Никаких больше наручников и камер. Она не может удалить устройство из сердца, поскольку оно срослось с кучей артерий и все такое. Попытайся она, даже с нашей возможностью исцеления, мы были умерли.
– О, новый друг! – раздается странный мультяшный голос откуда-то сверху.
– О, Последние боги, дайте мне сил, – бубнит Игби.
– Что, черт возьми, это было? – спрашиваю я, оглядываясь в поисках источника этого голоса.
Неожиданно я замечаю, как в мою сторону мелькает пятно света с третьего этажа.
– Плодожор, выруби питание! – кричит Игби, но дрон величиной с воробья не слышит его: не успеваю я сообразить, что к чему, как он уже кружит у моей головы.
– Привет, новый друг! Я Плодожор, а как тебя зовут?
– Эм-м-м, чего?
Игби выходит вперед и, повысив голос, повторяет:
– Плодожор, выключи питание!
Дрон, в котором я теперь узнал дрона-спутника, игнорирует его и продолжает летать вокруг моей головы.
– Я люблю заводить новых друзей! Как тебя зовут? Хочешь шутку услышать?
– Плодожор! – кричит Игби, и дрон замирает, зависнув в воздухе прямо перед моими глазами.
– О, привет Игби! – отвечает Плодожор с ноткой осторожности в компьютеризированном голосе.
– Я велел тебе выключиться.
– Но я не хочу выключаться! – мрачно отвечает дрон.
– Мне плевать, я просил тебя отключить питание, так что делай, как велят.
Желтые огни Плодожора становятся сердито-розовыми. Дрон подлетает к Игби и проецирует на его лице разъяренного огра. Эффект такой убедительный, что я теряю дар речи и могу выдохнуть только:
– О-о!
– Что такое? – недоумевает Игби. – Этот тупица что, использует свое дурацкое приложение для изменения лиц?!
Я смеюсь при виде того, как лицо огра идеально синхронизируется с мимикой Игби.
– Черт тебя дери, Плодожор, а ну отключись! – командует Игби-огр.
– Ладно! – отвечает дрон и угрюмо опускается на пол, проекция огра исчезает с лица Игби.
Огни Плодожора полностью гаснут, за исключением одного крошечного красного огонька, мигающего рядом с базой.
– Какого черта это?.. – начинаю я, но Игби перебивает меня, вытянув руку вперед.
– Плодожор, – говорит он, глядя на маленькую насекомообразную машинку, – я знаю, что ты не отключился.
Прождав несколько секунд, дрон-спутник отвечает:
– Отключился я.
– Тогда как ты можешь мне отвечать, если выключен? – требует Игби.
Дрон молчит.
– Ну?
– Ладно! – наконец, отвечает дрон. В этот раз гаснет и мигающая красная лампочка.
Я поднимаю взгляд на Игби.
– Что? – это все, что мне удается выговорить, я в полном замешательстве.
– Это, – отвечает он, вздыхая, – Плодожор.
– И… почему? – по-прежнему недоумеваю я.
– Мы используем его в наших миссиях, помимо скремблера, – отвечает Игби так, будто я должен понять, что это значит.
– Не понял?
– Я установил скремблер, так называемый преобразователь для наблюдения с радиусом в пять километров. Это в значительной степени делает нас невидимыми для Москитов и любых других технологий, с помощью которых Хэппи сканирует город, – объясняет он, используя жаргонный термин для обозначения дронов-наблюдателей. Их называют Москитами из-за размеров и писклявых звуков, которые издают их солнечные двигатели. – Но в конечном итоге нам придется выйти за пределы этого пятикилометрового радиуса, и тогда нам понадобится передвижной скремблер – Плодожор. Мы модифицировали его, внедрив функцию камуфлирования, глушилку и – если ничего не поможет – простой лазерный луч, слепящий камеры.
– Понятно, – говорю я, – а что с личностью?
– Когда-то он был детской игрушкой, ну, еще до конца света. В принципе он работает на технологии Хэппи, но нам удалось отключить его от сети. Под пытался стереть его личность, но клянусь, он становится все более и более невыносимым каждый раз, когда мы пытаемся это сделать.
