– Это не те «незаменимые», что подарил ему когда-то легендарный патриарх отечественного конькобежного спорта Ипполитов?
– Те самые. Тоже, между прочим, традиция. Гришин многие свои рекорды в них установил. Но возвращаюсь к вашему вопросу. К Инсбруку-1964 он был готов, как никогда в жизни. Готов подтвердить как врач. Но лучше сошлюсь на результаты прикидочных стартов – там к нему никто даже близко не приближался. Теперь о самом «случае». Дистанция 500 метров. Гришин бежал во 2-й паре. Перед забегом полагается разминка. Вдруг перед окончанием разминки Евгений влетел в раздевалку в жутком состоянии:
– Где Константиныч?
Кудрявцев в это время на льду стоял. Пока за ним бегали, выяснилось: во время разминки Гришин левым коньком на что-то наехал на льду и в результате сорвал кромку с лезвия. Попросту говоря, так его затупил, что во время бега оно не «держало». Словом, надо было спешно перетачивать. Евгений, как и остальные скороходы, сам точил свои коньки. И, как все, имел с собой спецстанок и другие необходимые для этого вещи. Однако процесс точки – целая наука. Он требовал точности, терпения и времени. А тут уже 1-ю пару на старт вызвали. Короче говоря, влетел Кудрявцев, и Гришин обратился к нему: «Константиныч, я не могу точить! Наточи мне!»
– Успел?
– Успеть-то успел, но впопыхах, видимо, получилось плохо. Тут и с «родным» коньком легко напортачить. А это же не его… Да! Ну, Евгений вышел на старт, рванул изо всех сил. И нам с «биржи» по ходу видно, что не то – «пробуксовывает». Уже на 2-м повороте, пробегая мимо, Гришин выкрикнул нам:
– Мне «копец» (на самом деле выразился куда круче)! Коньки!
Словом, 1-м пришел новый олимпийский чемпион американец Ричард Макдермот, 2-м финишировал наш Владимир Орлов. Гришин оказался только 3-м. Но мне до сих пор не ясно, как он тогда бежал и больше никого, кроме этих двух, не пропустил… При этом, стоя на 3-й ступеньке пьедестала почета (для многих – недостижимая мечта!), Гришин, похоже, был готов от стыда провалиться под землю. Хотя то, что он сделал, – настоящий подвиг…
– Понятно! Но все – и с полным на то основанием – ждали триумфа.
– Конечно, ждали. Да так, что загодя фильм о нем, как о новом чемпионе Игр, сделали – осталось только подснять счастливого победителя на пьедестале. А вместо того сплошные звонки в олимпийскую деревню: что случилось с Гришиным? Просто трагедия!
– А я вспоминаю схожую историю с замечательным борцом Александром Карелиным на Олимпиаде-2000 в Сиднее. Ведь никто тогда не сомневался, что этот абсолютный, действительно не имевший тогда на ковре равных трехкратный победитель Игр в довольно спорных обстоятельствах уступит американцу Рулону Гарднеру. Тогда наперебой шумели, по «секрету» показывали нам, аккредитованным там журналистам, значки и награды, которые ждут не дождутся Сашу в Австралии, в тот день на ВИП-трибуну подоспела высокая делегация из Москвы во главе с тогдашними вице-премьером Матвиенко и вице-спикером Госдумы Чилингаровым…
– Вот-вот! А каково спортсмену? Тому же Гришину каково было, когда вместо выстраданного им «золота» непрерывно звонили в «деревню»: что случилось с великим конькобежцем?
– Да, такое кого хочешь сломать может! Какие спортивные титаны после этого не выдерживали – уходили…
– Ломались! Да только не Евгений. Не в его натуре было вешать коньки на гвоздь и уходить побежденным. Помню, как уже после возвращения домой на одной из тренировок в Челябинске Гришин получил тяжелейшую травму ноги. И что вы думаете? Даже после этого он нашел в себе силы не только вернуться на лед. Более того, начал готовиться к следующей Олимпиаде, твердо решив еще на четыре года остаться в большом спорте. Хотя ему не просто намекали, а откровенно просили уйти. Мол, иссяк, пора дать дорогу молодым…
– Ну, может, действительно, «иссяк», да и другим, более перспективным путь к рекордам заслонял?
– Ерунда все это! Мы уже с вами говорили, как он в своем «цеху» относился к другим талантливым спортсменам. Поэтому ограничусь тем, что говорила легендарная Лидия Павловна Скобликова: несмотря на то, что она имела своего тренера, свои выдающиеся успехи прежде всего связывала с Гришиным.
Он имел почти идеальную, потрясавшую специалистов технику бега на коньках. И этим во многом был обязан много лет тренировавшему его Кудрявцеву. Евгений, видимо, всегда это помнил. И став в определенном смысле эталоном, Женя на этом своем богатстве, как Кощей Бессмертный, отнюдь не отсиживался. А щедро делился с товарищами по сборной.
