Московский театр оперетты. Так Иван Яковлевич и туда наладился. В результате – у него там, кроме Каширского, скоро оказались в друзьях Владимир Федорович Шишкин (1919–1986) и другие «звезды» тогдашней оперетты…
Что касается Кудрявцева, то он и тут проявлял себя как человек широких интересов. Ведь, кроме увлечения театром, прекрасно играл на рояле и даже на балалайке. Изучал иностранные языки…
– Гончаренко вспоминал, как Константин Константинович заражал своими пристрастиями подшефных. Олег рассказывал, как тот не расставался с кинокамерой. И при этом восклицал: «Сколько фильмов, снятых Кудрявцевым, мы пересмотрели! И не всегда фильмы посвящались конькам». Из ваших слов о нем также складывается образ высокой культуры человека. Но если вернуться к профессионализму, что делало тренера великим и неповторимым?
– Первое – Константин Константинович был замечательным психологом. Он очень хорошо умел готовить спортсменов к старту, досконально знал как их сильные, так и слабые стороны. И соответствующим образом это использовал. Причем использовал, как говорится, «на все сто». Скажем, на тренировках требовал от подопечных полной самоотдачи. Многие сетовали, что дождаться от него похвалы было невозможно. Даже после громких побед он продолжал ворчать. И спокойно мог сказать любому титулованному скороходу сборной: «Э, друг! Да ты – лентяй – на тренировках недорабатываешь!»
Другой его большой талант – мог разглядеть будущую «звезду» там, где никто другой ее не видел. Вот как, например, получилось с Виктором Косичкиным. 1958-й – мой второй год работы в сборной. Близился матч конькобежцев СССР и Норвегии – традиционные соревнования, которые с большой помпой проходили в Москве, на «Динамо». В разгар подготовки Кудрявцев вдруг обратился ко мне:
– Слушай-ка, загляни, пожалуйста, в общежитие (под трибунами «Динамо» располагалась небольшая гостиница, напоминавшая общагу), живет там некто Косичкин. Сходи к нему, приглядись, осмотри, померь давление…
Пошел, нашел номер, зашел. За столом сидел молодой парень. Я спросил:
– Ты Косичкин?
– Да!
Начал допытываться, что, чего и как. Ну, послушал сердце, пульс пощупал, давление измерил. И попрощался. Позже Кудрявцев поинтересовался:
– Ну, как?
– Да нормально, – я ответил. – Мне понравился. Такой парень!
А сам думаю, что-то неспроста он послал меня к новичку – тот даже мастером спорта не был. Понял все, когда начались соревнования. Кудрявцев вдруг включил Косичкина на матч с норвежцами. И тот сразу заявил о себе: выиграл стайерскую дистанцию (не то на 5000, не то на 10 000 метров).
Я не зря о своем втором годе работы в сборной напомнил: опыт, какой-никакой авторитет уже заработал. Вот и послал мудрый Константиныч изучить паренька, еще раз перепроверить моим впечатлением его собственное мнение. Сам-то он уже самое главное в Викторе разглядел. После того матча Косичкина зачислили в сборную. И пошло-поехало у него…