– Вы двое? – уточняю я. – Ребята, которые могут без особого труда завести локомотив, не имея ключей, и заставить древний поезд ехать – не можете стереть личность игрушки?
– Заткнись! – отвечает Игби, толкая меня. – Это невозможно!
– Ага, конечно, – смеюсь я.
– Отвали, – Игби поднимает крошечного дрона и кладет его на стол. – Подойди сюда, хочу кое-что тебе показать.
Игби ведет меня к стойке, которая, должно быть, когда-то в далеком прошлом была стойкой администратора. Он перепрыгивает через нее, скользя по лакированной деревянной столешнице. Я обхожу сбоку и наблюдаю, как он снимает с пола тонкий коврик и кладет его на стул; одну за другой убирает половицы, пока, наконец, не появляется люк.
– Глянь, – зовет меня Игби, беря в руки тот же ноутбук, с помощью которого он запустил поезд в метро, и спускается по деревянной лестнице в темноту.
Я следую за ним вниз и оказываюсь в узком коридоре, который ведет куда-то вперед, но не могу разглядеть, что там.
– Что это? – спрашиваю я.
– Туда мы отправимся, если скремблер не сработает против Москитов и Хэппи придет за нами, – рассказывает Игби, экран ноутбука освещает его лицо.
Он вводит команду круглая металлическая дверь перед нами медленно раскрывается, как сложная головоломка, и, наконец, открывается целиком.
– Что… что это? – спрашиваю я.
– Комната страха, – отвечает Игби, заходя внутрь.
Я захожу вслед за ним в комнату с металлическими стенами. Она длинная и узкая, стены из толстой стали, скамейки и полки выполнены из металла. На полках стоят банки с едой и бутылки с водой, а также фонари и несколько книг. В правом дальнем углу унитаз, напоминающий металлические унитазы в Аркане.
– Сколько времени у вас на это ушло? – спрашиваю я.
– Около двух недель. Мы с Подом ее сделали. Когда мы впервые приехали сюда, было намного проще доставать припасы из города. Хэппи тогда еще не полностью мобилизовала свои войска, поэтому мы достаточно легко достали сталь и систему водопровода.
Игби наклоняется к раковине и открывает кран, оттуда в раковину стекает пресная вода.
– Это правда впечатляет! – восхищаюсь я.
– Ага, я в этом дерьме хорош, – отвечает Игби, пожимая плечами. – Нужно исправить один глюк с дверью, но в остальном это место как бомбоубежище. Здесь даже интерком есть, так что можно общаться с людьми в главном зале. – Он нажимает на кнопку на стене, и раздается щелчок микрофона.
– Будем надеяться, что эта комната нам не пригодится, – говорю я.
Игби кивает и выходит из убежища, вверх по лестнице и обратно в библиотеку. Мы проходим мимо какого-то древнего радиооборудования, которое, по словам Игби, Пандер использовала для связи с выжившими из других регионов.
– Сколько осталось выживших? – спрашиваю я.
– С каждым днем все меньше, – отвечает Игби. – Солдаты Хэппи уничтожают их сотнями, до некоторых добираются и Полоумные. Вчера смолкли Регионы четырнадцать и восемьдесят три.
Я думаю о том, что же это означает: повстанцев убивают за попытку противостоять Хэппи в ее цели уничтожить мир людей. Они умирают в борьбе против заключения Хэппи о том, что человечество – это раковая опухоль. Их убивают за то, что они осмелились существовать в новую эру машинной логики.
Мы подходим к длинному столу, посреди которого стоит один из старейших образцов техники, который я когда-либо видел за пределами музея. Это старый настольный компьютер с самой что ни на есть настоящей консолью, а рядом древний жидкокристаллический монитор.
– Ну и рухлядь, – бормочу я, подходя ближе.
– Именно благодаря этой рухляди ты жив. Так мы узнали, где тебя держат. С ее помощью Пандер пробралась в Блок, и ее радужную оболочку смогли распознать сканеры. Благодаря этой штуковине мы вытащили вас и скремблируем сигналы Москитов в радиусе пяти километров.
– Насчет этого радиуса, – спрашиваю я, – это не опасно? Разве они не могут просто атаковать центр города?
– Ох, Лука, Лука! Это колеблющийся радиус, сигнал отражается