Сколько раз я наблюдал на льду одну и ту же картину: конькобежцы, выстроившись друг за другом гуськом, совершали разминочный бег по кругу. Та же Скобликова (в сборной и женщины, и мужчины в ту пору тренировались одной командой) в этих случаях всегда каталась за Гришиным. И просто-напросто училась у него. Скажем, осваивала бег по повороту. У скороходов этот элемент, пожалуй, самый важный. А технически, похоже, сложнейший – ведь на спринтерской дистанции, когда в этой точке они переставляют ноги, возникает огромная центробежная сила. Надо уметь управлять собой, чтобы тебя не вынесло. Ведь сколько раз на соревнованиях мы становились свидетелем того, как даже мирового уровня конькобежцев на повороте уволакивало за бровку. Выносило в свое время многих, включая Гришина. Но он умел делать выводы. И щедро делился секретами с товарищами. Вот вам и ответ на вопросы касательно того, заслонял ли он кому-то дорогу и что мог предъявить на Олимпиадах.
– Получается, еще не работая впоследствии тренером, Гришин в какой-то степени стал им, будучи действующим спортсменом?
– Конечно! Он и этим талантом обладал. Многому – и гораздо лучше, чем многие тренеры – мог научить. Но при этом соревновался на дорожке. И как все спортсмены, очень нуждался во взгляде со стороны. Как раз в период его подготовки к стартам в Гренобле-1968 мы с ним особенно сдружились. Причем дело дошло до того, что я у него начал выступать в роли… тренера. Во всяком случае, Гришин ко мне подъезжал, расспрашивал, советовался:
– Ну, как я, на твой взгляд, прошел поворот? А по прямой как бежал? Не заметил, что у меня левая нога отстает? А правая?
– И что вы отвечали?
– А куда мне деваться? Был бы я в этом отношении безнадежен, Евгений быстренько перестал со мной советоваться. А он чем дальше, тем больше. Да и я уже поднаторел. Прилично научился разбираться в структуре воздействия тренировочных нагрузок… То есть вник в специфику, вгрызся, влез туда. В итоге – накануне Олимпиады в начале зимы 1968 года Гришин в графе «тренер» вписал: «Кудрявцев, Мышалов». Однажды он мне сказал: «Знаешь, к чему дело идет? Если выиграю в Гренобле, тебе присвоят звание заслуженного тренера СССР. Это я гарантирую». Так что я мог стать и заслуженным.
– И что же?
– Не стал.
– Обидно!
– Да не столько за себя, сколько за Евгения. Это надо было видеть, как он красиво летел по ледовой дорожке Гренобля!
– Где-то прочел, что сам Гришин считал, что это был его лучший по исполнению бег на всех Олимпиадах.
– Он обладал удивительной пластикой. Она придавала его бегу необыкновенную красоту. Присутствовала эта красота и в том его выступлении. Только беда в том, что не оказалось в ней былой стремительности.
– Потом мои старшие коллеги писали: в Гренобле судьба-злодейка преподнесла Евгению Романовичу подлянку похлеще, чем в Инсбруке. Что-то там наши тренеры и приданная нашей команде научная бригада перемудрили…
– Правильнее, считаю, было бы сказать – допустили чудовищный просчет. Ведь как получилось? Сначала все – в том числе наши конькобежцы – проходили предолимпийскую подготовку в высокогорном Давосе. Потом за неделю до главных стартов спустились в долину Гренобля. Все, кроме советской команды. Потому что наши умные научно-тренерские головы, доверившись своим «секретным» выкладкам, вдруг объявили: все продумано, просчитано и подтверждено наукой акклиматизации и реакклиматизации. Их тогда отговаривал чуть ли не весь конькобежный мир. Даже соперники! Но горе-ученые стояли, как Брестская крепость. Результат для советских скороходов оказался плачевным. Даже Гришин показал для себя весьма посредственное время. А выиграли те, кто вовремя уехал из Давоса. В частности, в спринте – немец Эрхард Келлер, «восходящая звезда» на «пятисотке».
– Надо же, какая особая для Гришина несправедливость! Так готовиться – и снова подножка.
– Вы знаете, справедливость и объективность – не одно и то же. Как медик, как спортивный врач хотел бы напомнить: в Гренобле Гришину было уже 37 лет! Сохранять в таком возрасте чемпионские скорости в спринте – большой вызов человеческой природе. Потому что железный характер, силы, даже выносливость еще остаются, а скорость неумолимо падает. Это, что называется, медицинский факт. Конечно, из-за ошибки с адаптацией Евгений себя чувствовал не очень хорошо. Но не настолько, чтобы перед стартом вдруг сказать: «Если я выиграю, это будет чудо». Так что было завоеванное им в Гренобле 4-е место провалом или подвигом – судите сами. К тому же не будем забывать – на Олимпиадах он побывал еще дважды. Правда, уже в роли главного наставника сборной СССР.
